![]() |
LIII РОБЕРТ-ДЬЯВОЛ |
Ссылка на Оперу была тем более основательной, что в этот вечер в королевской Музыкальной академии должно было состояться большое торжество. |
Левассер, впервые после долгой болезни, выступал в роли Бертрама, и произведение модного композитора, как всегда, привлекло самое блестящее парижское общество. |
У Альбера де Морсера, как у большинства богатых молодых людей, было кресло в оркестре; кроме того, для него всегда нашлось бы место в десятке лож близких знакомых, не считая того, на которое он имел неотъемлемое право в ложе светской золотой молодёжи. |
Соседнее кресло принадлежало Шато-Рено. |
Бошан, как подобает журналисту, был королём всей залы и мог сидеть, где хотел. |
В этот вечер Люсьен Дебрэ располагал министерской ложей и предложил её графу де Морсеру который, ввиду отказа Мерседес, передал её Данглару, уведомив его, что попозже он навестит баронессу с дочерью, если дамы соблаговолят принять ложу. |
Дамы, разумеется, не отказались. |
Никто так не падок на даровые ложи, как миллионеры. |
Что касается Данглара, то он заявил, что его политические принципы и положение депутата оппозиции не позволяют ему сидеть в министерской ложе. |
Поэтому баронесса послала Люсьену записку, прося заехать за ней, — не могла же она ехать в Оперу вдвоём с Эжени. |
В самом деле, если бы дамы сидели в ложе вдвоём, это, наверно, сочли бы предосудительным, но если мадемуазель Данглар поедет в театр с матерью и её возлюбленным, то против этого никто не возразит— приходится мириться с общественными предрассудками. |
Занавес взвился, как всегда, при почти пустой зале. |
Это опять-таки обычай нашего высшего света — приезжать в театр после начала спектакля; таким образом, во время первого действия те, кто не опоздал, не могут смотреть и слушать пьесу: они лишь созерцают прибывающих зрителей и слышат только хлопанье дверей и разговоры. |
— Вот как! — |
сказал вдруг Альбер, увидав, что отворяется дверь в одной из нижних боковых лож. — Вот как! |
Графиня Г. |
— Кто такая графиня Г.? — |
спросил Шато-Рено. |
— Однако, барон, что за непростительный вопрос? Вы не знаете, кто такая графиня Г.?.. |
— Ах да, — сказал Шато-Рено, — это, вероятно, та самая очаровательная венецианка? |
— Вот именно. |
В эту минуту графиня Г. заметила Альбера и с улыбкой кивнула, отвечая на его поклон. |
— Вы знакомы с ней? — |
спросил Шато-Рено. |
— Да, — отвечал Альбер, — Франц представил меня ей в Риме. |
— Не окажете ли вы мне в Париже ту же услугу, которую вам в Риме оказал Франц? |
— С удовольствием. |
— Тише! — |
крикнули в публике. |
Молодые люди продолжали разговор, ничуть не считаясь с желанием партера слушать музыку. |
— Она была на скачках на Марсовом поле, — сказал Шато-Рено. |
— Сегодня? |
— Да. |
— В самом деле, ведь сегодня были скачки. |
Вы играли? |
— Пустяки, на пятьдесят луидоров. |
— И кто выиграл? |
— Наутилус. Я ставил на него. |
— Но ведь было три заезда? |
— Да. Был приз Жокей-клуба, золотой кубок. |
Произошёл даже довольно странный случай. |
— Какой? |
— Тише же! — |
снова крикнули им. |
— Какой? — |
повторил Альбер. |
— Эту скачку выиграла совершенно неизвестная лошадь с неизвестным жокеем. |
— Каким образом? |
— Да вот так. |
Никто не обратил внимания на лошадь, записанную под именем Вампа, и на жокея, записанного под именем Иова, как вдруг увидали чудного гнедого скакуна и крохотного жокея; пришлось насовать ему в карманы фунтов двадцать свинца, что не помешало ему опередить на три корпуса Ариэля и Барбаро, шедших вместе с ним. |
— И так и не узнали, чья это лошадь? |
— Нет. |
— Вы говорите, она была записана под именем… |
— Вампа. |
— В таком случае, — сказал Альбер, — я более осведомлён, чем вы; я знаю, кому она принадлежала. |
— Да замолчите же наконец! — |
в третий раз крикнули из партера. |
На этот раз возмущение было настолько велико, что молодые люди наконец поняли, что возгласы относятся к ним. |
Они обернулись, чтобы увидеть в толпе человека, ответственного за такую дерзость, но никто не повторил окрика, и они снова повернулись к сцене. |
В это время отворилась дверь в ложу министра, и госпожа Данглар, её дочь и Люсьен Дебрэ заняли свои места. |
— А вот и ваши знакомые, виконт, — сказал Шато-Рено. — |
Что это вы смотрите направо? |
Вас ищут. |
Альбер обернулся и действительно встретился глазами с баронессой Данглар, которая движением веера приветствовала его. |
Что касается мадемуазель Эжени, то она едва соблаговолила опустить свои большие чёрные глаза к креслам оркестра. |
— Право, дорогой мой, — сказал Шато-Рено, — если не говорить о мезальянсе, — а я не думаю, чтобы это обстоятельство вас очень беспокоило, — я совершенно не понимаю, что вы можете иметь против мадемуазель Данглар: она очень красива. |
— Очень красива, разумеется, — сказал Альбер, — но, признаюсь, в смысле красоты я предпочёл бы что-нибудь более нежное, более мягкое — словом, более женственное. |
— Вот нынешние молодые люди, — возразил Шато-Рено, который с высоты своих тридцати лет обращался с Альбером по-отечески, — они никогда ничем не бывают довольны. |
Помилуйте, дорогой мой, вам предлагают невесту, созданную по образу Дианы-охотницы, и вы ещё жалуетесь! |
— Вот именно, я предпочёл бы что-нибудь вроде Венеры Милосской или Капуанской. |
Эта Диана-охотница, вечно окружённая своими нимфами, немного пугает меня; я боюсь, как бы меня не постигла участь Актеона. |
В самом деле, взглянув на эту девушку, можно было, пожалуй, понять то чувство, в котором признавался Альбер. |
Мадемуазель Данглар была красива, но, как сказал Альбер, в красоте её было что-то суровое; волосы её были прекрасного чёрного цвета, вьющиеся от природы, но в их завитках чувствовалось как бы сопротивление желавшей покорить их руке; глаза её, такие же чёрные, как волосы, под великолепными бровями, единственным недостатком которых было то, что они иногда хмурились, поражали выражением твёрдой воли, не свойственным женскому взгляду; нос её был точно такой, каким ваятель снабдил бы Юнону; только рот был несколько велик, но зато прекрасны были зубы, ещё более оттенявшие яркость губ, резко выделявшихся на её бледном лице; наконец, чёрное родимое пятнышко в углу рта, более крупное, чем обычно бывают такие прихоти природы, ещё сильнее подчёркивало решительный характер этого лица, несколько пугавший Альбера. |
К тому же и фигура Эжени соответствовала лицу, которое мы попытались описать. |
Она, как сказал Шато-Рено, напоминала Диану-охотницу, но только в красоте её было ещё больше твёрдости и силы. |
Если в полученном ею образовании можно было найти какой-либо недостаток, так это то, что, подобно некоторым чертам её внешности, оно скорее подошло бы лицу другого пола. |
Она говорила на нескольких языках, свободно рисовала, писала стихи и сочиняла музыку; этому искусству она предавалась с особенной страстью и изучала его с одной из своих школьных подруг, бедной девушкой, обладавшей, как уверяли, всеми необходимыми данными для того, чтобы стать превосходной певицей. |
Некий знаменитый композитор относился к ней, по слухам, с почти отеческой заботливостью и занимался с нею в надежде, что когда-нибудь её голос принесёт ей богатство. |
Возможность, что Луиза д’Армильи — так звали эту молодую певицу — выступит впоследствии на сцене, мешала мадемуазель Данглар показываться вместе с нею в обществе, хоть она и принимала её у себя. |
Но и не пользуясь в доме банкира независимым положением подруги, Луиза все же была более чем простая преподавательница. |
Через несколько секунд после появления госпожи Данглар в ложе занавес упал; можно было во время получасового антракта погулять в фойе или навестить в ложах знакомых, и кресла оркестра почти опустели. |
Альбер и Шато-Рено одними из первых покинули свои места. |
Одну минуту госпожа Данглар думала, что эта поспешность Альбера вызвана желанием приветствовать её, и она наклонилась к дочери, чтобы предупредить её об этом, но та только покачала головой и улыбнулась; в эту самую минуту, как бы подкрепляя недоверие Эжени, Альбер появился в боковой ложе первого яруса. |
Это была ложа графини Г. |
— А, вот и вы, господин путешественник! — сказала графиня, протягивая ему руку с приветливостью старой знакомой. — Очень мило с вашей стороны, что вы узнали меня, а главное, что предпочли навестить меня первую. |
— Поверьте, графиня, — отвечал Альбер, — если бы я знал, что вы в Париже, и если бы мне был известен ваш адрес, я не стал бы ждать так долго. |
Но разрешите мне представить вам моего друга, барона Шато-Рено, одного из немногих сохранившихся во Франции аристократов; он только что сообщил мне, что вы присутствовали на скачках на Марсовом поле. |
Шато-Рено поклонился. |
— Вы были на скачках? — |
с интересом спросила его графиня. |
— Да, сударыня. |
— Тогда не можете ли вы мне сказать, — живо продолжала она, — кому принадлежала лошадь, выигравшая приз Жокей-клуба? |
— Не знаю, — отвечал Шато-Рено, — я только что задал этот самый вопрос Альберу. |
— Вам это очень важно, графиня? — |
спросил Альбер. |
— Что? |
— Узнать имя владельца лошади? |
— Очень. |
Представьте себе… |
Но, может быть, вы его знаете, виконт? |
— Графиня, вы хотели что-то рассказать. " |
"Представьте себе", — сказали вы. |
— Да, представьте себе, этот чудесный гнедой скакун и этот очаровательный маленький жокей в розовом с первого же взгляда внушили мне такую симпатию, что я от всей души желала им удачи, как будто я поставила на них половину моего состояния, а когда я увидела, что они пришли первыми, опередив остальных на три корпуса, я так обрадовалась, что стала хлопать как безумная. |
Вообразите моё изумление, когда, вернувшись домой, я встретила у себя на лестнице маленького розового жокея! |
Я подумала, что победитель, вероятно, живет в одном доме со мной, но когда я открыла дверь моей гостиной, мне сразу бросился в глаза золотой кубок, выигранный сегодня неизвестной лошадью и неизвестным жокеем. |
В кубке лежала записка: " |
"Графине Г. лорд Рутвен". |
— Так и есть, — сказал Альбер. |
— То есть как это? |
Что вы хотите сказать? |
— Я хочу сказать, что это тот самый лорд Рутвен. |
— Какой лорд Рутвен? |
— Да наш вампир, которого мы видели в театре Арджентина. |
— Неужели? — |
воскликнула графиня. — Разве он здесь? |
— Конечно. |
— И вы видитесь с ним? |
Он у вас бывает? |
Вы посещаете его? |
— Это мой близкий друг, и даже господин де Шато-Рено имеет честь быть с ним знакомым. |
— Почему вы думаете, что это именно он взял приз? |
— Его лошадь записана под именем Вампа. |
— Что же из этого? |
— А разве вы не помните, как звали знаменитого разбойника, который взял меня в плен? |
— Да, правда. |
— Из рук которого меня чудесным образом спас граф? |
— Да, да. |
— Его звали Вампа. |
Теперь вы сами видите, что это он. |
— Но почему он прислал этот кубок мне? |
— Во-первых, графиня, потому, что я, можете поверить, много рассказывал ему о вас, а во-вторых, вероятно, потому что он был очень рад встретить соотечественницу и счастлив тем интересом, который она к нему проявила. |
— Я надеюсь, что вы ничего не рассказывали ему о тех глупостях, которые мы болтали на его счёт? |
— Откровенно говоря, я за это не поручусь, а то, что он преподнёс вам этот кубок от имени лорда Рутвена… |
— Да ведь это ужасно! Он меня возненавидит! |
— Разве его поступок свидетельствует о враждебности? |
— Признаться, нет. |
— Вот видите! |
— Так, значит, он в Париже? |
Да. |
— И какое он произвёл впечатление? |
— Что ж, — сказал Альбер, — о нем поговорили неделю, потом случилась коронация английской королевы и кража бриллиантов у мадемуазель Марс, — и стали говорить об этом. |
— Дорогой мой, — сказал Шато-Рено, — сразу видно, что граф — ваш друг, вы к нему соответственно относитесь. |
Не верьте ему, графиня, в Париже только и говорят что о графе де Монте-Кристо. |
Он начал с того, что подарил госпоже Данглар пару лошадей, стоивших тридцать тысяч франков, потом спас жизнь госпоже де Вильфор, затем, по-видимому, взял приз Жокей-клуба. |
Что бы ни говорил Морсер, я, напротив, утверждаю, что и сейчас все заинтересованы графом и ещё целый месяц только о нем и будут говорить, если он будет продолжать оригинальничать; впрочем, по-видимому, это его обычное занятие. |
— Может быть, — сказал Альбер. — Кстати, кто это занял бывшую ложу русского посла? |
— Которая это? — |
спросила графиня. |
— В первом ярусе между колонн; по-моему, её совершенно заново отделали. |
— В самом деле, — заметил Шато-Рено. — |
Был ли там кто-нибудь во время первого действия? |
— Где? |
— В этой ложе. |
— Нет, — отвечала графиня, — я никого не заметила; так что, по-вашему, — продолжала она, возвращаясь к предыдущему разговору, — это ваш граф де Монте-Кристо взял приз? |
— Я в этом уверен. |
— И это он послал мне кубок? |
— Несомненно. |
— Но я же с ним не знакома, — сказала графиня, — я бы очень хотела вернуть ему кубок. — Не делайте этого: |
он пришлёт вам другой, высеченный из цельного сапфира или вырезанный из рубина. |
Он всегда так делает, приходится с этим мириться. |
В это время звонок возвестил начало второго действия. |
Альбер встал, чтобы вернуться на своё место. |
— Я вас ещё увижу? — |
спросила графиня. |
— В антракте, если вы разрешите, я зайду осведомиться, не могу ли я быть вам чем-нибудь полезен в Париже. |
— Господа, — сказала графиня, — по субботам вечером я дома для своих друзей, улица Риволи, двадцать два. |
Навестите меня. |
Молодые люди поклонились и вышли из ложи. |
Войдя в партер, они увидели, что вся публика, стоит, глядя в одну сторону залы; они взглянули туда же, и глаза их остановились на бывшей ложе русского посла. |
В неё только что вошёл господин в чёрном лет тридцати пяти— сорока в сопровождении молодой девушки в восточном костюме. |
Она была поразительно красива, а костюм её до того роскошен, что, как мы уже сказали, все взоры немедленно обратились на неё. |
— Да это Монте-Кристо со своей гречанкой, — сказал Альбер. |
Действительно, это были граф и Гайде. |
Не прошло и нескольких минут, как Гайде привлекла к себе внимание не только партера, но и всей зрительной залы; дамы высовывались из своих лож, чтобы увидеть, как струится под огнями люстры искрящийся водопад алмазов. |
Весь второй акт прошёл под сдержанный гул, указывающий, что собравшаяся толпа поражена и взволнована. |
Никто не помышлял о том, чтобы восстановить тишину. |
Эта девушка, такая юная, такая красивая, такая ослепительная, была удивительнейшим из зрелищ. |
На этот раз поданный Альберу знак ясно дал понять, что госпожа Данглар желает видеть его в своей ложе в следующем антракте. |
Альбер был слишком хорошо воспитан, чтобы заставлять себя ждать, если ему ясно показывали, что его ждут. |
Поэтому, едва действие кончилось, он поспешил подняться в литерную ложу. |
Он поклонился обеим дамам и пожал руку Дебрэ. |
Баронесса встретила его очаровательной улыбкой, а Эжени со своей обычной холодностью. |
— Дорогой мой, — сказал ему Дебрэ, — вы видите перед собой человека, дошедшего до полного отчаяния и призывающего вас на помощь. |
Баронесса засыпает меня расспросами о графе и требует, чтобы я знал, кто он, откуда он, куда направляется. Честное слово, я не Калиостро, и чтобы как-нибудь выпутаться, я сказал: " |
"Спросите об этом Морсера, он знает Монте-Кристо как свои пять пальцев". И вот вас призвали. |
— Это невероятно, — сказала баронесса, — располагать полумиллионным секретным фондом и быть до такой степени неосведомлённым! |
— Поверьте, баронесса, — отвечал Люсьен, — что если бы я располагал полумиллионом, я употребил бы его на что-нибудь другое, а не на собирание сведений о господине де Монте-Кристо, который, на мой взгляд, обладает только тем достоинством, что богат, как два набоба; но я уступаю место моему другу Морсеру, обратитесь к нему, меня это больше не касается. |
— Едва ли набоб прислал бы мне пару лошадей ценой в тридцать тысяч франков, с четырьмя бриллиантами в ушах, по пять тысяч каждый. |
— Бриллианты — его страсть, — засмеялся Альбер. — |
Мне кажется, что у него, как у Потемкина, ими всегда набиты карманы, и он сыплет их, как Мальчик-с-пальчик камешками. |
— Он нашёл где-нибудь алмазные копи, — сказала госпожа Данглар. — Вы знаете, что в банке барона у него неограниченный кредит? |
— Нет, я не знал, — отвечал Альбер, — но меня это не удивляет. |
— Он заявил господину Данглару, что собирается пробыть в Париже год и израсходовать шесть миллионов. |
— Надо думать, что это персидский шах, путешествующий инкогнито. |
— А какая красавица эта женщина! — сказала Эжени. — Вы заметили, господин Люсьен? |
— Право, вы единственная из. всех женщин, кого я знаю, которая отдаёт должное другим женщинам. |
Люсьен вставил в глаз монокль. |
— Очаровательна, — заявил он. |
— А знает ли господин де Морсер, кто эта женщина? |
— Знаю лишь приблизительно, как и все, что касается таинственной личности, о которой мы говорим, — сказал Альбер, отвечая на этот настойчивый вопрос. — |
Эта женщина — гречанка. |
— Это видно по её костюму, и то, что вы нам сообщаете, уже известно всей публике. |
— Мне очень жаль, что я такой невежественный чичероне, — сказал Альбер, — но должен сознаться, что на этом мои сведения кончаются; знаю ещё только, что она музыкантша: однажды, завтракая у графа, я слышал звуки гузлы, на которой, кроме неё, некому было играть. |
— Так он принимает у себя гостей, ваш граф? — |
спросила госпожа Данглар. |
— И очень роскошно, смею вас уверить. |
— Надо заставить Данглара дать ему обед или бал, чтобы он в ответ пригласил нас. |
— Как, вы бы поехали к нему? — |
сказал, смеясь, Дебрэ. |
— Почему бы нет? |
Вместе с мужем! |
— Да ведь он холост, этот таинственный граф! |
— Вы же видите, что нет, — в свою очередь, рассмеялась баронесса, указывая на красавицу-гречанку. |
— Эта женщина — невольница; помните, Морсер, он сам нам об этом сказал у вас за завтраком. |
— Согласитесь, дорогой Люсьен, — сказала баронесса, — что у неё скорее вид принцессы. |
— Из "Тысячи и одной ночи", — вставил Альбер. |
— Согласен, но что создаёт принцесс, дорогой мой? |
Бриллианты, а она ими осыпана. |
— Их даже слишком много, — сказала Эжени, — без них она была бы ещё красивее, потому что тогда были бы видны её шея и руки, а они прелестны. |
— Ах, эти художницы! — |
сказала госпожа Данглар. — Посмотрите, она уже загорелась. |
— Я люблю все прекрасное, — ответила Эжени. |
— В таком случае что вы скажете о графе? — |
спросил Дебрэ. — По-моему, он тоже недурен собою. |
— Граф? — |
сказала Эжени, словно ей до сих пор не приходило в голову взглянуть на него. — Граф слишком бледен. |
— Вот именно, — сказал Морсер, — как раз эта бледность и интересует нас. |
Знаете, графиня Г. утверждает, что он вампир. |
— А разве графиня Г. вернулась? — |
спросила баронесса. |
— Она сидит в боковой ложе, мама, — сказала Эжени, — почти против нас. Видите, вот женщина с чудесными золотистыми волосами — это она. — Да, вижу, — сказала г-жа Данглар. — |
Знаете, что вам следовало бы сделать, Морсер? |
— Приказывайте, баронесса. |
— Вам следовало бы пойти навестить вашего графа де Монте-Кристо и привести его к нам. |
— Зачем это? — |
спросила Эжени. |
— Да чтобы поговорить с ним; разве тебе не интересно видеть его? |
— Нисколько. |
— Странная девочка! — |
пробормотала баронесса. |
— Он, вероятно, и сам придёт, — сказал Альбер. — |
Вот он увидел вас, баронесса, и кланяется вам. |
Баронесса, очаровательно улыбаясь, ответила графу на его поклон. |
— Хорошо, — сказал Альбер, — я принесу себя в жертву: я покину вас и посмотрю, нельзя ли с ним поговорить. |
— Пойдите к нему в ложу; нет ничего проще. |
— Но я не был представлен. |
— Кому? |
— Красавице-гречанке. |
— Но ведь вы говорите, что это невольница. |
— Да, но вы утверждаете, что это принцесса… |
Может быть, увидев, что я иду, он выйдет тоже. |
— Это возможно. |
Идите. |
— Иду. |
Альбер поклонился и вышел. |
Действительно, когда он проходил мимо ложи графа, дверь её отворилась и вышел Монте-Кристо; он сказал несколько слов по-арабски Али, стоявшему в коридоре, и взял Альбера под руку. |
Али закрыл дверь и встал перед нею; вокруг нубийца в коридоре образовалось целое сборище. |
— Право, — сказал Монте-Кристо, — ваш Париж очень странный город, и ваши парижане — удивительные люди. |
Можно подумать, что они в первый раз видят негра. |
Посмотрите, как они столпились около бедного Али, который не понимает, в чем дело. |
Смею вас заверить, что если парижанин приедет в Тунис, Константинополь, Багдад или Каир, вокруг него нигде не соберётся толпа. |
— Это потому, что на Востоке люди обладают здравым смыслом и смотрят только на то, на что стоит смотреть, но поверьте, Али пользуется таким успехом только потому, что принадлежит вам, а вы сейчас самый модный человек в Париже. |
— В самом деле? |
А чему я обязан этим счастьем? |
— Да самому себе. |
Вы дарите упряжки в тысячу луидоров, вы спасаете жизнь жёнам королевских прокуроров, под именем майора Брека вы посылаете на скачки кровных скакунов и жокеев ростом с обезьяну уистити, наконец, вы выигрываете золотые кубки и посылаете их хорошеньким женщинам. |
— Кто это рассказал вам все эти басни? |
— Черт возьми! |
Первую — госпожа Данглар, которой до смерти хочется видеть вас в своей ложе, или, вернее, чтобы другие вас там видели, вторую — газета Бошана, а третью — моя собственная догадливость. |
Зачем вы называете свою лошадь Вампа, если хотите сохранить инкогнито? |
— Да, действительно, — сказал граф, — это было неосторожно. |
Но скажите, разве граф де Морсер не бывает в Опере? |
Я внимательно смотрел, но нигде не видел его. |
— Он будет сегодня. |
— Где? |
— Думаю, что в ложе баронессы. |
— Эта очаровательная особа рядом с нею, вероятно, её дочь? |
— Да. |
— Позвольте поздравить вас. |
Альбер улыбнулся. |
— Мы поговорим об этом подробнее в другой раз. |
Как вам нравится музыка? |
— Какая музыка? |
— Да та, которую мы сейчас слышали. |
— Превосходная музыка, если принять во внимание, что её сочинил человек и исполняют двуногие и бескрылые птицы, как говорил покойный Диоген. |
— Вот как, дорогой граф? |
Можно подумать, что при желании вы можете услаждать ваш слух пением семи ангельских хоров? |
— Почти что так, виконт. |
Когда мне хочется послушать восхитительную музыку, такую, которой никогда не слышало ухо смертного, я засыпаю. |
— Ну, так вы попали как раз в надлежащее место; спите на здоровье, дорогой граф, парижская Опера для того и создана. |
— Нет, говоря откровенно, ваш оркестр производит слишком много шуму. |
Чтобы спать тем сном, о котором я вам говорю, мне нужны покой и тишина, но, кроме того, некоторая подготовка… |
— Знаменитый гашиш? |
— Вот именно. Виконт, когда вам захочется послушать музыку, приходите ко мне ужинать. |
— Я уже слушал её, когда завтракал у вас. |
— В Риме? |
— Да. |
— А, это была гузла Гайде. |
Да, бедная изгнанница иногда развлекается тем, что играет мне песни своей родины. |
Альберт не стал расспрашивать, замолчал и граф. |
В эту минуту раздался звонок. |
— Вы меня извините? — |
сказал граф, направляясь к своей ложе. |
— Помилуйте. |
— Прошу вас передать графине Г. привет от её вампира. |
— А баронессе? |
— Передайте, что, если она разрешит, я в течение вечера буду иметь честь засвидетельствовать ей своё почтение. |
Начался третий акт. |
Во время этого акта граф де Морсер, согласно своему обещанию, явился в ложу госпожи Данглар. |
Граф был не из тех людей, которые приводят в смятение зрительную залу, так что никто, кроме тех, кто сидел в той же ложе, не заметил его появления. |
Монте-Кристо все же заметил его, и лёгкая улыбка пробежала по его губам. |
Что касается Гайде, то, чуть только поднимали занавес, она ничего уже не видела вокруг. Как все непосредственные натуры, её увлекало все, что говорит слуху и зрению. |
Третий акт прошёл как всегда; мадемуазель Нобле, Жюлиа и Леру проделали свои обычные антраша; Роберт-Марио бросил вызов принцу Гренадскому; наконец величественный король, держа за руку дочь, прошёлся по сцене, чтобы показать зрителям свою бархатную мантию; после чего занавес упал, и публика рассеялась по фойе и коридорам. |
Граф вышел из своей ложи и через несколько секунд появился в ложе баронессы Данглар. |
Баронесса не могла удержаться от возгласа радостного удивления. |
— Ах, граф, как я рада вас видеть! — |
воскликнула она. — Мне так хотелось поскорее присоединить мою устную благодарность к той записке, которую я вам послала. |
— Неужели вы ещё помните об этой безделице, баронесса? |
Я уже совсем забыл о ней. |
— Да, но нельзя забыть, что на следующий день вы спасли моего дорогого друга, госпожу де Вильфор, от опасности, которой она подвергалась из-за тех же самых лошадей. |
— И за это я не заслуживаю вашей благодарности, сударыня, эту услугу имел счастье оказать госпоже де Вильфор мой нубиец Али. |
— А моего сына от рук римских разбойников тоже спас Али? — спросил граф де Морсер. |
— Нет, граф, — сказал Монте-Кристо, пожимая руку, которую ему протягивал генерал, — нет, на этот раз я принимаю благодарность, но ведь вы уже высказали мне её, я её выслушал, и, право, мне совестно, что вы ещё вспоминаете об этом. |
Пожалуйста, окажите мне честь, баронесса, и представьте меня вашей дочери. |
— Она уже знает вас, по крайней мере по имени, потому что вот уже несколько дней мы только о вас и говорим. |
Эжени, — продолжала баронесса, обращаясь к дочери, — это граф де Монте-Кристо! |
Граф поклонился, мадемуазель Данглар слегка кивнула. |
— С вами в ложе сидит замечательная красавица, граф, — сказала она, — это ваша дочь? |
— Нет, мадемуазель, — сказал Монте-Кристо, удивленный этой бесконечной наивностью или поразительным апломбом, — это несчастная гречанка; я её опекун. |
— И её зовут?.. |
— Гайде, — отвечал Монте-Кристо. |
— Гречанка! — |
пробормотал граф де Морсер. |
— Да, граф, — сказала ему госпожа Данглар, — и скажите, видали вы когда-нибудь при дворе Али Тепеленского, которому вы так славно служили, такой чудесный костюм, как у неё? |
— Так вы служили в Янине, граф? — спросил Монте-Кристо. |
— Я был генерал-инспектором войск паши, — отвечал Морсер, — и не скрою, тем незначительным состоянием, которым я владею, я обязан щедротам знаменитого албанского владыки. |
— Да взгляните же на неё, — настаивала госпожа Данглар. |
— Где она? — |
пробормотал Морсер. |
— Вот! — |
сказал Монте-Кристо. |
И, положив руку графу на плечо, он наклонился с ним через барьер ложи. |
В эту минуту Гайде, искавшая глазами графа, заметила его бледное лицо рядом с лицом Морсера, которого он держал, обняв за плечо. |
Это зрелище произвело на молодую девушку такое же впечатление, как если бы она увидела голову Медузы; она подалась немного вперёд, словно впиваясь в них взглядом, потом сразу же откинулась назад, испустив слабый крик, все же услышанный ближайшими соседями и Али, который немедленно открыл дверь. |
— Посмотрите, — сказала Эжени, — что случилось с вашей питомицей, граф? |
Ей, кажется, дурно. |
— В самом деле, — отвечал граф, — но вы не пугайтесь. |
Гайде очень нервна и поэтому очень чувствительна ко всяким запахам: |
неприятный запах уже вызывает у неё обморок, но, — продолжал граф, вынимая из кармана флакон, — у меня есть средство от этого. |
И, поклонившись баронессе и её дочери, он ещё раз пожал руку графу и Дебрэ и вышел из ложи госпожи Данглар. |
Вернувшись в свою ложу, он нашёл Гайде ещё очень бледной; не успел он войти, как она схватила его за руку. |
Монте-Кристо заметил, что руки молодой девушки влажны и холодны как лёд. |
— С кем это ты разговаривал, господин? — |
спросила она. |
— Да с графом де Морсер, — отвечал Монте-Кристо, — он служил у твоего доблестного отца и говорит, что обязан ему своим состоянием. |
— Негодяй! — |
воскликнула Гайде. — |
Это он продал моего отца туркам, и его состояние — цена измены. |
Неужели ты этого не знал, мой дорогой господин? |
— Я что-то слышал об этом в Эпире, — сказал Монте-Кристо, — но не знаю всех подробностей этой истории. |
Пойдём, дитя моё, ты мне все расскажешь, это, должно быть, очень любопытно. |
— Да, да, уйдём, мне кажется, я умру, если ещё останусь вблизи этого человека. |
Гайде быстро встала, завернулась в свой бурнус из-белого кашемира, вышитый жемчугом и кораллами, и поспешно вышла из ложи в ту минуту, как подымался занавес. |
— Посмотрите, — сказала графиня Г. Альберу, который снова вернулся к ней, — этот человек ничего не делает так, как все! |
Он благоговейно слушает третий акт "Роберта" и уходит как раз в ту минуту, когда начинается четвёртый. |
|