Reading room | Alexandre Dumas | Le Comte De Monte-Cristo | 📋 | 📖 | 🔀 | French ⇄ Russian

LVIII ГОСПОДИН НУАРТЬЕ ДЕ ВИЛЬФОР

Voici ce qui s’était passé dans la maison du procureur du roi après le départ de Mme Danglars et de sa fille, et pendant la conversation que nous venons de rapporter.

Вот что произошло в доме королевского прокурора после отъезда г-жи Данглар и её дочери, в то время как происходил переданный нами разговор.

M. de Villefort était entré chez son père, suivi de Mme de Villefort; quant à Valentine, nous savons où elle était.

Вильфор в сопровождении жены явился в комнату своего отца; что касается Валентины, то мы знаем, где она находилась.

Tous deux, après avoir salué le vieillard, après avoir congédié Barrois, vieux domestique depuis plus de vingt-cinq ans à son service, avaient pris place à ses côtés.

Поздоровавшись со стариком и отослав Барруа, старого лакея, прослужившего у Нуартье больше четверти века, они сели.

M. Noirtier, assis dans son grand fauteuil à roulettes, où on le plaçait le matin et d’où on le tirait le soir, assis devant une glace qui réfléchissait tout l’appartement et lui permettait de voir, sans même tenter un mouvement devenu impossible, qui entrait dans sa chambre, qui en sortait, et ce qu’on faisait tout autour de lui; M. Noirtier, immobile comme un cadavre, regardait avec des yeux intelligents et vifs ses enfants, dont la cérémonieuse révérence lui annonçait quelque démarche officielle inattendue.

Нуартье сидел в большом кресле на колёсиках, куда его сажали утром и откуда поднимали вечером; перед ним было зеркало, в котором отражалась вся комната, так что, даже не шевелясь — что, впрочем, было для него невозможно, — он мог видеть, кто к нему входит, кто выходит и что делается вокруг. Неподвижный, как труп, он смотрел живым и умным взглядом на своих детей, церемонное приветствие которых предвещало нечто значительное и необычное.

La vue et l’ouïe étaient les deux seuls sens qui animassent encore, comme deux étincelles, cette matière humaine déjà aux trois quarts façonnée pour la tombe; encore, de ces deux sens, un seul pouvait-il révéler au-dehors la vie intérieure qui animait la statue; et le regard qui dénonçait cette vie intérieure était semblable à une de ces lumières lointaines qui, durant la nuit, apprennent au voyageur perdu dans un désert qu’il y a encore un être existant qui veille dans ce silence et cette obscurité.

Зрение и слух были единственными чувствами, которые, подобно двум искрам, ещё тлели в этом теле, уже на три четверти готовом для могилы; да и то из этих двух чувств только одно могло свидетельствовать о внутренней жизни, ещё теплившейся в этом человеке, казавшемся изваянием; и взгляд, выражавший эту внутреннюю жизнь, походил на далёкий огонёк, который ночью указывает заблудившемуся в пустыне страннику, что где-то есть живое существо, бодрствующее в безмолвии и мраке.

Aussi, dans cet œil noir du vieux Noirtier, surmonté d’un sourcil noir, tandis que toute la chevelure, qu’il portait longue et pendante sur les épaules, était blanche; dans cet œil, comme cela arrive pour tout organe de l’homme exercé aux dépens des autres organes, s’étaient concentrées toute l’activité, toute l’adresse, toute la force, toute l’intelligence, répandues autrefois dans ce corps et dans cet esprit.

Зато в чёрных глазах старого Нуартье, с нависшими над ними чёрными бровями, тогда как его длинные волосы, спадающие до плеч, были совершенно белы, в этих глазах — как бывает всегда, когда тело уже перестаёт вам повиноваться, — сосредоточилась вся энергия, вся воля, вся сила, весь разум, некогда оживлявшие его тело и дух.

Certes, le geste du bras, le son de la voix, l’attitude du corps manquaient, mais cet œil puissant suppléait à tout:

Конечно, недоставало жеста руки, звука голоса, движений тела, но этот властный взор заменял все.

il commandait avec les yeux; il remerciait avec les yeux; c’était un cadavre avec des yeux vivants, et rien n’était plus effrayant parfois que ce visage de marbre au haut duquel s’allumait une colère ou luisait une joie.

Глаза отдавали приказания, глаза благодарили; это был труп, в котором жили глаза, и ничто не могло быть страшнее подчас, чем мраморное лицо, в верхней половине которого зажигался гнев или светилась радость.

Trois personnes seulement savaient comprendre ce langage du pauvre paralytique:

Только три человека умели понимать этот язык несчастного паралитика:

c’était Villefort, Valentine et le vieux domestique dont nous avons déjà parlé.

Вильфор, Валентина и тот старый слуга, о котором мы уже упомянули.

Mais comme Villefort ne voyait que rarement son père, et, pour ainsi dire, quand il ne pouvait faire autrement; comme, lorsqu’il le voyait, il ne cherchait pas à lui plaire en le comprenant, tout le bonheur du vieillard reposait en sa petite-fille, et Valentine était parvenue, à force de dévouement, d’amour et de patience, à comprendre du regard toutes les pensées de Noirtier.

Но так как Вильфор видел своего отца только изредка и лишь тогда, когда это было, так сказать, неизбежно, а когда видел — ничем не старался угодить ему, даже и понимая его, то все счастье старика составляла его внучка. Валентина научилась, благодаря самоотверженности, любви и терпению, читать по глазам все мысли Нуартье.

À ce langage muet ou inintelligible pour tout autre, elle répondait avec toute sa voix, toute sa physionomie, toute son âme, de sorte qu’il s’établissait des dialogues animés entre cette jeune fille et cette prétendue argile, à peu près redevenue poussière, et qui cependant était encore un homme d’un savoir immense, d’une pénétration inouïe et d’une volonté aussi puissante que peut l’être l’âme enfermée dans une matière par laquelle elle a perdu le pouvoir de se faire obéir.

На этот немой и никому другому не понятный язык она отвечала своим голосом, лицом, всей душой, так что оживлённые беседы возникали между молодой девушкой и этой бренной плотью, почти обратившейся в прах, которая, однако, ещё была человеком огромных знаний, неслыханной проницательности и настолько сильной воли, насколько это возможно для духа, который томился в теле, переставшем ему повиноваться.

Valentine avait donc résolu cet étrange problème de comprendre la pensée du vieillard pour lui faire comprendre sa pensée à elle; et, grâce à cette étude, il était bien rare que, pour les choses ordinaires de la vie, elle ne tombât point avec précision sur le désir de cette âme vivante, ou sur le besoin de ce cadavre à moitié insensible.

Таким образом, Валентине удалось разрешить нелегкую задачу: понимать мысли старика и передавать ему свои, и благодаря этому умению почти не бывало случая, чтобы в обыденных вещах она не угадывала вполне точно желания этой живой души или потребности этого бесчувственного полутрупа.

Quant au domestique, comme depuis vingt-cinq ans, ainsi que nous l’avons dit, il servait son maître, il connaissait si bien toutes ses habitudes, qu’il était rare que Noirtier eût besoin de lui demander quelque chose.

Что касается Барруа, то он, как мы сказали, служил своему хозяину уже двадцать пять лет и так хорошо знал все его привычки, что Нуартье почти не требовалось о чем-либо его просить.

Villefort n’avait en conséquence besoin du secours ni de l’un ni de l’autre pour entamer avec son père l’étrange conversation qu’il venait provoquer.

Вильфору не нужна была ничья помощь, чтобы начать с отцом тот странный разговор, для которого он явился.

Lui-même, nous l’avons dit, connaissait parfaitement le vocabulaire du vieillard, et s’il ne s’en servait point plus souvent, c’était par ennui et par indifférence.

Он сам, как мы уже сказали, отлично знал весь словарь старика, и если он так редко с ним беседовал, то это происходило лишь от полного равнодушия.

Il laissa donc Valentine descendre au jardin, il éloigna donc Barrois, et après avoir pris sa place à la droite de son père, tandis que Mme de Villefort s’asseyait à sa gauche:

Поэтому он предоставил Валентине спуститься в сад, отослал Барруа, и уселся по правую руку от своего отца, между тем как г-жа де Вильфор села слева.

«Monsieur, dit-il, ne vous étonnez pas que Valentine ne soit pas montée avec nous et que j’aie éloigné Barrois, car la conférence que nous allons avoir ensemble est de celles qui ne peuvent avoir lieu devant une jeune fille ou un domestique; Mme de Villefort et moi avons une communication à vous faire.»

— Не удивляйтесь, сударь, — сказал он, — что Валентина не пришла с нами и что я отослал Барруа: предстоящая нам беседа не могла бы вестись в присутствии дочери или лакея. Госпожа де Вильфор и я намерены сообщить вам нечто важное.

Le visage de Noirtier resta impassible pendant ce préambule, tandis qu’au contraire l’œil de Villefort semblait vouloir plonger jusqu’au plus profond du cœur du vieillard.

Во время этого вступления лицо Нуартье оставалось безучастным, тогда как взгляд Вильфора, казалось, хотел проникнуть в самое сердце старика.

«Cette communication, continua le procureur du roi avec son ton glacé et qui semblait ne jamais admettre la contestation, nous sommes sûrs, Mme de Villefort et moi, qu’elle vous agréera.»

— Мы уверены, госпожа де Вильфор и я, — продолжал королевский прокурор своим обычным ледяным тоном, не допускавшим каких-либо возражений, — что вы сочувственно встретите это сообщение.

L’œil du vieillard continua de demeurer atone; il écoutait: voilà tout.

Взгляд Нуартье был но-прежнему неподвижен; старик просто слушал.

«Monsieur, reprit Villefort, nous marions Valentine.»

— Мы выдаём Валентину замуж, — продолжал Вильфор.

Une figure de cire ne fût pas restée plus froide à cette nouvelle que ne resta la figure du vieillard.

Восковая маска не могла бы остаться при этом известии более холодной, чем лицо старика.

«Le mariage aura lieu avant trois mois», reprit Villefort.

— Свадьба состоится через три месяца, — продолжал Вильфор.

L’œil du vieillard continua d’être inanimé.

Глаза старика были все так же безжизненны.

Mme de Villefort prit la parole à son tour, et se hâta d’ajouter:

Тут заговорила г-жа де Вильфор.

«Nous avons pensé que cette nouvelle aurait de l’intérêt pour vous, monsieur; d’ailleurs Valentine a toujours semblé attirer votre affection; il nous reste donc à vous dire seulement le nom du jeune homme qui lui est destiné.

— Нам казалось, — поспешила она добавить, — что это известие должно вас заинтересовать, к тому же вы, по-видимому, всегда были привязаны к Валентине; нам остаётся только назвать вам имя молодого человека, который ей предназначен.

C’est un des plus honorables partis auxquels Valentine puisse prétendre; il y a de la fortune, un beau nom et des garanties parfaites de bonheur dans la conduite et les goûts de celui que nous lui destinons, et dont le nom ne doit pas vous être inconnu.

Это одна из лучших партий, на которые Валентина могла бы рассчитывать. Её будущий муж, чьё имя вам, вероятно, знакомо, хорошего рода и богат, а его образ жизни и вкусы служат для неё порукой счастья.

Il s’agit de M. Franz de Quesnel, baron d’Épinay.»

Речь идёт о Франце де Кенель, бароне д’Эпине.

Villefort, pendant le petit discours de sa femme, attachait sur le vieillard un regard plus attentif que jamais.

Пока его жена произносила эту маленькую речь, Вильфор буквально впился взглядом в лицо старика.

Lorsque Mme de Villefort prononça le nom de Franz, l’œil de Noirtier, que son fils connaissait si bien, frissonna, et les paupières, se dilatant comme eussent pu faire des lèvres pour laisser passer des paroles, laissèrent, elles, passer un éclair.

Едва г-жа де Вильфор произнесла имя Франца, как в глазах Нуартье, так хорошо знакомых его сыну, что-то дрогнуло и между его век, которые раскрылись, словно губы, собирающиеся что-то сказать, сверкнула молния.

Le procureur du roi, qui savait les anciens rapports d’inimitié publique qui avaient existé entre son père et le père de Franz, comprit ce feu et cette agitation; mais cependant il les laissa passer comme inaperçus, et reprenant la parole où sa femme l’avait laissée:

Королевский прокурор, знавший об открытой вражде, некогда существовавшей между его отцом и отцом Франца, понял эту вспышку и это волнение, но он сделал вид, будто ничего не заметил, и заговорил, продолжая речь своей жены:

«Monsieur, dit-il, il est important, vous le comprenez bien, près comme elle est d’atteindre sa dix-neuvième année, que Valentine soit enfin établie.

— Вы отлично понимаете, сударь, как важно, чтобы Валентина, которой скоро минет девятнадцать лет, была, наконец, пристроена.

Néanmoins, nous ne vous avons point oublié dans les conférences, et nous nous sommes assurés d’avance que le mari de Valentine accepterait, sinon de vivre près de nous, qui gênerions peut-être un jeune ménage, du moins que vous, que Valentine chérit particulièrement, et qui, de votre côté, paraissez lui rendre cette affection, vivriez près d’eux, de sorte que vous ne perdrez aucune de vos habitudes, et que vous aurez seulement deux enfants au lieu d’un pour veiller sur vous.»

Тем не менее, обсуждая это, мы не забыли и вас и заранее условились, что муж Валентины согласится если и не жить вместе с нами — это могло бы стеснить молодую чету, — то, во всяком случае, на то, чтобы вы жили вместе с ними: ведь Валентина вас очень любит, и вы, по-видимому, отвечаете ей такой же любовью. Таким образом, ваша привычная жизнь ни в чем не изменится, и разница будет только в том, что за вами будут ухаживать двое детей вместо одного.

L’éclair du regard de Noirtier devint sanglant.

Сверкающие глаза Нуартье налились кровью.

Assurément il se passait quelque chose d’affreux dans l’âme de ce vieillard; assurément le cri de la douleur et de la colère montait à sa gorge, et, ne pouvant éclater, l’étouffait, car son visage s’empourpra et ses lèvres devinrent bleues.

Очевидно, в душе старика происходило что-то ужасное; очевидно, крик боли и гнева, не находя себе выхода, душил его, потому что лицо его побагровело и губы стали синими.

Villefort ouvrit tranquillement une fenêtre en disant:

Вильфор спокойно отворил окно, произнеся:

«Il fait bien chaud ici, et cette chaleur fait mal à M. Noirtier.»

— Здесь очень душно, поэтому господину Нуартье трудно дышать.

Puis il revint, mais sans se rasseoir.

Затем он вернулся на место, но остался стоять.

«Ce mariage, ajouta Mme de Villefort, plaît à M. d’Épinay et à sa famille; d’ailleurs sa famille se compose seulement d’un oncle et d’une tante.

— Этот брак, — прибавила г-жа де Вильфор, — по душе господину д’Эпине и его родным; их, впрочем, только двое — дядя и тетка.

Sa mère étant morte au moment où elle le mettait au monde, et son père ayant été assassiné en 1815, c’est-à-dire quand l’enfant avait deux ans à peine, il ne relève donc que de sa propre volonté.

Его мать умерла при его рождении, а отец был убит в тысяча восемьсот пятнадцатом году, когда ребёнку было всего два года, так что он зависит только от себя.

—Assassinat mystérieux, dit Villefort, et dont les auteurs sont restés inconnus, quoique le soupçon ait plané sans s’abattre au-dessus de la tête de beaucoup de gens.»

— Загадочное убийство, — сказал Вильфор, — виновники которого остались неизвестны; подозрение витало над многими головами, но ни на кого не пало.

Noirtier fit un tel effort que ses lèvres se contractèrent comme pour sourire.

Нуартье сделал такое усилие, что губы его искривились, словно для улыбки.

«Or, continua Villefort, les véritables coupables, ceux-là qui savent qu’ils ont commis le crime, ceux-là sur lesquels peut descendre la justice des hommes pendant leur vie et la justice de Dieu après leur mort, seraient bien heureux d’être à notre place, et d’avoir une fille à offrir à M. Franz d’Épinay pour éteindre jusqu’à l’apparence du soupçon.»

— Впрочем, — продолжал Вильфор, — истинные виновники те, кто знает, что именно они совершили преступление, те, кого при жизни может постигнуть человеческое правосудие, а после смерти — правосудие небесное, были бы рады оказаться на вашем месте и иметь возможность предложить свою дочь Францу д’Эпине, чтобы устранить даже тень какого-либо подозрения.

Noirtier s’était calmé avec une puissance que l’on n’aurait pas dû attendre de cette organisation brisée.

Нуартье овладел собой усилием воли, которого трудно было бы ожидать от беспомощного паралитика.

«Oui, je comprends», répondit-il du regard à Villefort; et ce regard exprimait tout ensemble le dédain profond et la colère intelligente.

— Да, я понимаю вас, — ответил его взгляд Вильфору; и в этом взгляде выразились одновременно глубокое презрение и гнев.

Villefort, de son côté, répondit à ce regard, dans lequel il avait lu ce qu’il contenait, par un léger mouvement d’épaules.

На этот взгляд, который он хорошо понял, Вильфор ответил лёгким пожатием плеч.

Puis il fit signe à sa femme de se lever.

Затем он знаком предложил своей жене подняться.

«Maintenant, monsieur, dit Mme de Villefort, agréez tous mes respects.

— А теперь, — сказала г-жа де Вильфор, — позвольте нам откланяться.

Vous plaît-il qu’Édouard vienne vous présenter ses respects?»

Угодно ли вам, чтобы Эдуар зашёл поздороваться с вами?

Il était convenu que le vieillard exprimait son approbation en fermant les yeux, son refus en les clignant à plusieurs reprises, et avait quelque désir à exprimer quand il les levait au ciel.

Было условлено, что старик выражал своё согласие, закрывая глаза, отказ — миганием, а когда ему нужно было выразить какое-нибудь желание, он поднимал глаза кверху.

S’il demandait Valentine, il fermait l’œil droit seulement.

Если он желал видеть Валентину, он закрывал только правый глаз.

S’il demandait Barrois, il fermait l’œil gauche.

Если он звал Барруа, он закрывал левый.

À la proposition de Mme de Villefort, il cligna vivement les yeux.

Услышав предложение г-жи де Вильфор, он усиленно заморгал.

Mme de Villefort, accueillie par un refus évident, se pinça les lèvres.

Госпожа де Вильфор, увидев явный отказ, закусила губу.

«Je vous enverrai donc Valentine, alors?

— В таком случае я пришлю к вам Валентину? —

dit-elle.

спросила она.

—Oui», fit le vieillard en fermant les yeux avec vivacité.

— Да, — отвечал старик, быстро закрывая глаза.

M. et Mme de Villefort saluèrent et sortirent en ordonnant qu’on appelât Valentine, déjà prévenue au reste qu’elle aurait quelque chose à faire dans la journée près de M. Noirtier.

Супруги де Вильфор поклонились и вышли, приказав позвать Валентину, уже, впрочем, предупреждённую, что она днём будет нужна деду.

Derrière eux, Valentine, toute rose encore d’émotion, entra chez le vieillard.

Валентина, ещё вся розовая от волнения, вошла к старику.

Il ne lui fallut qu’un regard pour qu’elle comprît combien souffrait son aïeul et combien de choses il avait à lui dire.

Ей достаточно было одного взгляда, чтобы понять, как страдает её дед и как он жаждет с ней поговорить.

«Oh! bon papa, s’écria-t-elle, qu’est-il donc arrivé?

— Дедушка, — воскликнула она, — что случилось?

On t’a fâché, n’est-ce pas, et tu es en colère?

Тебя расстроили и ты сердишься?

—Oui, fit-il, en fermant les yeux.

— Да, — ответил он, закрывая глаза.

—Contre qui donc?

— На кого же?

contre mon père?

На моего отца?

non; contre Mme de Villefort?

Нет. На госпожу де Вильфор?

non; contre moi?»

Нет. На меня?

Le vieillard fit signe que oui.

Старик сделал знак, что да.

«Contre moi?»

— На меня? —

reprit Valentine étonnée.

переспросила удивленная Валентина.

Le vieillard renouvela le signe.

Старик сделал тот же знак.

«Et que t’ai-je donc fait, cher bon papa?»

— В чем же я провинилась, дедушка? —

s’écria Valentine.

воскликнула Валентина.

Pas de réponse, elle continua:

Никакого ответа; она продолжала:

«Je ne t’ai pas vu de la journée; on t’a donc rapporté quelque chose de moi?

— Я сегодня не видела тебя; значит, тебе что-нибудь про меня сказали?

—Oui, dit le regard du vieillard avec vivacité.

— Да, — поспешно ответил взгляд старика.

—Voyons donc que je cherche.

— Попробую отгадать, в чем дело.

Mon Dieu, je te jure, bon père....

Боже мой, уверяю тебя, дедушка…

Ah!...

Ах, вот что!..

M. et Mme de Villefort sortent d’ici, n’est-ce pas?

Господин и госпожа де Вильфор только что были здесь, правда?

—Oui.

— Да.

—Et ce sont eux qui t’ont dit ces choses qui te fâchent?

— И это они сказали тебе то, что рассердило тебя?

Qu’est-ce donc?

Что же это может быть?

Veux-tu que j’aille le leur demander pour que je puisse m’excuser près de toi?

Хочешь, я пойду спрошу их, чтобы знать, за что мне просить у тебя прощения?

—Non, non, fit le regard.

— Нет, нет, — ответил взгляд.

—Oh! mais tu m’effraies.

— Ты меня пугаешь!

Qu’ont-ils pu dire, mon Dieu!»

Что же они могли сказать?

Et elle chercha.

И она задумалась.

«Oh! j’y suis, dit-elle en baissant la voix et en se rapprochant du vieillard.

— Я догадываюсь, — сказала она, понижая голос и подходя ближе к старику. —

Ils ont parlé de mon mariage peut-être?

Может быть, они говорили о моем замужестве?

—Oui, répliqua le regard courroucé.

— Да, — ответил гневный взгляд.

—Je comprends; tu m’en veux de mon silence. Oh!

— Понимаю, ты сердишься за то, что я молчала.

vois-tu, c’est qu’ils m’avaient bien recommandé de ne t’en rien dire; c’est qu’ils ne m’en avaient rien dit à moi-même, et que j’avais surpris en quelque sorte ce secret par indiscrétion; voilà pourquoi j’ai été si réservée avec toi.

Но, видишь ли, они мне строго-настрого запретили тебе об этом говорить; они и мне ничего не говорили, и я совершенно случайно узнала эту тайну; вот почему и не была откровенна с тобой.

Pardonne-moi, bon papa Noirtier.»

Прости, дедушка.

Redevenu fixe et atone, le regard sembla répondre:

Взгляд, снова неподвижный и безучастный, казалось, говорил:

«Ce n’est pas seulement ton silence qui m’afflige.»

«Меня огорчает не только твоё молчание».

«Qu’est-ce donc?

— В чем же дело? —

demanda la jeune fille:

спросила Валентина. —

tu crois peut-être que je t’abandonnerais, bon père, et que mon mariage me rendrait oublieuse?

Или ты думаешь, что я покину тебя, дедушка, что, выйдя замуж, я тебя забуду?

—Non, dit le vieillard.

— Нет, — ответил старик.

—Ils t’ont dit alors que M. d’Épinay consentait à ce que nous demeurassions ensemble?

— Значит, они сказали тебе, что господин д’Эпине согласен на то, чтобы мы жили вместе?

—Oui.

— Да.

—Alors pourquoi es-tu fâché?»

— Так почему же ты сердишься?

Les yeux du vieillard prirent une expression de douceur infinie.

В глазах старика появилось выражение бесконечной нежности.

«Oui, je comprends, dit Valentine; parce que tu m’aimes?»

— Да, я понимаю, — сказала Валентина, — потому, что ты меня любишь?

Le vieillard fit signe que oui.

Старик сделал знак, что да.

«Et tu as peur que je ne sois malheureuse?

— И ты боишься, что я буду несчастна?

—Oui.

— Да.

—Tu n’aimes pas M. Franz?»

— Ты не любишь Франца?

Les yeux répétèrent trois ou quatre fois:

Глаза несколько раз подряд ответили:

«Non, non, non.

— Нет, нет, нет.

—Alors tu as bien du chagrin, bon père?

— Так тебе очень тяжело, дедушка?

—Oui.

— Да.

—Eh bien, écoute, dit Valentine en se mettant à genoux devant Noirtier et en lui passant ses bras autour du cou, moi aussi, j’ai bien du chagrin, car, moi non plus, je n’aime pas M. Franz d’Épinay.»

— Тогда слушай, — сказала Валентина, опускаясь на колени подле Нуартье и обнимая его обеими руками, — мне тоже очень тяжело, потому что я тоже не люблю Франца д’Эпине.

Un éclair de joie passa dans les yeux de l’aïeul.

Луч радости мелькнул в глазах деда.

«Quand j’ai voulu me retirer au couvent, tu te rappelles bien que tu as été si fort fâché contre moi?»

— Помнишь, как ты рассердился на меня, когда я хотела уйти в монастырь?

Une larme humecta la paupière aride du vieillard.

Под иссохшими веками старика показались слезы.

«Eh bien, continua Valentine, c’était pour échapper à ce mariage qui fait mon désespoir.»

— Ну так вот, — продолжала Валентина, — я хотела это сделать, чтобы избегнуть этого брака, который приводит меня в отчаяние.

La respiration de Noirtier devint haletante.

Дыхание старика стало прерывистым.

«Alors, ce mariage te fait bien du chagrin, bon père?

— Так этот брак очень огорчает тебя, дедушка?

Ô mon Dieu, si tu pouvais m’aider, si nous pouvions à nous deux rompre leur projet!

Ах, если бы ты мог мне помочь, если бы мы вдвоём могли помешать их планам!

Mais tu es sans force contre eux, toi dont l’esprit cependant est si vif et la volonté si ferme, mais quand il s’agit de lutter tu es aussi faible et même plus faible que moi. Hélas!

Но ты бессилен против них, хотя у тебя такой светлый ум и такая сильная воля; когда надо бороться, ты так же слаб, как и я, даже слабее.

tu eusses été pour moi un protecteur si puissant aux jours de ta force et de ta santé; mais aujourd’hui tu ne peux plus que me comprendre et te réjouir ou t’affliger avec moi.

Если бы ты был силен и здоров, ты мог бы меня защитить, а теперь ты можешь только понимать меня и радоваться или печалиться вместе со мной.

C’est un dernier bonheur que Dieu a oublié de m’enlever avec les autres.»

Это последнее счастье, которое Бог забыл отнять у меня.

Il y eut à ces paroles, dans les yeux de Noirtier, une telle impression de malice et de profondeur, que la jeune fille crut y lire ces mots:

При этих словах в глазах Нуартье появилось выражение такого глубокого лукавства, что девушке показалось, будто он говорит:

«Tu te trompes, je puis encore beaucoup pour toi.

— Ты ошибаешься, я ещё многое могу сделать для тебя.

—Tu peux quelque chose pour moi, cher bon papa?

И — Ты можешь что-нибудь для меня сделать, дедушка? —

traduisit Valentine.

выразила словами его мысль Валентина.

—Oui.»

— Да.

Noirtier leva les yeux au ciel.

Нуартье поднял глаза кверху.

C’était le signe convenu entre lui et Valentine lorsqu’il désirait quelque chose.

Это был секретный между ним и Валентиной знак, выражающий желание.

«Que veux-tu, cher père?

— Что ты хочешь, дедушка?

voyons.»

Я постараюсь понять.

Valentine chercha un instant dans son esprit, exprima tout haut ses pensées à mesure qu’elles se présentaient à elle, et voyant qu’à tout ce qu’elle pouvait dire le vieillard répondait constamment non:

Валентина стала угадывать, высказывая вслух свои предположения, по мере того как они у неё возникали, но на все её слова старик неизменно отвечал «нет».

«Allons, fit-elle, les grands moyens, puisque je suis si sotte!»

— Ну, — сказала она, — прибегаем к решительным мерам, раз уж я так недогадлива!

Alors elle récita l’une après l’autre toutes les lettres de l’alphabet, depuis A jusqu’à N, tandis que son sourire interrogeait l’œil du paralytique; à N, Noirtier fit signe que oui.

И она стала называть подряд все буквы алфавита, от А до Н, с улыбкой следя за глазами паралитика; когда она дошла до буквы Н, Нуартье сделал утвердительный знак. — Так! —

«Ah!

сказала Валентина. —

dit Valentine, la chose que vous désirez commence par la lettre N! c’est à l’N que nous avons affaire?

То, что ты хочешь, начинается с буквы Н; значит, мы имеем дело с Н?

Eh bien, voyons, que lui voulons-nous à l’N?

Ну-с, что же нам от него нужно, от этого Н?

Na, ne, ni, no.

На, не, ни, но…

—Oui, oui, oui, fit le vieillard.

— Да, да, да, — ответил старик.

—Ah! c’est no?

— Так это «но»?

—Oui.»

— Да.

Valentine alla chercher un dictionnaire qu’elle posa sur un pupitre devant Noirtier: elle l’ouvrit, et quand elle eut vu l’œil du vieillard fixé sur les feuilles, son doigt courut vivement du haut en bas des colonnes.

Валентина принесла словарь и, положив его перед Нуартье на пюпитр, раскрыла его; увидев, что взгляд старика сосредоточился на странице, она начала быстро скользить пальцем сверху вниз, по столбцам.

L’exercice, depuis six ans que Noirtier était tombé dans le fâcheux état où il se trouvait, lui avait rendu les épreuves si faciles, qu’elle devinait aussi vite la pensée du vieillard que si lui-même eût pu chercher dans le dictionnaire.

С тех пор, как шесть лет тому назад Нуартье впал в то тяжёлое состояние, в котором он теперь находился, она научилась легко справляться с подобными задачами и угадывала мысль старика так же быстро, как если бы он сам искал в словаре нужное ему слово.

Au mot notaire, Noirtier fit signe de s’arrêter.

На слове «нотариус» Нуартье сделал ей знак остановиться.

«Notaire, dit-elle; tu veux un notaire, bon papa?»

— Нотариус, — сказала она, — ты хочешь видеть нотариуса, дедушка?

Le vieillard fit signe que c’était effectivement un notaire qu’il désirait.

Нуартье показал, что он действительно желает видеть нотариуса.

«Il faut donc envoyer chercher un notaire?

— Значит, надо послать за нотариусом? —

demanda Valentine.

спросила Валентина.

—Oui, fit le paralytique.

— Да, — показал старик.

—Mon père doit-il le savoir?

— Надобно, чтобы он об этом знал мой отец?

—Oui.

— Да.

—Es-tu pressé d’avoir ton notaire?

— А спешно тебе нужен нотариус?

—Oui.

— Да.

—Alors on va te l’envoyer chercher tout de suite, cher père.

— За ним сейчас пошлют.

Est-ce tout ce que tu veux?

Это все, что тебе нужно?

—Oui.»

— Да.

Valentine courut à la sonnette et appela un domestique pour le prier de faire venir M. ou Mme de Villefort chez le grand-père.

Валентина подбежала к звонку и вызвала лакея, чтобы пригласить к деду господина и госпожу де Вильфор.

«Es-tu content?

— Ты доволен? —

dit Valentine; oui...

спросила Валентина. — Да…

je le crois bien:

ещё бы!

hein? ce n’était pas facile à trouver, cela?»

Не так-то легко было догадаться!

Et la jeune fille sourit à l’aïeul comme elle eût pu faire à un enfant.

И она улыбнулась деду, как улыбнулась бы ребёнку.

M. de Villefort entra ramené par Barrois.

В комнату вошёл Вильфор, приведённый Барруа.

«Que voulez-vous, monsieur?

— Что вам угодно, сударь? —

demanda-t-il au paralytique.

спросил он паралитика.

—Monsieur, dit Valentine, mon grand-père désire un notaire.»

— Отец, — сказала Валентина, — дедушка хочет видеть нотариуса.

À cette demande étrange et surtout inattendue, M. de Villefort échangea un regard avec le paralytique.

При этом странном, а главное — неожиданном требовании Вильфор обменялся взглядом с паралитиком.

«Oui», fit ce dernier avec une fermeté qui indiquait qu’avec l’aide de Valentine et de son vieux serviteur, qui savait maintenant ce qu’il désirait, il était prêt à soutenir la lutte.

— Да, — показал тот с твёрдостью, которая ясно говорила, что с помощью Валентины и своего старого слуги, осведомлённого теперь о его желании, он готов на борьбу.

«Vous demandez le notaire?

— Вы желаете видеть нотариуса? —

répéta Villefort.

повторил Вильфор.

—Oui.

— Да.

—Pour quoi faire?»

— Зачем?

Noirtier ne répondit pas.

Нуартье ничего не ответил.

«Mais qu’avez-vous besoin d’un notaire?»

— Но для чего вам нужен нотариус? —

demanda Villefort.

спросил Вильфор.

Le regard du paralytique demeura immobile et par conséquent muet, ce qui voulait dire:

Взгляд старика оставался неподвижным, немым, что означало:

Je persiste dans ma volonté.

«Я настаиваю на своём».

«Pour nous faire quelque mauvais tour?

— Чтобы чем-нибудь досадить нам? —

dit Villefort; est-ce la peine?

сказал Вильфор. — К чему это?

—Mais enfin, dit Barrois, prêt à insister avec la persévérance habituelle aux vieux domestiques, si monsieur veut un notaire, c’est apparemment qu’il en a besoin.

— Но, однако, — сказал Барруа, готовый с настойчивостью, присущей старым слугам, добиваться своего, — если мой господин желает видеть нотариуса, так, видно, он ему нужен.

Ainsi je vais chercher un notaire.»

И я пойду за нотариусом.

Barrois ne reconnaissait d’autre maître que Noirtier et n’admettait jamais que ses volontés fussent contestées en rien.

Барруа не признавал иных хозяев, кроме Нуартье, и не допускал, чтобы в чем-нибудь противоречили желаниям его господина.

«Oui, je veux un notaire», fit le vieillard en fermant les yeux d’un air de défi et comme s’il eût dit:

— Да, я желаю видеть нотариуса, — сказал старик, закрывая глаза с таким вызывающим видом, словно говорил:

Voyons si l’on osera me refuser ce que je veux.

«Посмотрим, осмелятся ли не исполнить моего желания».

«On aura un notaire, puisque vous en voulez absolument un, monsieur; mais je m’excuserai près de lui et vous excuserai vous-même, car la scène sera fort ridicule.

— Если вы так настаиваете, нотариуса приведут, но мне придётся извиниться перед ним за себя и за вас, потому что это будет смехотворно.

—N’importe, dit Barrois, je vais toujours l’aller chercher.»

— Все равно, — сказал Барруа, — я схожу за ним.

Et le vieux serviteur sortit triomphant.

И старый слуга удалился, торжествуя.

Get short URL

Text alignment