Sign in | English | Terms of Use
DictionaryForumContacts

Reading room | Alexandre Dumas | Vingt ans après | 📋 | 📖 | 🔀 | French ⇄ Russian
XXIX. Le bonhomme Broussel
Глава XXIX Советник Брусель
Mais malheureusement pour le cardinal Mazarin, qui était en ce moment-là en veine de guignon, le bonhomme Broussel n’était pas écrasé.
Но, к несчастью для Мазарини, на которого и так валились все напасти, советник Брусель не был задавлен.
En effet, il traversait tranquillement la rue Saint-Honoré quand le cheval emporté de d’Artagnan l’atteignit à l’épaule et le renversa dans la boue.
Он действительно переходил не спеша через улицу Сент-Оноре, когда бешено мчавшаяся лошадь д’Артаньяна задела его и опрокинула в грязь.
Comme nous l’avons dit, d’Artagnan n’avait pas fait attention à un si petit événement.
Как мы уже сказали, д’Артаньян не обратил внимания на столь ничтожное событие.
D’ailleurs d’Artagnan partageait la profonde et dédaigneuse indifférence que la noblesse, et surtout la noblesse militaire, professait à cette époque pour la bourgeoisie.
Он вполне разделял глубокое и презрительное безразличие, проявляемое в те времена дворянством, особенно военным дворянством, по отношению к буржуазии.
Il était donc resté insensible au malheur arrivé au petit homme noir, bien qu’il fût cause de ce malheur, et avant même que le pauvre Broussel eût eu le temps de jeter un cri, toute la tempête de ces coureurs armés était passée.
Поэтому-то он остался нечувствителен к несчастью, приключившемуся с человеком в чёрной одежде, хотя и был его причиной. Прежде чем бедняга Брусель успел крикнуть, вооруженные всадники, как буря, пронеслись мимо.
Alors seulement le blessé put être entendu et relevé.
Тогда только прохожие услышали его стоны.
On accourut, on vit cet homme gémissant, on lui demanda son nom, son adresse, son titre, et aussitôt qu’il eut dit qu’il se nommait Broussel, qu’il était conseiller au Parlement et qu’il demeurait rue Saint-Landry, un cri s’éleva dans cette foule, cri terrible et menaçant, et qui fit autant de peur au blessé que l’ouragan qui venait de lui passer sur le corps.
Люди сбежались, увидели раненого, стали расспрашивать, кто он, где живет. Как только он сказал, что его зовут Брусель, что он советник парламента и живет на улице Сен-Ландри, толпа разразилась криком, ужасным, грозным криком, который напугал несчастного советника не меньше, чем промчавшийся над ним ураган.
— Broussel !
– Брусель! –
s’écriait-on, Broussel, notre père !
вопили кругом. – Брусель, отец наш!
celui qui défend nos droits contre le Mazarin !
Защитник наших прав!
Broussel, l’ami du peuple, tué, foulé aux pieds par ces scélérats de cardinalistes !
Брусель, друг народа, убит, растоптан негодяями кардиналистами!
Au secours !
На помощь!
aux armes !
К оружию!
à mort !
Смерть им!
En un moment la foule devint immense ; on arrêta un carrosse pour y mettre le petit conseiller ; mais un homme du peuple ayant fait observer que, dans l’état où était le blessé, le mouvement de la voiture pouvait empirer son mal, des fanatiques proposèrent de le porter à bras, proposition qui fut accueillie avec enthousiasme et acceptée à l’unanimité.
В одно мгновение толпа запрудила улицу; остановили первую попавшуюся карету, чтобы везти советника, но кто-то заметил, что тряска может усилить боль и ухудшить состояние раненого; другие предложили отнести его на руках, – предложение было встречено с восторгом и принято единодушно.
Sitôt dit, sitôt fait.
Сказано – сделано.
Le peuple le souleva, menaçant et doux à la fois, et l’emporta, pareil à ce géant des contes fantastiques qui gronde tout en caressant et en berçant un nain entre ses bras.
Народ, грозный и вместе с тем кроткий, поднял советника и унес его, подобно сказочному гиганту, с ворчанием баюкающему карлика в своих объятиях.
Broussel se doutait bien déjà de cet attachement des Parisiens pour sa personne ; il n’avait pas semé l’opposition pendant trois ans sans un secret espoir de recueillir un jour la popularité.
Брусель не сомневался в любви парижан; три года он возглавлял оппозицию не без тайной надежды добиться когда-нибудь популярности.
Cette démonstration, qui arrivait à point, lui fit donc plaisir et l’enorgueillit, car elle lui donnait la mesure de son pouvoir ; mais d’un autre côté, ce triomphe était troublé par certaines inquiétudes.
Это столь своевременное выражение чувств его обрадовало и преисполнило гордости, ибо оно показывало меру его влияния. Но этот триумф был омрачён тревогами.
Outre les contusions qui le faisaient fort souffrir, il craignait à chaque coin de rue de voir déboucher quelque escadron de gardes et de mousquetaires, pour charger cette multitude, et alors que deviendrait le triomphateur dans cette bagarre ?
Помимо того что ушибы причиняли ему немалую боль, на каждом перекрёстке он дрожал, как бы не появился эскадрон гвардейцев или мушкетёров и не разогнал толпу. Что сталось бы с бедным триумфатором в свалке!
Il avait sans cesse devant les yeux ce tourbillon d’hommes, cet orage au pied de fer qui d’un souffle l’avait culbuté. Aussi répétait-il d’une voix éteinte :
Перед его глазами все ещё стояли пролетавшие люди и лошади, словно смерч, словно буря, опрокинувшая его одним своим порывом, и он повторял слабым голосом:
— Hâtons-nous, mes enfants car en vérité je souffre beaucoup.
«Торопитесь, дети мои: я очень страдаю».
Et à chacune de ces plaintes c’était autour de lui une recrudescence de gémissements et un redoublement de malédictions.
После каждой такой жалобы вокруг него с новой силой раздавались вопли и проклятия.
On arriva, non sans peine, à la maison de Broussel.
Не без труда удалось протиснуться к дому Бруселя.
La foule qui bien avant lui avait déjà envahi la rue avait attiré aux croisées et sur les seuils des portes tout le quartier.
Все жители квартала бросились к окнам и дверям, привлечённые шумом толпы, наводнившей улицу.
À la fenêtre d’une maison à laquelle donnait entrée une porte étroite, on voyait se démener une vieille servante qui criait de toutes ses forces, et une femme, déjà âgée aussi, qui pleurait.
В окне дома Бруселя появилась старая служанка, которая кричала изо всех сил, и пожилая женщина, которая горько плакала.
Ces deux personnes, avec une inquiétude visible quoique exprimée de façon différente, interrogeaient le peuple, lequel leur envoyait pour toute réponse des cris confus et inintelligibles.
Обе они с явной тревогой, хотя и выражаемой разными способами, расспрашивали толпу, из которой отвечали им лишь громкими нечленораздельными криками.
Mais lorsque le conseiller, porté par huit hommes, apparut tout pâle et regardant d’un œil mourant son logis, sa femme et sa servante, la bonne dame Broussel s’évanouit, et la servante, levant les bras au ciel, se précipita dans l’escalier pour aller au-devant de son maître en criant :
Но едва только возле дома появился несомый восемью людьми советник, бледный, с погасшим взором, как добрая госпожа Брусель упала в обморок, а служанка, воздев руки к небу, бросилась по лестнице навстречу своему хозяину.
Ô mon Dieu ! mon Dieu ! si Friquet était là, au moins, pour aller chercher un chirurgien !
«Господи, господи, – кричала она, – хоть бы Фрике был здесь и сбегал за доктором!»
Friquet était là.
Фрике был здесь.
Où n’est pas le gamin de Paris ?
Где же обойдётся дело без парижского сорванца?
Friquet avait naturellement profité du jour de la Pentecôte pour demander son congé au maître de la taverne, congé qui ne pouvait lui être refusé vu que son engagement portait qu’il serait libre pendant les quatre grandes fêtes de l’année.
Фрике, разумеется, воспользовался троицыным днём, чтобы выпросить отпуск у хозяина таверны. В отпуске ему отказать было нельзя, так как по условию он получал свободу по большим праздникам, четыре раза в году.
Friquet était à la tête du cortège.
Фрике находился во главе шествия.
L’idée lui était bien venue d’aller chercher un chirurgien, mais il trouvait plus amusant en somme de crier à tue-tête :
Он, конечно, сам подумал, что надо бы сбегать за доктором, но в конце концов гораздо веселее было кричать во всю глотку:
Ils ont tué M. Broussel !
«Убили господина Бруселя!
M. Broussel le père du peuple !
Господина Бруселя, отца народа!
Vive M. Broussel !
Да здравствует господин Брусель!» –
que de s’en aller tout seul par des rues détournées dire tout simplement à un homme noir :
чем шагать одному по тёмным улицам и тихо сказать человеку в тёмном камзоле:
Venez, Monsieur le chirurgien, le conseiller Broussel a besoin de vous. »
«Пойдёмте, господин доктор, советник Брусель нуждается в вашей помощи».
Malheureusement pour Friquet, qui jouait un rôle d’importance dans le cortège, il eut l’imprudence de s’accrocher aux grilles de la fenêtre du rez-de-chaussée, afin de dominer la foule.
К несчастью, Фрике, игравший в шествии видную роль, имел неосторожность взобраться на оконную решётку, чтобы подняться над толпой.
Cette ambition le perdit ; sa mère l’aperçut et l’envoya chercher le médecin.
Честолюбие его погубило: мать заметила его и послала за доктором.
Puis elle prit le bonhomme dans ses bras et voulut le porter jusqu’au premier ; mais au bas de l’escalier le conseiller se remit sur ses jambes et déclara qu’il se sentait assez fort pour monter seul.
Затем она схватила советника в охапку и собралась тащить его наверх, но на лестнице советник неожиданно встал на ноги и заявил, что может подняться и сам.
Il priait en outre Gervaise, c’était le nom de sa servante, de tâcher d’obtenir du peuple qu’il se retirât, mais Gervaise ne l’écoutait pas.
Он просил служанку только об одном: уговорить народ разойтись. Но та не слушала его.
— Oh ! mon pauvre maître !
– О мой бедный хозяин!
mon cher maître, s’écriait-elle.
Дорогой мой хозяин! – кричала она.
— Oui, ma bonne, oui, Gervaise, murmurait Broussel pour la calmer, tranquillise-toi, ce ne sera rien.
– Да, милая, да, Наннета, – бормотал Брусель, пытаясь её утихомирить, – успокойся, все это пустяки.
— Que je me tranquillise, quand vous êtes broyé, écrasé, moulu !
– Как я могу успокоиться, когда вас раздавили, растоптали, растерзали!
— Mais non, mais non, disait Broussel ; ce n’est rien ou presque rien.
– Да нет же, нет, – уговаривал её Брусель, – ничего не случилось.
— Rien, et vous êtes couvert de boue !
– Как же ничего, когда вы весь в грязи!
Rien et vous avez du sang à vos cheveux !
Как же ничего, когда у вас голова в крови!
Ah ! mon Dieu, mon Dieu, mon pauvre maître !
Ах, господи, господи, бедный мой хозяин!
— Chut donc !
– Замолчи наконец! –
disait Broussel, chut !
сказал Брусель. – Замолчи!
— Du sang, mon Dieu, du sang !
– Кровь, боже мой, кровь! –
criait Gervaise.
кричала Наннета.
— Un médecin !
– Доктора!
un chirurgien !
Хирурга!
un docteur, hurlait la foule ; le conseiller Broussel se meurt !
Врача! – ревела толпа. – Советник Брусель умирает!
Ce sont les Mazarin qui l’ont tué !
Мазаринисты убили его!
— Mon Dieu, disait Broussel, se désespérant, les malheureux vont faire brûler la maison !
– Боже мой, – восклицал Брусель в отчаянии, – из-за этих несчастных мой дом сожгут!
— Mettez-vous à votre fenêtre et montrez-vous, notre maître.
– Подойдите к окну и покажитесь им, хозяин!
— Je m’en garderai bien, peste !
– Нет, уж от этого я воздержусь, – ответил Брусель. –
disait Broussel ; c’est bon pour un roi de se montrer.
Показываться народу – это дело королей.
Dis-leur que je suis mieux, Gervaise ; dis-leur que je vais me mettre, non pas à la fenêtre, mais au lit, et qu’ils se retirent.
Скажи им, что мне лучше, Наннета, скажи им, что я пойду не к окну, а в постель, и пусть они уходят.
— Mais pourquoi donc voulez-vous qu’ils se retirent ?
– А зачем вам нужно, чтобы они ушли?
Mais cela vous fait honneur, qu’ils soient là.
Ведь они собрались в вашу честь.
— Oh !
– Ах!
mais ne vois-tu pas, disait Broussel désespéré, qu’ils me feront pendre !
Неужели ты не понимаешь, что меня из-за них повесят? – твердил в отчаянии Брусель. –
Allons ! voilà ma femme qui se trouve mal !
Видишь, вот и советнице стало дурно!
— Broussel !
– Брусель!
Broussel !
Брусель! –
criait la foule ; vive Broussel !
вопила толпа. – Да здравствует Брусель!
Un chirurgien pour Broussel!
Доктора Бруселю!
Ils firent tant de bruit que ce qu’avait prévu Broussel arriva.
Поднялся такой шум, что опасения Бруселя не замедлили оправдаться.
Un peloton de gardes balaya avec la crosse des mousquets cette multitude, assez inoffensive du reste ; mais aux premiers cris de « La garde !
На улице появился взвод гвардейцев и ударами прикладов разогнал беззащитную толпу. При первом крике:
les soldats ! »
«Гвардейцы, солдаты!» –
Broussel, qui tremblait qu’on ne le prît pour l’instigateur de ce tumulte, se fourra tout habillé dans son lit.
Брусель, боясь, как бы его не приняли за подстрекателя, забился в постель, не сняв даже верхней одежды.
Grâce à cette balayade, la vieille Gervaise, sur l’ordre trois fois réitéré de Broussel, parvint à fermer la porte de la rue.
Благодаря вмешательству гвардейцев старой Наннете, после троекратного приказа Бруселя, удалось наконец закрыть наружную дверь.
Mais à peine la porte fut-elle fermée et Gervaise remontée près de son maître, que l’on heurta fortement à cette porte.
Но едва лишь она заперла дверь и поднялась к хозяину, как кто-то громко постучался.
Madame Broussel, revenue à elle, déchaussait son mari par le pied de son lit, tout en tremblant comme une feuille.
Госпожа Брусель, придя в себя, разувала своего мужа, сидя у его ног и дрожа как лист.
— Regardez qui frappe, dit Broussel, et n’ouvrez qu’à bon escient, Gervaise.
– Посмотрите, кто там стучит, Наннета, – сказал Брусель, – и не впускайте чужих людей.
Gervaise regarda.
Наннета выглянула в окно.
— C’est M. le président Blancmesnil, dit-elle.
– Это господин президент, – сказала она.
— Alors, dit Broussel, il n’y a pas d’inconvénient, ouvrez. — Eh bien !
– Ну, его стесняться нечего, откройте дверь.
dit le président en entrant, que vous ont-ils donc fait, mon cher Broussel ?
– Что они с вами сделали, милый Брусель? – спросил, входя, президент парламента. –
J’entends dire que vous avez failli être assassiné ?
Я слышал, вас чуть не убили!
— Le fait est que, selon toute probabilité, quelque chose a été tramé contre ma vie, répondit Broussel avec une fermeté qui parut stoïque.
– Они явно покушались на мою жизнь, – ответил Брусель со стоической твёрдостью.
— Mon pauvre ami !
– Бедный друг!
Oui, ils ont voulu commencer par vous ; mais notre tour viendra à chacun, et ne pouvant nous vaincre en masse, ils chercheront à nous détruire les uns après les autres.
Они решили начать с вас. Но каждого из нас ждёт та же участь. Они не могут победить нас всех вместе и решили погубить каждого порознь.
— Si j’en réchappe, dit Broussel, je veux les écraser à leur tour sous le poids de ma parole.
– Если только я поправлюсь, – сказал Брусель, – я, в свою очередь, постараюсь раздавить их тяжестью своего слова.
— Vous en reviendrez, dit Blancmesnil, et pour leur faire payer cher cette agression.
– Вы поправитесь, – сказал Бланмениль, – и они дорого заплатят за это насилие.
Madame Broussel pleurait à chaudes larmes ; Gervaise se désespérait.
Госпожа Брусель плакала горючими слезами, Наннета бурно рыдала.
— Qu’y a-t-il donc ?
– Что случилось? –
s’écria un beau jeune homme aux formes robustes en se précipitant dans la chambre.
воскликнул, поспешно входя в комнату, красивый и рослый молодой человек. –
Mon père blessé ?
Отец ранен?
— Vous voyez une victime de la tyrannie, dit Blancmesnil en vrai Spartiate.
– Перед вами жертва тирании, – ответил Бланмениль, как истый спартанец.
— Oh !
– О! –
dit le jeune homme en se retournant vers la porte, malheur à ceux qui vous ont touché, mon père !
вскричал молодой человек. – Горе тем, кто тронул вас, батюшка!
— Jacques, dit le conseiller en le relevant, allez plutôt chercher un médecin, mon ami.
– Жак, – произнёс советник, – пойдите лучше за доктором, друг мой.
— J’entends les cris du peuple, dit la vieille ; c’est sans doute Friquet qui en amène un ; mais non, c’est un carrosse.
– Я слышу крики на улице, – сказала служанка, – наверное, это Фрике привёл доктора…. Нет, кто-то приехал в карете!
Blancmesnil regarda par la fenêtre.
Бланмениль выглянул в окно.
— Le coadjuteur !
– Это коадъютор! – воскликнул он.
— M. le coadjuteur !
– Господин коадъютор! –
répéta Broussel. Eh !
повторил Брусель. –
mon Dieu, attendez donc que j’aille au-devant de lui !
Ах, боже мой, да пустите же, я пойду к нему навстречу!
Et le conseiller, oubliant sa blessure, allait s’élancer à la rencontre de M. de Retz, si Blancmesnil ne l’eût arrêté.
И советник, забыв о своей ране, бросился бы встречать г‑на де Реца, если бы Бланмениль не остановил его.
— Eh bien ! mon cher Broussel, dit le coadjuteur en entrant, qu’y a-t-il donc ?
– Ну-с, дорогой Брусель, – сказал коадъютор, входя, – что же случилось?
on parle de guet-apens, d’assassinat ?
Говорят о засаде, об убийстве?
Bonjour, monsieur Blancmesnil.
Здравствуйте, господин Бланмениль.
J’ai pris en passant mon médecin, et je vous l’amène.
Я заехал за своим доктором и привёз его вам.
— Ah !
– Ах, сударь! –
Monsieur, dit Broussel, que de grâces je vous dois !
воскликнул Брусель. – Вы оказываете мне слишком высокую честь!
Il est vrai que j’ai été cruellement renversé et foulé aux pieds par les mousquetaires du roi.
Действительно, меня опрокинули и растоптали мушкетёры короля.
— Dites du cardinal, reprit le coadjuteur, dites du Mazarin.
– Вернее, мушкетёры кардинала, – возразил коадъютор. – Вернее, мазаринисты.
Mais nous lui ferons payer tout cela, soyez tranquille.
Но они поплатятся за это, будьте покойны.
N’est-ce pas, monsieur de Blancmesnil ?
Не правда ли, господин Бланмениль?
Blancmesnil s’inclinait lorsque la porte s’ouvrit tout à coup, poussée par un coureur. Un laquais à grande livrée le suivait, qui annonça à haute voix :
Бланмениль хотел ответить, как вдруг отворилась дверь, и лакей в пышной ливрее доложил громким голосом:
— M. le duc de Longueville.
– Герцог де Лонгвиль.
— Quoi !
– Неужели? –
s’écria Broussel, M. le duc ici ?
вскричал Брусель. – Герцог здесь?
quel honneur à moi !
Какая честь для меня!
Ah ! Monseigneur!
– Ах, монсеньор!
— Je viens gémir, Monsieur, dit le duc, sur le sort de notre brave défenseur.
Я пришёл, чтобы оплакивать участь нашего доблестного защитника, – сказал герцог. –
Êtes-vous donc blessé, mon cher conseiller ?
Вы ранены, милый советник?
— Si je l’étais votre visite me guérirait, Monseigneur.
– Что с того! Ваше посещение излечит меня, монсеньор.
— Vous souffrez, cependant ?
– Но всё же вы страдаете?
— Beaucoup, dit Broussel.
– Очень, – сказал Брусель.
— J’ai amené mon médecin, dit le duc, permettez-vous qu’il entre ?
– Я привёз своего врача, – сказал герцог, – разрешите ему войти.
— Comment donc !
– Как! –
dit Broussel.
воскликнул Брусель.
Le duc fit signe à son laquais qui introduisit un homme noir.
Герцог сделал знак лакею, который ввёл человека в чёрной одежде.
— J’avais eu la même idée que vous, mon prince, dit le coadjuteur.
– Мне пришла в голову та же мысль, герцог, – сказал коадъютор.
Les deux médecins se regardèrent.
Врачи уставились друг на друга.
— Ah ! c’est vous, monsieur le coadjuteur ?
– А, это вы, господин коадъютор?
dit le duc. Les amis du peuple se rencontrent sur leur véritable terrain.
Друзья народа встречаются на своей территории…
— Ce bruit m’avait effrayé et je suis accouru ; mais je crois que le plus pressé serait que les médecins visitassent notre brave conseiller.
– Я был встревожен слухами и поспешил сюда. Но я думаю, врачи немедленно должны осмотреть нашего славного советника.
— Devant vous, Messieurs ?
– При вас, господа? –
dit Broussel tout intimidé.
воскликнул смущенный Брусель.
— Pourquoi pas, mon cher ?
– Почему же нет, друг мой?
Nous avons hâte, je vous le jure, de savoir ce qu’il en est.
Право, мы хотим поскорей узнать, что с вами.
— Eh ! mon Dieu, dit madame Broussel, qu’est–ce encore que ce nouveau tumulte?
– Ах, боже мой, – сказала г-жа Брусель, – там снова шумят!
— On dirait des applaudissements, dit Blancmesnil en courant à la fenêtre. — Quoi ?
– Похоже на приветствия, – сказал Бланмениль, подбегая к окну.
s’écria Broussel pâlissant, qu’y a-t-il encore ?
– Что там ещё? – вскричал Брусель, побледнев.
— La livrée de M. le prince de Conti ! s’écria Blancmesnil. M. le prince de Conti lui-même !
– Ливрея принца де Конти, – воскликнул Бланмениль, – сам принц де Конти!
Le coadjuteur et M. de Longueville avaient une énorme envie de rire.
Коадъютор и герцог де Лонгвиль чуть не расхохотались.
Les médecins allaient lever la couverture de Broussel.
Врачи хотели снять одеяло с Бруселя.
Broussel les arrêta.
Брусель остановил их.
En ce moment le prince de Conti entra.
В эту минуту вошёл принц де Конти.
— Ah ! Messieurs, dit-il en voyant le coadjuteur, vous m’avez prévenu !
– Ах, господа, – воскликнул он, увидя коадъютора, – вы предупредили меня!
Mais il ne faut pas m’en vouloir, mon cher monsieur Broussel.
Но не сердитесь, дорогой Брусель.
Quand j’ai appris votre accident, j’ai cru que vous manqueriez peut-être de médecin, et j’ai passé pour prendre le mien.
Как только я услышал о вашем несчастье, я подумал, что, быть может, у вас нет врача, и привёз вам своего.
Comment allez-vous, et qu’est-ce que cet assassinat dont on parle?
Но как вы себя чувствуете? Почему говорили об убийстве?
Broussel voulut parler, mais les paroles lui manquèrent ; il était écrasé sous le poids des honneurs qui lui arrivaient.
Брусель хотел ответить, но не нашёл слов: он был подавлен оказанной ему честью.
— Eh bien ! mon cher docteur, voyez, dit le prince de Conti à un homme noir qui l’accompagnait.
– Ну-с, господин доктор, приступайте, – обратился принц де Конти к сопровождавшему его человеку в чёрном.
— Messieurs, dit un des médecins, c’est alors une consultation.
– Да у нас настоящий консилиум, господа, – сказал один из врачей.
— C’est ce que vous voudrez, dit le prince, mais rassurez-moi vite sur l’état de ce cher conseiller.
– Называйте это как хотите, – сказал принц, – но поскорей скажите нам, в каком состоянии наш дорогой советник.
Les trois médecins s’approchèrent du lit.
Три врача подошли к кровати.
Broussel tirait la couverture à lui de toutes ses forces ; mais malgré sa résistance il fut dépouillé et examiné.
Брусель натягивал одеяло изо всех сил, но, несмотря на сопротивление, его раздели и осмотрели.
Il n’avait qu’une contusion au bras et l’autre à la cuisse.
У него было только два ушиба: на руке и на ляжке.
Les trois médecins se regardèrent, ne comprenant pas qu’on eût réuni trois des hommes les plus savants de la faculté de Paris pour une pareille misère.
Врачи переглянулись, не понимая, зачем понадобилось созвать самых сведущих в Париже людей ради такого пустяка.
— Eh bien ?
– Ну как? –
dit le coadjuteur.
спросил коадъютор.
— Eh bien ? dit le duc. — Eh bien ?
– Ну как? –
dit le prince.
спросил принц.
— Nous espérons que l’accident n’aura pas de suite, dit l’un des trois médecins.
– Мы надеемся, что серьезных последствий не будет, – сказал один из врачей. –
Nous allons nous retirer dans la chambre voisine pour faire l’ordonnance.
Сейчас мы удалимся в соседнюю комнату и установим лечение.
— Broussel !
– Брусель!
des nouvelles de Broussel !
Сообщите о Бруселе! –
criait le peuple.
кричала толпа. –
Comment va Broussel ?
Как здоровье Бруселя?
Le coadjuteur courut à la fenêtre.
Коадъютор подошёл к окну.
À sa vue le peuple fit silence.
При виде его толпа умолкла.
— Mes amis, dit-il, rassurez-vous, M. Broussel est hors de danger.
– Друзья мои, успокойтесь! – крикнул он. – Господин Брусель вне опасности.
Cependant sa blessure est sérieuse et le repos est nécessaire.
Но он серьезно ранен и нуждается в покое.
Les cris Vive Broussel !
Тотчас же на улице раздался крик:
Vive le coadjuteur !
«Да здравствует Брусель!
retentirent aussitôt dans la rue.
Да здравствует коадъютор!»
M. de Longueville fut jaloux et alla à son tour à la fenêtre.
Господин де Лонгвиль почувствовал ревность и тоже подошёл к окну.
— Vive M. de Longueville !
– Да здравствует Лонгвиль! –
cria-t-on aussitôt.
закричали в толпе.
— Mes amis, dit le duc en saluant de la main, retirez-vous en paix, et ne donnez pas la joie du désordre à nos ennemis.
– Друзья мои, – сказал герцог, делая приветственный знак рукой, – разойдитесь с миром. Не нужно таким беспорядком радовать наших врагов.
— Bien ! monsieur le duc, dit Broussel de son lit ; voilà qui est parlé en bon Français.
– Хорошо сказано, господин герцог, – сказал Брусель, – вот настоящая французская речь.
— Oui, messieurs les Parisiens, dit le prince de Conti allant à son tour à la fenêtre pour avoir sa part des applaudissements ; oui, M. Broussel vous en prie.
– Да, господа парижане, – произнёс принц де Конти, тоже подходя к окну за своей долей приветствий. – Господин Брусель просит вас разойтись.
D’ailleurs il a besoin de repos, et le bruit pourrait l’incommoder.
К тому же ему необходим покой, и шум может повредить ему.
— Vive M. le prince de Conti !
– Да здравствует принц де Конти! –
cria la foule.
кричала толпа.
Le prince salua.
Принц поклонился.
Tous trois prirent alors congé du conseiller, et la foule qu’ils avaient renvoyée au nom de Broussel leur fit escorte.
Все три посетителя простились с советником, и толпа, которую они распустили именем Бруселя, отправилась их провожать.
Ils étaient sur les quais que Broussel de son lit saluait encore.
Они достигли уже набережной, а Брусель с постели все ещё кланялся им вслед.
La vieille servante, stupéfaite, regardait son maître avec admiration.
Старая служанка была поражена всем происшедшим и смотрела на хозяина с обожанием.
Le conseiller avait grandi d’un pied à ses yeux.
Советник вырос в её глазах на целый фут.
— Voilà ce que c’est que de servir son pays selon sa conscience, dit Broussel avec satisfaction.
– Вот что значит служить своей стране по совести, – удовлетворенно заметил Брусель.
Les médecins sortirent après une heure de délibération et ordonnèrent de bassiner les contusions avec de l’eau et du sel.
Врачи после часового совещания предписали класть на ушибленные места примочки из соленой воды.
Ce fut toute la journée une procession de carrosses.
Весь день к дому подъезжала карета за каретой. Это была настоящая процессия.
Toute la Fronde se fit inscrire chez Broussel.
Вся Фронда расписалась у Бруселя.
— Quel beau triomphe, mon père !
– Какой триумф, отец мой! – восклицал юный сын советника.
dit le jeune homme, qui, ne comprenant pas le véritable motif qui poussait tous ces gens-là chez son père, prenait au sérieux cette démonstration des grands, des princes et de leurs amis. — Hélas !
Он не понимал истинных причин, толкавших этих людей к его отцу, и принимал всерьёз всю эту демонстрацию.
mon cher Jacques, dit Broussel, j’ai bien peur de payer ce triomphe-là un peu cher, et je m’abuse fort, ou M. Mazarin, à cette heure, est en train de me faire la carte des chagrins que je lui cause.
– Увы, мой милый Жак, – сказал Брусель, – боюсь, как бы не пришлось слишком дорого заплатить за этот триумф. Наверняка господин Мазарини составляет сейчас список огорчений, доставленных ему по моей милости, и предъявит мне счёт.
Friquet rentra à minuit, il n’avait pas pu trouver de médecin.
Фрике вернулся за полночь: он никак не мог разыскать врача.
   

 

   

Get short URL
Text alignment