Reading room | Alexandre Dumas | Le Comte De Monte-Cristo | 📋 | 📖 | 🔀 | French ⇄ Russian

VI Le substitut du procureur du roi.

VI ПОМОЩНИК КОРОЛЕВСКОГО ПРОКУРОРА

Rue du Grand-Cours, en face de la fontaine des Méduses, dans une de ces vieilles maisons à l'architecture aristocratique bâties par Puget, on célébrait aussi le même jour, à la même heure, un repas de fiançailles.

В тот же самый день, в тот же самый час, на улице Гран-Кур, против фонтана Медуз, в одном из старых аристократических домов, выстроенных архитектором Пюже, тоже праздновали обручение.

Seulement, au lieu que les acteurs de cette autre scène fussent des gens du peuple, des matelots et des soldats, ils appartenaient à la tête de la société marseillaise.

Но герои этого празднества были не простые люди, не матросы и солдаты, они принадлежали к высшему марсельскому обществу.

C'étaient d'anciens magistrats qui avaient donné la démission de leur charge sous l'usurpateur; de vieux officiers qui avaient déserté nos rangs pour passer dans ceux de l'armée de Condé; des jeunes gens élevés par leur famille encore mal rassurée sur leur existence, malgré les quatre ou cinq remplaçants qu'elle avait payés, dans la haine de cet homme dont cinq ans d'exil devaient faire un martyr, et quinze ans de Restauration un dieu.

Это были старые сановники, вышедшие в отставку при узурпаторе, военные, бежавшие из французской армии в армию Конде; молодые люди, которых родители — все ещё не уверенные в их безопасности, хотя уже поставили за них по четыре или по пять рекрутов, — воспитали в ненависти к тому, кого пять лет изгнания должны были превратить в мученика, а пятнадцать лет Реставрации — в бога.

On était à table, et la conversation roulait, brûlante de toutes les passions, les passions de l'époque, passions d'autant plus terribles, vivantes et acharnées dans le Midi que depuis cinq cents ans les haines religieuses venaient en aide aux haines politiques.

Все сидели за столом, и разговор кипел всеми страстями того времени, страстями особенно неистовыми и ожесточёнными, потому что на юге Франции уже пятьсот лет политическая вражда усугубляется враждой религиозной.

L'Empereur, roi de l'île d'Elbe après avoir été souverain d'une partie du monde, régnant sur une population de cinq à six mille âmes, après avoir entendu crier:

Император, ставший королём острова Эльба, после того как он был властителем целого материка, и правящий населением в пять-шесть тысяч душ, после того как сто двадцать миллионов подданных на десяти языках кричали ему: "

Vive Napoléon!

"Да здравствует Наполеон!" —

par cent vingt millions de sujets et en dix langues différentes, était traité là comme un homme perdu à tout jamais pour la France et pour le trône.

казался всем участникам пира человеком, навсегда потерянным для Франции и престола.

Les magistrats relevaient les bévues politiques; les militaires parlaient de Moscou et de Leipsick; les femmes, de son divorce avec Joséphine.

Сановники вспоминали его политические ошибки, военные рассуждали о Москве и Лейпциге, женщины — о разводе с Жозефиной.

Il semblait à ce monde royaliste, tout joyeux et tout triomphant non pas de la chute de l'homme, mais de l'anéantissement du principe, que la vie recommençait pour lui, et qu'il sortait d'un rêve pénible.

Этому роялистскому сборищу, которое торжествовало и радовалось — не падению человека, а уничтожению принципа, — казалось, что для него начинается новая жизнь, что оно очнулось от мучительного кошмара.

Un vieillard, décoré de la croix de Saint-Louis, se leva et proposa la santé du roi Louis XVIII à ses convives; c'était le marquis de Saint-Méran.

Осанистый старик, с орденом Людовика Святого на груди, встал и предложил своим гостям выпить за короля Людовика XVIII. То был маркиз де Сен-Меран.

À ce toast, qui rappelait à la fois l'exilé de Hartwell et le roi pacificateur de la France, la rumeur fut grande, les verres se levèrent à la manière anglaise, les femmes détachèrent leurs bouquets et en jonchèrent la nappe.

Этот тост в честь хартвеллского изгнанника и короля-умиротворителя Франции был встречен громкими кликами; по английскому обычаю, все подняли бокалы, женщины откололи свои букеты и усеяли ими скатерть.

Ce fut un enthousiasme presque poétique.

В этом едином порыве была почти поэзия.

«Ils en conviendraient s'ils étaient là, dit la marquise de Saint-Méran, femme à l'œil sec, aux lèvres minces, à la tournure aristocratique et encore élégante, malgré ses cinquante ans, tous ces révolutionnaires qui nous ont chassés et que nous laissons à notre tour bien tranquillement conspirer dans nos vieux châteaux qu'ils ont achetés pour un morceau de pain, sous la Terreur: ils en conviendraient, que le véritable dévouement était de notre côté, puisque nous nous attachions à la monarchie croulante, tandis qu'eux, au contraire, saluaient le soleil levant et faisaient leur fortune, pendant que, nous, nous perdions la nôtre; ils en conviendraient que notre roi, à nous, était bien véritablement Louis le Bien-Aimé, tandis que leur usurpateur, à eux, n'a jamais été que Napoléon le Maudit; n'est-ce pas, de Villefort?

— Они признали бы, — сказала маркиза де Сен-Меран, женщина с сухим взглядом, тонкими губами, аристократическими манерами, ещё изящная, несмотря на свои пятьдесят лет, — они признали бы, будь они здесь, все эти революционеры, которые нас выгнали и которым мы даём спокойно злоумышлять против нас в наших старинных замках, купленных ими за кусок хлеба во времена террора, — они признали бы, что истинное самоотвержение было на нашей стороне, потому что мы остались верны рушившейся монархии, а они, напротив, приветствовали восходившее солнце и наживали состояния, в то время как мы разорялись.

—Vous dites, madame la marquise?... Pardonnez-moi, je n'étais pas à la conversation.

Они признали бы, что наш король поистине был Людовик Возлюбленный, а их узурпатор всегда оставался Наполеоном Проклятым; правда, де Вильфор?

—Eh!

— Что прикажете, маркиза?..

laissez ces enfants, marquise, reprit le vieillard qui avait porté le toast; ces enfants vont s'épouser, et tout naturellement ils ont à parler d'autre chose que de politique.

Простите, я не слушал. — Оставьте детей, маркиза, — сказал старик, предложивший тост. — Сегодня их помолвка, и им, конечно, не до политики.

—Je vous demande pardon, ma mère, dit une jeune et belle personne aux blonds cheveux, à l'œil de velours nageant dans un fluide nacré; je vous rends M. de Villefort, que j'avais accaparé pour un instant.

— Простите, мама, — сказала молодая и красивая девушка, белокурая, с бархатными глазами, подернутыми влагой, — это я завладела господином де Вильфором.

Monsieur de Villefort, ma mère vous parle.

Господин де Вильфор, мама хочет говорить с вами.

—Je me tiens prêt à répondre à madame si elle veut bien renouveler sa question que j'ai mal entendue, dit M. de Villefort.

— Я готов отвечать маркизе, если ей будет угодно повторить вопрос, которого я не расслышал, — сказал господин де Вильфор.

—On vous pardonne, Renée, dit la marquise avec un sourire de tendresse qu'on était étonné de voir fleurir sur cette sèche figure; mais le cœur de la femme est ainsi fait, que si aride qu'il devienne au souffle des préjugés et aux exigences de l'étiquette, il y a toujours un coin fertile et riant: c'est celui que Dieu a consacré à l'amour maternel. On vous pardonne....

— Я прощаю тебе, Рене, — сказала маркиза с ласковой улыбкой, которую странно было видеть на этом холодном лице; но сердце женщины так уж создано, что, как бы ни было оно иссушено предрассудками и требованиями этикета, в нем всегда остаётся плодоносный и живой уголок— тот, в который Бог заключил материнскую любовь. —

Maintenant je disais, Villefort, que les bonapartistes n'avaient ni notre conviction, ni notre enthousiasme, ni notre dévouement.

Я говорила, Вильфор, что у бонапартистов нет ни нашей веры, ни нашей преданности, ни нашего самоотвержения.

—Oh! madame, ils ont du moins quelque chose qui remplace tout cela: c'est le fanatisme.

— Сударыня, у них есть одно качество, заменяющее все наши, — это фанатизм.

Napoléon est le Mahomet de l'Occident; c'est pour tous ces hommes vulgaires, mais aux ambitions suprêmes, non seulement un législateur et un maître, mais encore c'est un type, le type de l'égalité.

Наполеон — Магомет Запада; для всех этих людей низкого происхождения, но необыкновенно честолюбивых, он не только законодатель и владыка, но ещё символ — символ равенства.

—De l'égalité!

— Равенства! —

s'écria la marquise.

воскликнула маркиза. —

Napoléon, le type de l'égalité!

Наполеон — символ равенства?

et que ferez-vous donc de M. de Robespierre?

А что же тогда господин де Робеспьер?

Il me semble que vous lui volez sa place pour la donner au Corse; c'est cependant bien assez d'une usurpation, ce me semble.

Мне кажется, вы похищаете его место и отдаёте корсиканцу; казалось бы, довольно и одной узурпации.

—Non, madame, dit Villefort, je laisse chacun sur son piédestal:

— Нет, сударыня, — возразил Вильфор, — я оставляю каждого на его пьедестале:

Robespierre, place Louis XV, sur son échafaud; Napoléon, place Vendôme, sur sa colonne; seulement l'un a fait de l'égalité qui abaisse, et l'autre de l'égalité qui élève; l'un a ramené les rois au niveau de la guillotine, l'autre a élevé le peuple au niveau du trône.

Робеспьера — на площади Людовика Пятнадцатого, на эшафоте; Наполеона — на Вандомской площади, на его колонне. Но только один вводил равенство, которое принижает, а другой — равенство, которое возвышает; один низвёл королей до уровня гильотины, другой возвысил народ до уровня трона.

Cela ne veut pas dire, ajouta Villefort en riant, que tous deux ne soient pas d'infâmes révolutionnaires, et que le 9 thermidor et le 4 avril 1814 ne soient pas deux jours heureux pour la France, et dignes d'être également fêtés par les amis de l'ordre et de la monarchie; mais cela explique aussi comment, tout tombé qu'il est pour ne se relever jamais, je l'espère, Napoléon a conservé ses séides.

Это не мешает тому, — прибавил Вильфор, смеясь, — что оба они гнусные революционеры и что девятое термидора и четвёртое апреля тысяча восемьсот четырнадцатого года — два счастливых дня для Франции, которые одинаково должны праздновать друзья порядка и монархии; но этим объясняется также, почему Наполеон, даже поверженный— и, надеюсь, навсегда, — сохранил ревностных сторонников.

Que voulez-vous, marquise?

Что вы хотите, маркиза?

Cromwell, qui n'était que la moitié de tout ce qu'a été Napoléon, avait bien les siens!

Кромвель был только половиной Наполеона, а и то имел их!

—Savez-vous que ce que vous dites là, Villefort, sent la révolution d'une lieue?

— Знаете, Вильфор, все это слишком отдаёт революцией.

Mais je vous pardonne: on ne peut pas être fils de girondin et ne pas conserver un goût de terroir.»

Но я вам прощаю, — ведь нельзя же быть сыном жирондиста и не сохранить революционный душок.

Une vive rougeur passa sur le front de Villefort.

Краска выступила на лице Вильфора.

«Mon père était girondin, madame, dit-il, c'est vrai; mais mon père n'a pas voté la mort du roi; mon père a été proscrit par cette même Terreur qui vous proscrivait, et peu s'en est fallu qu'il ne portât sa tête sur le même échafaud qui avait vu tomber la tête de votre père.

— Мой отец был жирондист, это правда; но мой отец не голосовал за смерть короля; он подвергался гонениям в дни террора, как и вы, и чуть не сложил голову на том самом эшафоте, на котором скатилась голова вашего отца.

—Oui, dit la marquise, sans que ce souvenir sanglant amenât la moindre altération sur ses traits; seulement c'était pour des principes diamétralement opposés qu'ils y fussent montés tous deux, et la preuve c'est que toute ma famille est restée attachée aux princes exilés, tandis que votre père a eu hâte de se rallier au nouveau gouvernement, et qu'après que le citoyen Noirtier a été girondin, le comte Noirtier est devenu sénateur.

— Да, — отвечала маркиза, на лице которой ничем не отразилось это кровавое воспоминание, — только они взошли бы на эшафот ради диаметрально противоположных принципов, и вот вам доказательство: все наше семейство сохранило верность изгнанным Бурбонам, а ваш отец тотчас же примкнул к новому правительству; гражданин Нуартье был жирондистом, а граф Нуартье стал сенатором.

—Ma mère, ma mère, dit Renée, vous savez qu'il était convenu qu'on ne parlerait plus de ces mauvais souvenirs.

— Мама, мама, — сказала Рене, — вы не помните наше условие: никогда не возвращаться к этим мрачным воспоминаниям.

—Madame, répondit Villefort, je me joindrai à Mlle de Saint-Méran pour vous demander bien humblement l'oubli du passé.

— Сударыня, — сказал Вильфор, — я присоединяюсь к мадемуазель де Сен-Меран и вместе с нею покорнейше прошу вас забыть о прошлом.

À quoi bon récriminer sur des choses dans lesquelles la volonté de Dieu même est impuissante?

К чему осуждать то, перед чем даже Божья воля бессильна?

Dieu peut changer l'avenir; il ne peut pas même modifier le passé.

Бог властен преобразить будущее, в прошлом он ничего не может изменить.

Ce que nous pouvons, nous autres hommes, c'est sinon le renier, du moins jeter un voile dessus.

Мы можем если не отречься от прошлого, то хотя бы набросить на него покров.

Eh bien, moi, je me suis séparé non seulement de l'opinion, mais encore du nom de mon père.

Я, например, отказался не только от убеждений моего отца, но даже от его имени.

Mon père a été ou est même peut-être encore bonapartiste et s'appelle Noirtier; moi, je suis royaliste et m'appelle de Villefort.

Отец мой был или, может статься, и теперь ещё бонапартист и зовётся Нуартье; я — роялист и зовусь де Вильфор.

Laissez mourir dans le vieux tronc un reste de sève révolutionnaire, et ne voyez, madame, que le rejeton qui s'écarte de ce tronc, sans pouvoir, et je dirai presque sans vouloir s'en détacher tout à fait.

Пусть высыхают в старом дубе революционные соки, а вы смотрите только на ветвь, которая отделилась от него и не может, да, пожалуй, и не хочет оторваться от него совсем.

—Bravo, Villefort, dit le marquis, bravo, bien répondu!

— Браво, Вильфор! — вскричал маркиз. — Браво! Хорошо сказано!

Moi aussi, j'ai toujours prêché à la marquise l'oubli du passé, sans jamais avoir pu l'obtenir d'elle, vous serez plus heureux, je l'espère.

Я тоже всегда убеждал маркизу забыть о прошлом, но без успеха; вы будете счастливее, надеюсь.

—Oui, c'est bien, dit la marquise, oublions le passé, je ne demande pas mieux, et c'est convenu; mais qu'au moins Villefort soit inflexible pour l'avenir.

— Хорошо, — сказала маркиза, — забудем о прошлом, я сама этого хочу, но зато Вильфор должен быть непреклонен в будущем.

N'oubliez pas, Villefort, que nous avons répondu de vous à Sa Majesté: que Sa Majesté, elle aussi, a bien voulu oublier, à notre recommandation (elle tendit la main), comme j'oublie à votre prière.

Не забудьте, Вильфор, что мы поручились за вас перед его величеством, что его величество согласился забыть, по нашему ручательству (она протянула ему руку), как и я забываю, по вашей просьбе.

Seulement s'il vous tombe quelque conspirateur entre les mains, songez qu'on a d'autant plus les yeux sur vous que l'on sait que vous êtes d'une famille qui peut-être est en rapport avec ces conspirateurs.

Но, если вам попадёт в руки какой-нибудь заговорщик, помните: за вами тем строже следят, что вы принадлежите к семье, которая, быть может, сама связана с заговорщиками.

—Hélas! madame, dit Villefort, ma profession et surtout le temps dans lequel nous vivons m'ordonnent d'être sévère.

— Увы, сударыня, — отвечал Вильфор, — Моя должность и особенно время, в которое мы живём, обязывают меня быть строгим.

Je le serai.

И я буду строг.

J'ai déjà eu quelques accusations politiques à soutenir, et, sous ce rapport, j'ai fait mes preuves.

Мне уже несколько раз случалось поддерживать обвинение по политическим делам, и в этом отношении я хорошо себя зарекомендовал.

Malheureusement, nous ne sommes pas au bout.

К сожалению, это ещё не конец.

—Vous croyez?

— Вы думаете? —

dit la marquise.

спросила маркиза.

—J'en ai peur.

— Я этого опасаюсь.

Napoléon à l'île d'Elbe est bien près de la France; sa présence presque en vue de nos côtes entretient l'espérance de ses partisans.

Остров Эльба слишком близок к Франции. Присутствие Наполеона почти в виду наших берегов поддерживает надежду в его сторонниках.

Marseille est pleine d'officiers à demi-solde, qui, tous les jours, sous un prétexte frivole, cherchent querelle aux royalistes; de là des duels parmi les gens de classe élevée, de là des assassinats dans le peuple.

Марсель кишит военными, состоящими на половинном жалованье; они беспрестанно ищут повода для ссоры с роялистами. Отсюда — дуэли между светскими людьми, а среди простонародья — поножовщина.

—Oui, dit le comte de Salvieux, vieil ami de M. de Saint-Méran et chambellan de M. le comte d'Artois, oui, mais vous savez que la Sainte-Alliance le déloge.

— Да, — сказал граф де Сальвьё, старый друг маркиза де Сен-Меран и камергер графа д’Артуа. — Но вы разве не знаете, что Священный союз хочет переселить его?

—Oui, il était question de cela lors de notre départ de Paris, dit M. de Saint-Méran.

— Да, об этом шла речь, когда мы уезжали из Парижа, — отвечал маркиз. —

Et où l'envoie-t-on?

Но куда же его пошлют?

— На Святую Елену.

— На Святую Елену!

Что это такое? —

спросила маркиза.

—Une île située à deux mille lieues d'ici, au-delà de l'équateur, répondit le comte.

— Остров, в двух тысячах миль отсюда, по ту сторону экватора, — отвечал граф.

—À la bonne heure!

— В добрый час!

Comme le dit Villefort, c'est une grande folie que d'avoir laissé un pareil homme entre la Corse, où il est né, et Naples, où règne encore son beau-frère, et en face de cette Italie dont il voulait faire un royaume à son fils.

Вильфор прав, безумие оставлять такого человека между Корсикой, где он родился, Неаполем, где ещё царствует его зять, и Италией, из которой он хотел сделать королевство для своего сына.

—Malheureusement, dit Villefort, nous avons les traités de 1814, et l'on ne peut toucher à Napoléon sans manquer à ces traités.

— К сожалению, — сказал Вильфор, — имеются договоры тысяча восемьсот четырнадцатого года, и нельзя тронуть Наполеона, не нарушив этих договоров.

—Eh bien, on y manquera, dit M. de Salvieux.

— Так их нарушат! — сказал граф де Сальвьё. —

Y a-t-il regardé de si près, lui, lorsqu'il s'est agi de faire fusiller le malheureux duc d'Enghien?

Он-то не был особенно щепетилен, когда приказал расстрелять несчастного герцога Энгиенского.

—Oui, dit la marquise, c'est convenu, la Sainte-Alliance débarrasse l'Europe de Napoléon, et Villefort débarrasse Marseille de ses partisans.

— Отлично, — сказала маркиза, — решено: Священный союз избавит Европу от Наполеона, а Вильфор избавит Марсель от его сторонников.

Le roi règne ou ne règne pas: s'il règne, son gouvernement doit être fort et ses agents inflexibles; c'est le moyen de prévenir le mal.

Либо король царствует, либо нет; если он царствует, его правительство должно быть сильно и его исполнители — непоколебимы; только таким образом можно предотвратить зло.

—Malheureusement, madame, dit en souriant Villefort, un substitut du procureur du roi arrive toujours quand le mal est fait.

— К сожалению, сударыня, сказал Вильфор с улыбкой, — помощник королевского прокурора всегда видит зло, когда оно уже совершилось.

—Alors, c'est à lui de le réparer.

— Так он должен его исправить.

—Je pourrais vous dire encore, madame, que nous ne réparons pas le mal, mais que nous le vengeons: voilà tout.

— Я мог бы сказать, сударыня, что мы не исправляем зло, а мстим за него, и только.

—Oh! monsieur de Villefort, dit une jeune et jolie personne, fille du comte de Salvieux et amie de Mlle de Saint-Méran, tâchez donc d'avoir un beau procès, tandis que nous serons à Marseille.

Ах, господин де Вильфор, — сказала молоденькая и хорошенькая девица, дочь графа де Сальвьё, подруга мадемуазель де Сен-Меран, — постарайтесь устроить какой-нибудь интересный процесс, пока мы ещё в Марселе.

Je n'ai jamais vu une cour d'assises, et l'on dit que c'est fort curieux.

Я никогда не видала суда присяжных, а это, говорят, очень любопытно.

—Fort curieux, en effet, mademoiselle, dit le substitut; car au lieu d'une tragédie factice, c'est un drame véritable; au lieu de douleurs jouées ce sont des douleurs réelles.

— Да, в самом деле, очень любопытно, мадемуазель, — отвечал помощник королевского прокурора. — Это уже не искусственная трагедия, а подлинная драма: не притворные страдания, а страдания настоящие.

Cet homme qu'on voit là, au lieu, la toile baissée, de rentrer chez lui, de souper en famille et de se coucher tranquillement pour recommencer le lendemain, rentre dans la prison où il trouve le bourreau.

Человек, которого вы видите, по окончании спектакля идёт не домой, ужинать со своим семейством и спокойно лечь спать, чтобы завтра все начать сначала, а в тюрьму, где его ждёт палач.

Vous voyez bien que, pour les personnes nerveuses qui cherchent les émotions, il n'y a pas de spectacle qui vaille celui-là.

Так что для нервных особ, ищущих сильных ощущений, не может быть лучшего зрелища.

Soyez tranquille, mademoiselle, si la circonstance se présente je vous le procurerai.

Будьте спокойны, если случай представится, я не премину воспользоваться им.

—Il nous fait frissonner...

— От его слов нас бросает в дрожь…

et il rit!

а он смеётся! —

dit Renée toute pâlissante.

сказала Рене, побледнев.

—Que voulez-vous...

— Что прикажете?..

c'est un duel....

Это поединок…

J'ai déjà requis cinq ou six fois la peine de mort contre des accusés politiques ou autres....

…Я уже пять или шесть раз требовал смертной казни для подсудимых, политических и других…

Eh bien, qui sait combien de poignards à cette heure s'aiguisent dans l'ombre, ou sont déjà dirigés contre moi? —Oh!

Кто знает, сколько сейчас во тьме точится кинжалов или сколько их уже обращено на меня!

mon Dieu!

— Боже мой! —

dit Renée en s'assombrissant de plus en plus, parlez-vous donc sérieusement, monsieur de Villefort?

вскричала Рене. — Неужели вы говорите серьезно, господин де Вильфор?

—On ne peut plus sérieusement, mademoiselle, reprit le jeune magistrat, le sourire sur les lèvres.

— Совершенно серьезно, — отвечал Вильфор с улыбкой. —

Et avec ces beaux procès que désire mademoiselle pour satisfaire sa curiosité, et que je désire, moi, pour satisfaire mon ambition, la situation ne fera que s'aggraver.

И от этих занимательных процессов, которых графиня жаждет из любопытства, а я — из честолюбия, опасность для меня только усилится.

Tous ces soldats de Napoléon, habitués à aller en aveugles à l'ennemi, croyez-vous qu'ils réfléchissent en brûlant une cartouche ou en marchant à la baïonnette?

Разве эти наполеоновские солдаты, привыкшие слепо идти на врага, рассуждают, когда надо выпустить пулю или ударить штыком?

Eh bien, réfléchiront-ils davantage pour tuer un homme qu'ils croient leur ennemi personnel, que pour tuer un Russe, un Autrichien ou un Hongrois qu'ils n'ont jamais vu?

Неужели у них дрогнет рука убить человека, которого они считают своим личным врагом, когда они, не задумываясь, убивают русского, австрийца или венгерца, которого они раньше и в глаза не видали?

D'ailleurs il faut cela, voyez-vous; sans quoi notre métier n'aurait point d'excuse.

К тому же опасность необходима; иначе наше ремесло не имело бы оправдания.

Moi-même, quand je vois luire dans l'œil de l'accusé l'éclair lumineux de la rage, je me sens tout encouragé, je m'exalte:

Я сам воспламеняюсь, когда вижу в глазах обвиняемого вспышку ярости:

ce n'est plus un procès, c'est un combat; je lutte contre lui, il riposte, je redouble, et le combat finit, comme tous les combats, par une victoire ou une défaite.

это придаёт мне силы. Тут уже не тяжба, а битва; я борюсь с ним — он защищается, я наношу новый удар, и битва кончается, как всякая битва, победой или поражением.

Voilà ce que c'est que de plaider!

Вот что значит выступать в суде!

c'est le danger qui fait l'éloquence.

Опасность порождает красноречие.

Un accusé qui me sourirait après ma réplique me ferait croire que j'ai parlé mal, que ce que j'ai dit est pâle, sans vigueur, insuffisant.

Если бы обвиняемый улыбнулся мне после моей речи, то я решил бы, что говорил плохо, что слова мои были бледны, слабы, невыразительны.

Songez donc à la sensation d'orgueil qu'éprouve un procureur du roi, convaincu de la culpabilité de l'accusé, lorsqu'il voit blêmir et s'incliner son coupable sous le poids des preuves et sous les foudres de son éloquence!

Представьте себе, какая гордость наполняет душу прокурора, убеждённого в виновности подсудимого, когда он видит, что преступник бледнеет и склоняет голову под тяжестью улик и под разящими ударами его красноречия! Голова преступника склоняется и падает!

Cette tête se baisse, elle tombera.»

Рене тихо вскрикнула.

Renée jeta un léger cri.

— Как говорит! —

«Voilà qui est parler, dit un des convives.

заметил один из гостей.

—Voilà l'homme qu'il faut dans des temps comme les nôtres! dit un second.

— Вот такие люди и нужны в наше время, — сказал другой.

—Aussi, dit un troisième, dans votre dernière affaire vous avez été superbe, mon cher Villefort.

— В последнем процессе, — подхватил третий, — вы были великолепны, Вильфор.

Vous savez, cet homme qui avait assassiné son père; eh bien, littéralement, vous l'aviez tué avant que le bourreau y touchât.

Помните — негодяй, который зарезал своего отца? Вы буквально убили его, прежде чем до него дотронулся палач.

—Oh! pour les parricides, dit Renée, oh!

— О, отцеубийцы, — этих мне не жаль.

peu m'importe, il n'y a pas de supplice assez grand pour de pareils hommes; mais pour les malheureux accusés politiques!...

Для таких людей нет достаточно тяжкого наказания, — сказала Рене. — Но несчастные политические преступники…

—Mais c'est pire encore, Renée, car le roi est le père de la nation, et vouloir renverser ou tuer le roi, c'est vouloir tuer le père de trente-deux millions d'hommes. —Oh!

— Они ещё хуже, Рене, потому что король — отец народа, и хотеть свергнуть или убить короля — значит хотеть убить отца тридцати двух миллионов людей.

c'est égal, monsieur de Villefort, dit Renée, vous me promettez d'avoir de l'indulgence pour ceux que je vous recommanderai?

— Все равно, господин де Вильфор, — сказала Рене. — Обещайте мне, что будете снисходительны к тем, за кого я буду просить вас…

—Soyez tranquille, dit Villefort avec son plus charmant sourire, nous ferons ensemble mes réquisitoires.

— Будьте спокойны, — ответил Вильфор с очаровательной улыбкой, — мы будем вместе писать обвинительные акты.

—Ma chère, dit la marquise, mêlez-vous de vos colibris, de vos épagneuls et de vos chiffons, et laissez votre futur époux faire son état.

— Дорогая моя, — сказала маркиза, — занимайтесь своими колибри, собачками и тряпками и предоставьте вашему будущему мужу делать своё дело.

Aujourd'hui, les armes se reposent et la robe est en crédit; il y a là-dessus un mot latin d'une grande profondeur.

Теперь оружие отдыхает и тога в почёте; об этом есть прекрасное латинское изречение.

—Cedant arma togae, dit en s'inclinant Villefort.

— Cedant arma togae,— с поклоном сказал Вильфор.

—Je n'osais point parler latin, répondit la marquise.

— Я не решилась сказать по-латыни, — отвечала маркиза.

—Je crois que j'aimerais mieux que vous fussiez médecin, reprit Renée; l'ange exterminateur, tout ange qu'il est, m'a toujours fort épouvantée.

— Мне кажется, что мне было бы приятнее видеть вас врачом, — продолжала Рене. — Карающий ангел, хоть он и ангел, всегда страшил меня.

—Bonne Renée!

— Добрая душа Рене! —

murmura Villefort en couvant la jeune fille d'un regard d'amour.

прошептал Вильфор, бросив на молодую девушку взгляд, полный любви.

—Ma fille, dit le marquis, M. de Villefort sera le médecin moral et politique de cette province; croyez-moi, c'est un beau rôle à jouer.

— Господин де Вильфор, — сказал маркиз, — будет нравственным и политическим врачом нашей провинции; поверь мне, дочка, эта почётная роль.

—Et ce sera un moyen de faire oublier celui qu'a joué son père, reprit l'incorrigible marquise.

— И это поможет забыть роль, которую играл его отец, — вставила неисправимая маркиза.

—Madame, reprit Villefort avec un triste sourire, j'ai déjà eu l'honneur de vous dire que mon père avait, je l'espère du moins, abjuré les erreurs de son passé; qu'il était devenu un ami zélé de la religion et de l'ordre, meilleur royaliste que moi peut-être; car lui, c'était avec repentir, et, moi, je ne le suis qu'avec passion.»

— Сударыня, — отвечал Вильфор с грустной улыбкой, — я уже имел честь докладывать вам, что отец мой, как я по крайней мере надеюсь, отрёкся от своих былых заблуждений, что он стал ревностным другом религии и порядка, быть может, даже более роялистом, чем я, ибо он роялист по раскаянию, а я — только по страсти.

Et après cette phrase arrondie, Villefort, pour juger de l'effet de sa faconde, regarda les convives, comme, après une phrase équivalente, il aurait au parquet regardé l'auditoire.

И Вильфор окинул взглядом присутствующих, как он эго делал в суде после какой-нибудь великолепной тирады, проверяя действие своего красноречия на публику.

«Eh bien, mon cher Villefort, reprit le comte de Salvieux, c'est justement ce qu'aux Tuileries je répondais avant-hier au ministre de la maison du roi, qui me demandait un peu compte de cette singulière alliance entre le fils d'un girondin et la fille d'un officier de l'armée de Condé; et le ministre a très bien compris.

— Правильно, дорогой мой Вильфор, — сказал граф де Сальвьё, — эти же слова я сказал третьего дня в Тюильри министру двора, который выразил удивление по поводу брака между сыном жирондиста и дочерью офицера, служившего в армии Конде, и министр отлично понял меня.

Ce système de fusion est celui de Louis XVIII.

Сам король покровительствует этому способу объединения.

Aussi le roi, qui, sans que nous nous en doutassions, écoutait notre conversation, nous a-t-il interrompus en disant:

Мы и не подозревали, что он слушает нас, а он вдруг вмешался в разговор и говорит: "

«Villefort, remarquez que le roi n'a pas prononcé le nom de Noirtier, et au contraire a appuyé sur celui de Villefort; Villefort, a donc dit le roi, fera un bon chemin; c'est un jeune homme déjà mûr, et qui est de mon monde.

"Вильфор (заметьте, король не сказал "Нуартье", а подчеркнул имя "Вильфор"), Вильфор, — сказал король, — пойдёт далеко; это молодой человек уже вполне сложившийся и принадлежит к моему миру.

J'ai vu avec plaisir que le marquis et la marquise de Saint-Méran le prissent pour gendre, et je leur eusse conseillé cette alliance s'ils n'étaient venus les premiers me demander permission de la contracter.»

Я с удовольствием узнал, что маркиз и маркиза де Сен-Меран выдают за него свою дочь, и я сам посоветовал бы им этот брак, если бы они не явились первые ко мне просить позволения".

—Le roi a dit cela, comte?

— Король так и сказал, граф? —

s'écria Villefort ravi.

воскликнул восхищенный Вильфор.

—Je vous rapporte ses propres paroles, et si le marquis veut être franc, il avouera que ce que je vous rapporte à cette heure s'accorde parfaitement avec ce que le roi lui a dit à lui-même quand il lui a parlé, il y a six mois, d'un projet de mariage entre sa fille et vous.

— Передаю вам собственные его слова, и если маркиз захочет быть откровенным, то сознается, что эти же слова король сказал ему самому, когда он, полгода назад, сообщил королю о своём намерении выдать за вас свою дочь.

—C'est vrai, dit le marquis.

— Это верно, — подтвердил маркиз.

—Oh! mais je lui devrai donc tout, à ce digne prince.

— Так, значит, я всем обязан королю!

Aussi que ne ferais-je pas pour le servir!

Я на все готов, лишь бы послужить ему!

—À la bonne heure, dit la marquise, voilà comme je vous aime:

— Таким вы мне нравитесь, — сказала маркиза. —

vienne un conspirateur dans ce moment, et il sera le bienvenu.

Пусть теперь явится заговорщик, — добро пожаловать!

—Et moi, ma mère, dit Renée, je prie Dieu qu'il ne vous écoute point, et qu'il n'envoie à M. de Villefort que de petits voleurs, de faibles banqueroutiers et de timides escrocs; moyennant cela, je dormirai tranquille.

— А я, мама, — сказала Рене, — молю Бога, чтобы он вас не услышал и чтобы он посылал господину де Вильфору только мелких воришек, беспомощных банкротов и робких жуликов; тогда я буду спать спокойно.

—C'est comme si, dit en riant Villefort, vous souhaitiez au médecin des migraines, des rougeoles et des piqûres de guêpe, toutes choses qui ne compromettent que l'épiderme.

— Это все равно, что желать врачу одних мигреней, кори, осиных укусов, словом, самых лёгких пациентов, — сказал Вильфор со смехом. —

Si vous voulez me voir procureur du roi, au contraire, souhaitez-moi de ces terribles maladies dont la cure fait honneur au médecin.»

Если вы хотите видеть меня королевским прокурором, пожелайте мне, напротив, страшных болезней, исцеление которых делает честь врачу.

En ce moment, et comme si le hasard n'avait attendu que l'émission du souhait de Villefort pour que ce souhait fût exaucé, un valet de chambre entra et lui dit quelques mots à l'oreille.

В эту минуту, словно судьба только и ждала пожелания Вильфора, вошёл лакей и сказал ему несколько слов на ухо.

Villefort quitta alors la table en s'excusant, et revint quelques instants après, le visage ouvert et les lèvres souriantes.

Вильфор, извинившись, вышел из-за стола и воротился через несколько минут очень довольный, улыбающийся.

Renée le regarda avec amour; car, vu ainsi, avec ses yeux bleus, son teint mat et ses favoris noirs qui encadraient son visage, c'était véritablement un élégant et beau jeune homme; aussi l'esprit tout entier de la jeune fille sembla-t-il suspendu à ses lèvres, en attendant qu'il expliquât la cause de sa disparition momentanée.

Рене посмотрела на своего жениха с восхищением: его голубые глаза сверкали на бледном лице, окаймлённом чёрными бакенбардами; в эту минуту он и в самом деле был очень красив. Рене с нетерпением ждала, чтобы он объяснил причину своего внезапного исчезновения.

«Eh bien, dit Villefort, vous ambitionniez tout à l'heure, mademoiselle, d'avoir pour mari un médecin, j'ai au moins avec les disciples d'Esculape (on parlait encore ainsi en 1815) cette ressemblance, que jamais l'heure présente n'est à moi, et qu'on me vient déranger même à côté de vous, même au repas de mes fiançailles.

— Мадемуазель, вы только что выразили желание иметь мужем доктора, — сказал Вильфор, — так вот у меня с учениками Эскулапа (так ещё говорили в тысяча восемьсот пятнадцатом году) есть некоторое сходство: я не могу располагать своим временем. Меня нашли даже здесь, подле вас, в день нашего обручения.

—Et pour quelle cause vous dérange-t-on, monsieur?

— А почему вас вызвали? —

demanda la belle jeune fille avec une légère inquiétude.

спросила молодая девушка с лёгким беспокойством.

—Hélas! pour un malade qui serait, s'il faut en croire ce que l'on m'a dit, à toute extrémité:

— Увы, из-за больного, который, если верить тому, что мне сообщили, очень плох.

cette fois c'est un cas grave, et la maladie frise l'échafaud.

Случай весьма серьезный, и болезнь грозит эшафотом.

—Ô mon Dieu!

— Боже! — вырвалось у побледневшей Рене.

s'écria Renée en pâlissant.

— Что вы говорите! —

—En vérité! dit tout d'une voix l'assemblée.

воскликнули гости в один голос.

—Il paraît qu'on vient tout simplement de découvrir un petit complot bonapartiste.

— По-видимому, речь идёт не более и не менее как о бонапартистском заговоре.

—Est-il possible?

— Неужели! —

dit la marquise.

вскричала маркиза.

—Voici la lettre de dénonciation.»

— Вот что сказано в доносе.

Et Villefort lut:

И Вильфор прочёл:

»Monsieur le procureur du roi est prévenu, par un ami du trône et de la religion, que le nommé Edmond Dantès, second du navire le Pharaon, arrivé ce matin de Smyrne, après avoir touché à Naples et à Porto-Ferrajo, a été chargé, par Murat, d'une lettre pour l'usurpateur, et, par l'usurpateur d'une lettre pour le comité bonapartiste de Paris.

"Приверженец престола и веры уведомляет господина королевского прокурора о том, что Эдмон Дантес, помощник капитана на корабле "Фараон", прибывшем сегодня из Смирны с заходом в Неаполь и Портоферрайо, имел от Мюрата письмо к узурпатору, а от узурпатора — письмо к бонапартистскому комитету в Париже.

On aura la preuve de son crime en l'arrêtant, car on trouvera cette lettre ou sur lui, ou chez son père, ou dans sa cabine à bord du Pharaon.»

В случае ареста письмо, уличающее его в преступлении, будет найдено при нем, или у его отца, или в его каюте на "Фараоне".

—Mais, dit Renée, cette lettre, qui n'est qu'une lettre anonyme d'ailleurs, est adressée à M. le procureur du roi, et non à vous.

— Позвольте, — сказала Рене, — это письмо не подписано и адресовано не вам, а королевскому прокурору.

—Oui, mais le procureur du roi est absent; en son absence, l'épître est parvenue à son secrétaire, qui avait mission d'ouvrir les lettres; il a donc ouvert celle ci, m'a fait chercher, et, ne me trouvant pas, a donné des ordres pour l'arrestation.

— Да, но королевский прокурор в отлучке; письмо подали его секретарю, которому поручено распечатывать почту; он вскрыл это письмо, послал за мной и, не застав меня дома, сам отдал приказ об аресте.

—Ainsi, le coupable est arrêté, dit la marquise.

— Так виновный арестован? — спросила маркиза.

—C'est-à-dire l'accusé, reprit Renée.

— То есть обвиняемый, — поправила Рене.

—Oui, madame, dit Villefort, et, comme j'avais l'honneur de le dire tout à l'heure à Mlle Renée, si l'on trouve la lettre en question, le malade est bien malade.

— Да, сударыня, — отвечал Вильфор, — и, как я уже говорил мадемуазель Рене, если у него найдут письмо, то мой пациент опасно болен.

—Et où est ce malheureux?

— А где этот несчастный? —

demanda Renée.

спросила Рене.

—Il est chez moi.

— Ждёт у меня.

—Allez, mon ami, dit le marquis, ne manquez pas à vos devoirs pour demeurer avec nous, quand le service du roi vous attend ailleurs; allez donc où le service du roi vous attend.

— Ступайте, друг мой, — сказал маркиз, — сказал маркиз, — не пренебрегайте ради нас своими обязанностями. Королевская служба требует вашего личного присутствия; ступайте же, куда вас призывает королевская служба.

—Oh!

— Ах, господин де Вильфор! —

monsieur de Villefort, dit Renée en joignant les mains, soyez indulgent, c'est le jour de vos fiançailles!»

воскликнула Рене, умоляюще сложив руки. — Будьте снисходительны, сегодня день нашего обручения.

Villefort fit le tour de la table, et, s'approchant de la chaise de la jeune fille, sur le dossier de laquelle il s'appuya:

Вильфор обошёл вокруг стола и, облокотившись на спинку стула, на котором сидела его невеста, сказал:

«Pour vous épargner une inquiétude, dit-il, je ferai tout ce que je pourrai, chère Renée; mais, si les indices sont sûrs, si l'accusation est vraie, il faudra bien couper cette mauvaise herbe bonapartiste.»

— Ради вашего спокойствия обещаю вам сделать все, что можно, дорогая Рене. Но если улики бесспорны, если обвинение справедливо, придётся скосить эту бонапартистскую сорную траву.

Renée frissonna à ce mot couper, car cette herbe qu'il s'agissait de couper avait une tête.

Рене вздрогнула при слове "скосить", ибо у этой сорной травы, как выразился Вильфор, была голова.

«Bah! bah! dit la marquise, n'écoutez pas cette petite fille, Villefort, elle s'y fera.»

— Не слушайте её, Вильфор, — сказала маркиза, — это ребячество; она привыкнет.

Et la marquise tendit à Villefort une main sèche qu'il baisa, tout en regardant Renée et en lui disant des yeux:

И маркиза протянула Вильфору свою сухую руку, которую он поцеловал, глядя на Рене; глаза его говорили: "

«C'est votre main que je baise, ou du moins que je voudrais baiser en ce moment.

"Я целую вашу руку или по крайней мере хотел бы поцеловать".

—Tristes auspices! murmura Renée.

— Печальное предзнаменование! —

—En vérité, mademoiselle, dit la marquise, vous êtes d'un enfantillage désespérant:

прошептала Рене. — Перестань, Рене, — сказала маркиза. —

je vous demande un peu ce que le destin de l'État peut avoir à faire avec vos fantaisies de sentiment et vos sensibleries de cœur.

Ты выводишь меня из терпения своими детскими выходками. Желала бы я знать, что важнее — судьба государства или твои чувствительные фантазии?

—Oh! ma mère! murmura Renée.

— Ах, мама, — вздохнула Рене.

—Grâce pour la mauvaise royaliste, madame la marquise, dit de Villefort, je vous promets de faire mon métier de substitut du procureur du roi en conscience, c'est-à-dire d'être horriblement sévère.»

— Маркиза, простите нашу плохую роялистку, — сказал де Вильфор, — обещаю вам, что исполню долг помощника королевского прокурора со всем усердием, то есть буду беспощаден.

Mais, en même temps que le magistrat adressait ces paroles à la marquise, le fiancé jetait à la dérobée un regard à sa fiancée, et ce regard disait:

Но в то время как помощник прокурора говорил эти слова маркизе, жених украдкой посылал взгляд невесте, и взгляд этот говорил: "

«Soyez tranquille, Renée: en faveur de votre amour, je serai indulgent.»

"Будьте спокойны, Рене; ради вас я буду снисходителен".

Renée répondit à ce regard par son plus doux sourire, et Villefort sortit avec le paradis dans le cœur.

Рене отвечала ему нежной улыбкой, и Вильфор удалился, преисполненный блаженства.

Get short URL

Text alignment