Reading room | Alexandre Dumas | Le Comte De Monte-Cristo | 📋 | 📖 | 🔀 | French ⇄ Russian

XIX ТРЕТИЙ ПРИПАДОК

Maintenant que ce trésor, qui avait été si longtemps l'objet des méditations de l'abbé, pouvait assurer le bonheur à venir de celui que Faria aimait véritablement comme son fils, il avait encore doublé de valeur à ses yeux; tous les jours il s'appesantissait sur la quantité de ce trésor, expliquant à Dantès tout ce qu'avec treize ou quatorze millions de fortune un homme dans nos temps modernes pouvait faire de bien à ses amis; et alors le visage de Dantès se rembrunissait, car le serment de vengeance qu'il avait fait se représentait à sa pensée, et il songeait lui, combien dans nos temps modernes aussi un homme avec treize ou quatorze millions de fortune pouvait faire de mal à ses ennemis.

Теперь, когда это сокровище, которое было столь долгое время предметом размышлений аббата Фариа, могло осчастливить того, кого он полюбил как родного сына, оно стало вдвое дороже его сердцу; ежедневно он говорил об этом несметном богатстве, рисовал Дантесу, сколько добра в современном мире можно сделать друзьям, обладая состоянием в тринадцать-четырнадцать миллионов; тогда лицо Дантеса омрачалось; он вспоминал свою страшную клятву отомстить, и думал, сколько в современном мире, имея тринадцать или четырнадцать миллионов, можно сделать зла своим врагам.

L'abbé ne connaissait pas l'île de Monte-Cristo mais Dantès la connaissait: il avait souvent passé devant cette île, située à vingt-cinq milles de la Pianosa, entre la Corse et l'île d'Elbe, et une fois même il y avait relâché.

Аббат не знал острова Монте-Кристо, но Дантес знал его; он часто проходил мимо этого острова, лежавшего в двадцати пяти милях от Пианозы, между Корсикой и Эльбой, и как-то раз даже останавливался там.

Cette île était, avait toujours été et est encore complètement déserte; c'est un rocher de forme presque conique, qui semble avoir été poussé par quelque cataclysme volcanique du fond de l'abîme à la surface de la mer.

Остров Монте-Кристо всегда был, да и теперь ещё остаётся пустынным и необитаемым; это утёс почти конической формы, по-видимому поднятый из морских глубин на поверхность вулканическим потрясением.

Dantès faisait le plan de l'île à Faria, et Faria donnait des conseils à Dantès sur les moyens à employer pour retrouver le trésor.

Дантес чертил аббату план острова, а Фариа давал Дантесу советы, каким способом отыскать клад.

Mais Dantès était loin d'être aussi enthousiaste et surtout aussi confiant que le vieillard.

Но Дантес был увлечён далеко не так, как старый аббат, а главное, не разделял его уверенности.

Certes, il était bien certain maintenant que Faria n'était pas fou, et la façon dont il était arrivé à la découverte qui avait fait croire à sa folie redoublait encore son admiration pour lui; mais aussi il ne pouvait croire que ce dépôt en supposant qu'il eût existé, existât encore, et, quand il ne regardait pas le trésor comme chimérique, il le regardait du moins comme absent.

Конечно, теперь он знал, что Фариа отнюдь не сумасшедший, и находчивость, благодаря которой аббат сделал открытие, создавшее ему репутацию помешанного, только увеличивала восхищение Дантеса; но в то же время ему не верилось, чтобы этот клад, пусть он даже когда-нибудь и был, существовал ещё и теперь; если он не считал его вымышленным, то, во всяком случае, считал его исчезнувшим.

Cependant, comme si le destin eût voulu ôter aux prisonniers leur dernière espérance et leur faire comprendre qu'ils étaient condamnés à une prison perpétuelle, un nouveau malheur les atteignit:

Между тем, словно судьба хотела лишить узников последней надежды и дать им понять, что они осуждены на вечное заключение, их постигло новое несчастье:

la galerie du bord de la mer, qui depuis longtemps menaçait ruine, avait été reconstruite; on avait réparé les assises et bouché avec d'énormes quartiers de roc le trou déjà à demi comblé par Dantès.

наружную галерею, давно угрожавшую обвалом, перестроили; починили фундамент и заложили огромными камнями отверстие, уже наполовину заваленное Дантесом.

Sans cette précaution, qui avait été suggérée, on se le rappelle, au jeune homme par l'abbé, leur malheur était bien plus grand encore, car on découvrait leur tentative d'évasion, et on les séparait indubitablement:

Не прими он этой предосторожности, которую, как мы помним, ему посоветовал аббат, их постигла бы ещё большая беда: их приготовления к побегу были бы обнаружены и их несомненно разлучили бы.

une nouvelle porte, plus forte, plus inexorable que les autres, s'était donc encore refermée sur eux.

Итак, за ними захлопнулась новая дверь, ещё более прочная и неприступная, чем все прежние.

«Vous voyez bien, disait le jeune homme avec une douce tristesse à Faria, que Dieu veut m'ôter jusqu'au mérite de ce que vous appelez mon dévouement pour vous.

— Вот видите, — с тихой грустью говорил Дантес аббату, — Богу угодно, чтобы даже в моей преданности вам не было моей заслуги.

Je vous ai promis de rester éternellement avec vous, et je ne suis plus libre maintenant de ne pas tenir ma promesse; je n'aurai pas plus le trésor que vous, et nous ne sortirons d'ici ni l'un ni l'autre.

Я обещал вам навсегда остаться с вами и теперь поневоле должен сдержать своё слово. Клад не достанется ни мне, ни вам, и мы никогда отсюда не выйдем.

Au reste, mon véritable trésor, voyez-vous, mon ami, n'est pas celui qui m'attendait sous les sombres roches de Monte-Cristo, c'est votre présence, c'est notre cohabitation de cinq ou six heures par jour, malgré nos geôliers; ce sont ces rayons d'intelligence que vous avez versés dans mon cerveau, ces langues que vous avez implantées dans ma mémoire et qui y poussent avec toutes leurs ramifications philologiques.

Впрочем, истинный клад, дорогой друг, это не тот, который ждал меня под мрачными скалами Монте-Кристо, это — ваше присутствие, это наше общение по пять, по шесть часов в день, вопреки нашим тюремщикам; это те лучи знания, которыми вы озарили мой ум; это чужие наречия, которые вы внедрили в мою память и которые разрастаются в ней всеми своими филологическими разветвлениями; это науки, ставшие для меня такими доступными благодаря глубине ваших познаний и ясности принципов, к которым вы их свели.

Ces sciences diverses que vous m'avez rendues si faciles par la profondeur de la connaissance que vous en avez et la netteté des principes où vous les avez réduites, voilà mon trésor, ami, voilà en quoi vous m'avez fait riche et heureux.

Вот моё сокровище, дорогой друг, вот в чем вы дали мне и богатство и счастье.

Croyez-moi et consolez-vous, cela vaut mieux pour moi que des tonnes d'or et des caisses de diamants, ne fussent-elles pas problématiques, comme ces nuages que l'on voit le matin flotter sur la mer, que l'on prend pour des terres fermes, et qui s'évaporent, se volatilisent et s'évanouissent à mesure qu'on s'en approche.

Поверьте мне и утешьтесь, это больше на благо мне, нежели бочки с золотом и сундуки с алмазами, даже если бы они не были призрачны, как те облака, которые ранним утром носятся над поверхностью моря и кажутся твёрдою землёю, но испаряются и исчезают по мере приближения к ним.

Vous avoir près de moi le plus longtemps possible, écouter votre voix éloquente orner mon esprit, retremper mon âme, faire toute mon organisation capable de grandes et terribles choses si jamais je suis libre, les emplir si bien que le désespoir auquel j'étais prêt à me laisser aller quand je vous ai connu n'y trouve plus de place, voilà ma fortune, à moi: celle-là n'est point chimérique; je vous la dois bien véritable, et tous les souverains de la terre, fussent-ils des César Borgia, ne viendraient pas à bout de me l'enlever.»

Быть подле вас как можно долее, слушать ваш проникновенный голос, просвещать свой ум, закалять душу, готовить себя к свершению великих и грозных деяний, — если мне суждено когда-нибудь вырваться на свободу, навсегда покончить с отчаянием, которому я предавался до знакомства с вами, — вот моё богатство; оно не призрачно; этим подлинным богатством я обязан вам, и все властители мира, будь они Чезаре Борджа, не отнимут его у меня.

Ainsi, ce furent pour les deux infortunés, sinon d'heureux jours, du moins des jours assez promptement écoulés que les jours qui suivirent.

Итак, время потекло для двух несчастных узников если не счастливо, то по крайней мере довольно быстро.

Faria, qui pendant de si longues années avait gardé le silence sur le trésor, en reparlait maintenant à toute occasion.

Фариа, столько лет молчавший о своём сокровище, теперь не переставал говорить о нем.

Comme il l'avait prévu, il était resté paralysé du bras droit et de la jambe gauche, et avait à peu près perdu tout espoir d'en jouir lui-même; mais il rêvait toujours pour son jeune compagnon une délivrance ou une évasion, et il en jouissait pour lui.

Как он и предвидел, его правая рука и нога остались парализованными, и он почти потерял надежду самому воспользоваться кладом; но он по-прежнему мечтал, что его младший товарищ будет выпущен из тюрьмы или сумеет бежать, и радовался за него.

De peur que la lettre ne fût un jour égarée ou perdue, il avait forcé Dantès de l'apprendre par cœur, et Dantès la savait depuis le premier jusqu'au dernier mot.

Опасаясь, как бы записка как-нибудь не затерялась или не пропала, он заставил Дантеса выучить её наизусть, и Дантес знал её на память от первого слова до последнего.

Alors il avait détruit la seconde partie, certain qu'on pouvait retrouver et saisir la première sans en deviner le véritable sens.

Тогда он уничтожил вторую половину записки, будучи уверен, что если бы даже нашли первую половину, то смысла её не разберут.

Quelquefois, des heures entières se passèrent pour Faria à donner des instructions à Dantès, instructions qui devaient lui servir au jour de sa liberté. Alors, une fois libre, du jour, de l'heure, du moment où il serait libre, il ne devait plus avoir qu'une seule et unique pensée, gagner Monte-Cristo par un moyen quelconque, y rester seul sous un prétexte qui ne donnât point de soupçons, et, une fois là, une fois seul, tâcher de retrouver les grottes merveilleuses et fouiller l'endroit indiqué.

Иногда Фариа по целым часам давал Дантесу наставления, которые могли быть ему полезны впоследствии в случае освобождения; с первого же дня, с первого часа, с первого мгновения свободы Дантесом должна была владеть одна-единственная мысль — во что бы то ни стало добраться до Монте-Кристо, не возбуждая подозрений, остаться там одному под каким-нибудь предлогом, постараться отыскать волшебные пещеры и начать рыть в указанном месте.

L'endroit indiqué, on se le rappelle, c'est l'angle le plus éloigné de la seconde ouverture.

Указанным местом, как мы помним, был самый отдаленный угол второго отверстия.

En attendant, les heures passaient, sinon rapides, du moins supportables.

Между тем время проходило не то чтобы незаметно, но, во всяком случае, сносно.

Faria, comme nous l'avons dit, sans avoir retrouvé l'usage de sa main et de son pied, avait reconquis toute la netteté de son intelligence, et avait peu à peu, outre les connaissances morales que nous avons détaillées, appris à son jeune compagnon ce métier patient et sublime du prisonnier, qui de rien sait faire quelque chose.

Фариа, как мы уже говорили, хоть и был разбит параличом, снова обрел прежнюю ясность ума и мало-помалу передал своему молодому товарищу, кроме отвлеченных знаний, о которых уже шла речь, то терпеливое и высокое искусство узника, которое состоит в том, чтобы делать что-нибудь из ничего.

Ils s'occupaient donc éternellement, Faria de peur de se voir vieillir, Dantès de peur de se rappeler son passé presque éteint, et qui ne flottait plus au plus profond de sa mémoire que comme une lumière lointaine égarée dans la nuit; tout allait ainsi, comme dans ces existences où le malheur n'a rien dérangé et qui s'écoulent machinales et calmes sous l'œil de la Providence.

Они постоянно были чем-нибудь заняты, Фариа — страшась старости, Дантес — страшась воспоминаний о своём прошлом, почти угасшем и мерцавшем в глубине его памяти лишь как далёкий огонёк, затерянный в ночи. И жизнь их походила на жизнь людей, устоявших перед несчастьем: она течёт спокойно и размеренно под оком Провидения.

Mais, sous ce calme superficiel, il y avait dans le cœur du jeune homme, et dans celui du vieillard peut-être, bien des élans retenus, bien des soupirs étouffés, qui se faisaient jour lorsque Faria était resté seul et qu'Edmond était rentré chez lui.

Но под этим наружным спокойствием в сердце молодого человека, а быть может, и в сердце старика таились насильно сдерживаемые душевные порывы; быть может, подавленный стон вырывался у них из груди, когда Фариа оставался один и Эдмон возвращался в свою камеру.

Une nuit, Edmond se réveilla en sursaut, croyant s'être entendu appeler.

Однажды ночью Эдмон внезапно проснулся; ему почудилось, что кто-то зовёт его.

Il ouvrit les yeux et essaya de percer les épaisseurs de l'obscurité.

Напрягая зрение, он пытался проникнуть в ночной мрак.

Son nom, ou plutôt une voix plaintive qui essayait d'articuler son nom, arriva jusqu'à lui.

Он услышал своё имя или, вернее, жалобный голос, силившийся произнести его.

Il se leva sur son lit, la sueur de l'angoisse au front, et écouta.

Он приподнялся на кровати и, похолодев от страха, начал прислушиваться.

Plus de doute, la plainte venait du cachot de son compagnon.

Сомнения не было: стон доносился из подземелья аббата.

«Grand Dieu!

— Великий Боже! —

murmura Dantès; serait-ce...?»

прошептал Дантес. — Неужели?..

Et il déplaça son lit, tira la pierre, s'élança dans le corridor et parvint à l'extrémité opposée; la dalle était levée.

Он отодвинул кровать, вынул камень, бросился в подкоп и дополз до противоположного конца: плита была поднята.

À la lueur de cette lampe informe et vacillante dont nous avons parlé, Edmond vit le vieillard pâle, debout encore et se cramponnant au bois de son lit.

При тусклом свете самодельной плошки, о которой мы уже говорили, Эдмон увидел старика: он был мертвенно-бледен и едва стоял на ногах, держась за кровать.

Ses traits étaient bouleversés par ces horribles symptômes qu'il connaissait déjà et qui l'avaient tant épouvanté lorsqu'ils étaient apparus pour la première fois.

Черты его лица были обезображены теми зловещими признаками, которые были уже знакомы Эдмону и которые так испугали его, когда он увидел их в первый раз.

«Eh bien, mon ami dit Faria résigné, vous comprenez, n'est-ce pas?

— Вы понимаете, друг мой, — кротко произнёс Фариа. —

et je n'ai besoin de vous rien apprendre!»

Мне не нужно объяснять вам.

Edmond poussa un cri douloureux, et perdant complètement la tête, il s'élança vers la porte en criant:

Эдмон застонал и, обезумев от горя, бросился к двери с криком:

«Au secours!

— Помогите!

au secours!»

Помогите!

Faria eut encore la force de l'arrêter par le bras.

У Фариа хватило сил удержать его за руку.

«Silence!

— Молчите! —

dit-il, ou vous êtes perdu.

сказал он. — Не то вы погибли.

Ne songeons plus qu'à vous mon ami, à vous rendre votre captivité supportable ou votre fuite possible.

Будем думать только о вас, друг мой, о том, как бы сделать сносным ваше заключение или возможным ваш побег.

Il vous faudrait des années pour refaire seul tout ce que j'ai fait ici, et qui serait détruit à l'instant même par la connaissance que nos surveillants auraient de notre intelligence.

Вам потребовались бы годы, чтобы сделать заново все то, что я здесь сделал и что тотчас же будет уничтожено, если наши тюремщики узнают о нашем общении. Притом же не тревожьтесь, друг мой:

D'ailleurs, soyez tranquille, mon ami, le cachot que je vais quitter ne restera pas longtemps vide: un autre malheureux viendra prendre ma place.

камера, которую я покидаю, не останется долго пустой, другой несчастный узник заступит моё место.

À cet autre, vous apparaîtrez comme un ange sauveur.

Этому другому вы явитесь как ангел-избавитель.

Celui-là sera peut-être jeune, fort et patient comme vous, celui-là pourra vous aider dans votre fuite, tandis que je l'empêchais.

Он, может быть, будет молод, силен и терпелив, как вы, он сумеет помочь вам бежать, между тем как я только мешал вам.

Vous n'aurez plus une moitié de cadavre liée à vous pour vous paralyser tous vos mouvements.

Вы уже не будете прикованы к полу-трупу, парализующему все ваши движения.

Décidément, Dieu fait enfin quelque chose pour vous: il vous rend plus qu'il ne vous ôte, et il est bien temps que je meure.»

Положительно, Бог, наконец, вспомнил о вас; он даёт вам больше, чем отнимает, а мне давно пора умереть.

Edmond ne put que joindre les mains et s'écrier:

В ответ Эдмон только сложил руки и воскликнул:

«Oh! mon ami, mon ami, taisez-vous!»

— Друг мой, замолчите, умоляю вас!

Puis reprenant sa force un instant ébranlée par ce coup imprévu et son courage plié par les paroles du vieillard:

Потом, оправившись от внезапного удара и вернув себе твёрдость духа, которую пошатнули слова старика, он воскликнул:

«Oh! dit-il, je vous ai déjà sauvé une fois, je vous sauverai bien une seconde!»

— Я спас вас однажды, спасу и в другой раз!

Et il souleva le pied du lit et en tira le flacon encore au tiers plein de la liqueur rouge.

Он приподнял ножку кровати и достал оттуда склянку, ещё на одну треть наполненную красным настоем.

«Tenez, dit-il; il en reste encore, de ce breuvage sauveur.

— Смотрите, — сказал он, — вот он, спасительный напиток!

Vite, vite, dites-moi ce qu'il faut que je fasse cette fois; y a-til des instructions nouvelles?

Скорей, скорей скажите мне, что надо делать. Есть ли ещё какие-нибудь указания?

Parlez, mon ami, j'écoute.

Говорите, мой друг, я слушаю.

—Il n'y a pas d'espoir, répondit Faria en secouant la tête; mais n'importe; Dieu veut que l'homme qu'il a créé, et dans le cœur duquel il a si profondément enraciné l'amour de la vie, fasse tout ce qu'il pourra pour conserver cette existence si pénible parfois, si chère toujours.

— Надежды нет, — отвечал Фариа, качая головой, — но все равно: Богу угодно, чтобы человек, которого он создал и в сердце которого он вложил столь сильную любовь к жизни, делал все возможное для сохранения этого существования, порой столь тягостного, но неизменно столь драгоценного.

—Oh! oui, oui, s'écria Dantès, et je vous sauverai, vous dis-je!

— Да, да, — воскликнул Дантес, — я вас спасу!

—Eh bien, essayez donc!

— Что ж, попробуйте!

le froid me gagne; je sens le sang qui afflue à mon cerveau; cet horrible tremblement qui fait claquer mes dents et semble disjoindre mes os commence à secouer tout mon corps; dans cinq minutes le mal éclatera, dans un quart d'heure il ne restera plus de moi qu'un cadavre.

Я уже холодею, я чувствую, что кровь приливает к голове; эта дрожь, от которой у меня стучат зубы и ноют кости, охватывает меня всего: через пять минут начнётся припадок, через четверть часа я стану трупом.

—Oh!

— Боже! —

s'écria Dantès le cœur navré de douleur.

вскричал Дантес в душевной муке.

—Vous ferez comme la première fois, seulement vous n'attendrez pas si longtemps.

— Поступите как в первый раз, только не ждите так долго.

Tous les ressorts de la vie sont bien usés à cette heure, et la mort, continua-t-il en montrant son bras et sa jambe paralysés, n'aura plus que la moitié de la besogne à faire.

Все мои жизненные силы уже истощены, и смерти, — продолжал он, показывая на свою руку и ногу, разбитые параличом, — остаётся только половина работы.

Si après m'avoir versé douze gouttes dans la bouche, au lieu de dix, vous voyez que je ne reviens pas, alors vous verserez le reste.

Влейте мне в рот двенадцать капель этой жидкости вместо десяти и, если вы увидите, что я не прихожу в себя, влейте все остальное.

Maintenant, portez-moi sur mon lit, car je ne puis plus me tenir debout.»

Теперь помогите мне лечь, я больше не могу держаться на ногах.

Edmond prit le vieillard dans ses bras et le déposa sur le lit.

Эдмон взял старика на руки и уложил на кровать.

«Maintenant ami, dit Faria, seule consolation de ma vie misérable, vous que le ciel m'a donné un peu tard, mais enfin qu'il m'a donné, présent inappréciable et dont je le remercie; au moment de me séparer de vous pour jamais, je vous souhaite tout le bonheur, toute la prospérité que vous méritez:

— Друг мой, — сказал Фариа, — вы единственная отрада моей загубленной жизни, отрада, которую Небо послало мне, хоть и поздно, но все же послало; я благодарю его за этот неоценимый дар и, расставаясь с вами навеки, желаю вам всего того счастья и благополучия, которых вы достойны.

mon fils je vous bénis!»

Сын мой, благословляю тебя!

Le jeune homme se jeta à genoux, appuyant sa tête contre le lit du vieillard.

Дантес упал на колени и приник головой к постели старика.

«Mais surtout, écoutez bien ce que je vous dis à ce moment suprême:

— Но прежде всего выслушайте внимательно, что я вам скажу в эти последние минуты.

le trésor des Spada existe; Dieu permet qu'il n'y ait plus pour moi ni distance ni obstacle.

Сокровище кардинала Спада существует. По милости Божьей для меня нет больше ни расстояний, ни препятствий.

Je le vois au fond de la seconde grotte; mes yeux percent les profondeurs de la terre et sont éblouis de tant de richesses.

Я вижу его отсюда в глубине второй пещеры; взоры мои проникают в недра земли и видят ослепительные богатства.

Si vous parvenez à fuir, rappelez-vous que le pauvre abbé que tout le monde croyait fou ne l'était pas.

Если вам удастся бежать, то помните, что бедный аббат, которого все считали сумасшедшим, был вовсе не безумец.

Courez à Monte-Cristo, profitez de notre fortune, profitez-en, vous avez assez souffert.»

Спешите на Монте-Кристо, овладейте нашим богатством, насладитесь им: вы довольно страдали.

Une secousse violente interrompit le vieillard; Dantès releva la tête, il vit les yeux qui s'injectaient de rouge:

Судорога оборвала речь старика. Дантес поднял голову и увидел, что глаза аббата наливаются кровью.

on eût dit qu'une vague de sang venait de monter de sa poitrine à son front.

Казалось, кровавая волна хлынула от груди к голове.

«Adieu!

— Прощайте!

adieu!

Прощайте! —

murmura le vieillard en pressant convulsivement la main du jeune homme, adieu!

прошептал старик, схватив Эдмона за руку. — Прощайте!

—Oh!

— Нет!

pas encore, pas encore!

Нет! — воскликнул тот. —

s'écria celui-ci; ne nous abandonnez pas, ô mon Dieu!

Не оставь нас, Господи Боже мой, спаси его!..

Помогите!..

Помогите!..

— Тише, тише! —

пролепетал умирающий. —

murmura le moribond, qu'on ne nous sépare pas si vous me sauvez!

Молчите, а то нас разлучат, если вы меня спасёте!

—Vous avez raison. Oh!

— Вы правы.

oui, oui, soyez tranquille, je vous sauverai!

Будьте спокойны, я спасу вас!

D'ailleurs, quoique vous souffriez beaucoup, vous paraissez souffrir moins que la première fois.

Хоть вы очень страдаете, но, мне кажется, меньше, чем в первый раз.

—Oh! détrompez-vous!

— Вы ошибаетесь:

je souffre moins, parce qu'il y a en moi moins de force pour souffrir.

я меньше страдаю потому, что во мне осталось меньше сил для страдания.

À votre âge on a foi dans la vie, c'est le privilège de la jeunesse de croire et d'espérer, mais les vieillards voient plus clairement la mort.

В ваши лета верят в жизнь: верить и надеяться — привилегия молодости. Но старость яснее видит смерть.

Вот она!..

Подходит…

Кончено…

В глазах темнеет…

ma raison s'enfuit....

Рассудок мутится…

Votre main, Dantès!...

Вашу руку, Дантес!..

adieu!...

Прощайте!..

adieu!»

Прощайте!..

Et se relevant par un dernier effort dans lequel il rassembla toutes ses facultés.

И, собрав остаток своих сил, он приподнялся в последний раз.

«Monte-Cristo!

— Монте-Кристо! —

dit-il, n'oubliez pas Monte-Cristo!»

произнёс он. — Помните, Монте-Кристо!

Et il retomba sur son lit.

И упал на кровать.

La crise fut terrible:

Припадок был ужасен:

des membres tordus, des paupières gonflées, une écume sanglante, un corps sans mouvement, voilà ce qui resta sur ce lit de douleur à la place de l'être intelligent qui s'y était couché un instant auparavant.

сведённые судорогою члены, вздувшиеся веки, кровавая пена, бесчувственное тело — вот что осталось на этом ложе страданий от разумного существа, лежавшего на нем за минуту перед тем.

Dantès prit la lampe, la posa au chevet du lit sur une pierre qui faisait saillie et d'où sa lueur tremblante éclairait d'un reflet étrange et fantastique ce visage décomposé et ce corps inerte et raidi.

Дантес взял плошку и поставил её у изголовья постели на выступавший из стены камень; мерцающий свет бросал причудливый отблеск на искажённое лицо и бездыханное оцепеневшее тело.

Les yeux fixés, il attendit intrépidement le moment d'administrer le remède sauveur.

Устремив на него неподвижный взор, Дантес бестрепетно ждал той минуты, когда надо будет применить спасительное средство.

Lorsqu'il crut le moment arrivé, il prit le couteau, desserra les dents, qui offrirent moins de résistance que la première fois, compta l'une après l'autre dix gouttes et attendit; la fiole contenait le double encore à peu près de ce qu'il avait versé.

Наконец он взял нож, разжал зубы, которые поддались легче, чем в прошлый раз, отсчитал двенадцать капель и стал ждать; в склянке оставалось ещё почти вдвое против того, что он вылил.

Il attendit dix minutes, un quart d'heure, une demi-heure, rien ne bougea.

Он прождал десять минут, четверть часа, полчаса — Фариа не шевелился.

Tremblant, les cheveux roidis, le front glacé de sueur, il comptait les secondes par les battements de son cœur.

Дрожа всем телом, чувствуя, что волосы у него встали дыбом и лоб покрылся испариной, Дантес считал секунды по биению своего сердца.

Alors il pensa qu'il était temps d'essayer la dernière épreuve: il approcha la fiole des lèvres violettes de Faria, et, sans avoir besoin de desserrer les mâchoires restées ouvertes, il versa toute la liqueur qu'elle contenait.

Тогда он решил, что настало время испытать последнее средство; он поднёс склянку к посиневшим губам аббата и влил в раскрытый рот весь остаток жидкости.

Le remède produisit un effet galvanique, un violent tremblement secoua les membres du vieillard, ses yeux se rouvrirent effrayants à voir, il poussa un soupir qui ressemblait à un cri, puis tout ce corps frissonnant rentra peu à peu dans son immobilité.

Снадобье произвело гальваническое действие: страшная дрожь потрясла члены старика, глаза его дико раскрылись, он испустил вздох, похожий на крик, потом мало-помалу трепещущее тело снова стало неподвижным.

Les yeux seuls restèrent ouverts.

Только глаза остались открытыми.

Une demi-heure, une heure, une heure et demie s'écoulèrent.

Прошло полчаса, час, полтора часа.

Pendant cette heure et demie d'angoisse, Edmond, penché sur son ami, la main appliquée à son cœur, sentit successivement ce corps se refroidir et ce cœur éteindre son battement de plus en plus sourd et profond.

В продолжение этих мучительных полутора часов Эдмон, склонившись над своим другом и приложив руку к его сердцу, чувствовал, как тело аббата холодеет и биение сердца замирает, становясь все глуше и невнятнее.

Enfin rien ne survécut; le dernier frémissement du cœur cessa, la face devint livide, les yeux restèrent ouverts, mais le regard se ternit.

Наконец все кончилось: сердце дрогнуло в последний раз, лицо посинело, глаза остались открытыми, но взгляд потускнел.

Il était six heures du matin, le jour commençait à paraître, et son rayon blafard, envahissant le cachot, faisait pâlir la lumière mourante de la lampe.

Было шесть часов утра, заря занималась, и бледный свет, проникая в камеру, боролся с тусклым пламенем плошки.

Des reflets étranges passaient sur le visage du cadavre, lui donnant de temps en temps des apparences de vie.

Странные отблески скользили по лицу мертвеца, и порой казалось, что оно живое.

Tant que dura cette lutte du jour et de la nuit, Dantès put douter encore; mais dès que le jour eut vaincu, il comprit qu'il était seul avec un cadavre.

Пока продолжалась эта борьба света с мраком, Дантес мог ещё сомневаться, но когда победил свет, он понял, что перед ним лежит труп.

Alors une terreur profonde et invincible s'empara de lui; il n'osa plus presser cette main qui pendait hors du lit, il n'osa plus arrêter ses yeux sur ces yeux fixes et blancs qu'il essaya plusieurs fois mais inutilement de fermer, et qui se rouvraient toujours.

Тогда неодолимый ужас овладел им; он не смел больше пожать эту руку, свесившуюся с постели, не смел взглянуть в эти белые и неподвижные глаза, которые он тщетно пытался закрыть.

Il éteignit la lampe, la cacha soigneusement et s'enfuit, replaçant de son mieux la dalle au-dessus de sa tête.

Он погасил плошку, тщательно спрятал её и бросился прочь, задвинув как можно лучше плиту над своей головой.

D'ailleurs, il était temps, le geôlier allait venir.

К тому же медлить было нельзя: скоро должен был явиться тюремщик.

Cette fois, il commença sa visite par Dantès; en sortant de son cachot, il allait passer dans celui de Faria, auquel il portait à déjeuner et du linge.

На этот раз он начал обход с Дантеса; от него он намеревался идти к аббату, которому нес завтрак и белье.

Rien d'ailleurs n'indiquait chez cet homme qu'il eût connaissance de l'accident arrivé.

Впрочем, ничто не указывало, чтобы он знал о случившемся.

Il sortit.

Он вышел.

Dantès fut alors pris d'une indicible impatience de savoir ce qui allait se passer dans le cachot de son malheureux ami; il rentra donc dans la galerie souterraine et arriva à temps pour entendre les exclamations du porte-clefs, qui appelait à l'aide.

Тогда Дантес почувствовал непреодолимое желание узнать, что произойдёт в камере его бедного друга; он снова вошёл в подземный ход и услышал возгласы тюремщика, звавшего на помощь.

Bientôt les autres porte-clefs entrèrent; puis on entendit ce pas lourd et régulier habituel aux soldats, même hors de leur service.

Вскоре пришли другие тюремщики, потом послышались тяжёлые и мерные шаги, какими ходят солдаты, даже когда они не в строю.

Derrière les soldats arriva le gouverneur.

Вслед за солдатами вошёл комендант.

Edmond entendit le bruit du lit sur lequel on agitait le cadavre; il entendit la voix du gouverneur, qui ordonnait de lui jeter de l'eau au visage, et qui voyant que, malgré cette immersion, le prisonnier ne revenait pas, envoya chercher le médecin.

Эдмон услышал скрип кровати, на которой переворачивали тело. Он слышал, как комендант велел спрыснуть водой лицо мертвеца, и, видя, что узник не приходит в себя, послал за врачом.

Le gouverneur sortit; et quelques paroles de compassion parvinrent aux oreilles de Dantès, mêlées à des rires de moquerie.

Комендант вышел, и до Эдмона донеслись слова сожаления вместе с насмешками и хохотом.

«Allons, allons, disait l'un, le fou a été rejoindre ses trésors, bon voyage!

— Ну вот, — говорил один, — сумасшедший отправился к своим сокровищам: счастливого пути!

—Il n'aura pas, avec tous ses millions, de quoi payer son linceul, disait l'autre.

— Ему не на что будет при всех своих миллионах купить саван, — говорил другой.

—Oh! reprit une troisième voix, les linceuls du château d'If ne coûtent pas cher.

— Саваны в замке Иф стоят недорого, — возразил третий.

—Peut-être, dit un des premiers interlocuteurs, comme c'est un homme d'Église, on fera quelques frais en sa faveur.

— Может быть, ради него пойдут на кое-какие издержки — все-таки духовное лицо.

—Alors il aura les honneurs du sac.»

— В таком случае его удостоят мешка.

Edmond écoutait, ne perdait pas une parole, mais ne comprenait pas grand-chose à tout cela.

Эдмон слушал, не пропуская ни слова, но понял из всего этого немного.

Bientôt les voix s'éteignirent, et il lui sembla que les assistants quittaient la chambre.

Вскоре голоса умолкли, и ему показалось, что все вышли из камеры.

Cependant il n'osa y rentrer: on pouvait avoir laissé quelque porte-clefs pour garder le mort.

Однако он не осмелился войти — там могли оставить тюремщика караулить мёртвое тело.

Il resta donc muet, immobile et retenant sa respiration.

Поэтому он остался на месте и продолжал слушать, не шевелясь и затаив дыхание.

Au bout d'une heure, à peu près, le silence s'anima d'un faible bruit, qui alla croissant.

Через час снова послышался шум.

C'était le gouverneur qui revenait, suivi du médecin et de plusieurs officiers.

В камеру возвратился комендант в сопровождении врача и нескольких офицеров.

Il se fit un moment de silence:

На минуту все смолкло.

il était évident que le médecin s'approchait du lit et examinait le cadavre.

Очевидно, врач подошёл к постели и осматривал труп.

Bientôt les questions commencèrent.

Потом начались расспросы.

Le médecin analysa le mal auquel le prisonnier avait succombé et déclara qu'il était mort.

Врач, освидетельствовав узника, объяснил, что он мёртв.

Questions et réponses se faisaient avec une nonchalance qui indignait Dantès; il lui semblait que tout le monde devait ressentir pour le pauvre abbé une partie de l'affection qu'il lui portait.

В вопросах и ответах звучало равнодушие, возмутившее Дантеса. Ему казалось, что все должны чувствовать к бедному аббату хоть долю той сердечной привязанности, которую он сам питал к нему.

«Je suis fâché de ce que vous m'annoncez là, dit le gouverneur, répondant à cette certitude manifestée par le médecin que le vieillard était bien réellement mort; c'était un prisonnier doux, inoffensif, réjouissant avec sa folie et surtout facile à surveiller. —Oh!

— Я очень огорчен, — сказал комендант в ответ на заявление врача, что старик умер, — это был кроткий и безобидный арестант, который всех забавлял своим сумасшествием, а главное, за ним легко было присматривать.

reprit le porte-clefs, on aurait pu ne pas le surveiller du tout, il serait bien resté cinquante ans ici, j'en réponds, celui-là, sans essayer de faire une seule tentative d'évasion.

— За ним и вовсе не нужно было смотреть, — вставил тюремщик. — Он просидел бы здесь пятьдесят лет и, ручаюсь вам, ни разу не попытался бы бежать.

—Cependant, reprit le gouverneur, je crois qu'il serait urgent, malgré votre conviction, non pas que je doute de votre science, mais pour ma propre responsabilité, de nous assurer si le prisonnier est bien réellement mort.

— Однако, — сказал комендант, — мне кажется, что, несмотря на ваше заверение, — не потому, чтобы я сомневался в ваших познаниях, но для того, чтобы не быть в ответе, — нужно удостовериться, что арестант в самом деле умер.

Il se fit un instant de silence absolu pendant lequel Dantès, toujours aux écoutes, estima que le médecin examinait et palpait une seconde fois le cadavre.

Наступила полная тишина; Дантес, прислушиваясь, решил, что врач ещё раз осматривает и ощупывает тело.

«Vous pouvez être tranquille, dit alors le médecin, il est mort, c'est moi qui vous en réponds.

— Вы можете быть спокойны, — сказал наконец доктор, — он умер, ручаюсь вам за это.

—Vous savez, monsieur, reprit le gouverneur en insistant, que nous ne nous contentons pas, dans les cas pareils à celui-ci, d'un simple examen; malgré toutes les apparences, veuillez donc achever la besogne en remplissant les formalités prescrites par la loi.

— Но вы знаете, сударь, — возразил комендант, — что в подобных случаях мы не довольствуемся одним осмотром; поэтому, несмотря на видимые признаки, благоволите исполнить формальности, предписанные законом.

—Que l'on fasse chauffer les fers, dit le médecin; mais en vérité, c'est une précaution bien inutile.»

— Но что же, раскалите железо, — сказал врач, — но, право же, это излишняя предосторожность.

Cet ordre de chauffer les fers fit frissonner Dantès.

При этих словах о раскалённом железе Дантес вздрогнул.

On entendit des pas empressés, le grincement de la porte, quelques allées et venues intérieures, et, quelques instants après, un guichetier rentra en disant:

Послышались торопливые шаги, скрип двери, снова шаги, и через несколько минут тюремщик сказал:

«Voici le brasier avec un fer.»

— Вот жаровня и железо.

Il se fit alors un silence d'un instant, puis on entendit le frémissement des chairs qui brûlaient, et dont l'odeur épaisse et nauséabonde perça le mur même derrière lequel Dantès écoutait avec horreur.

Снова наступила тишина; потом послышался треск прижигаемого тела, и тяжёлый, отвратительный запах проник даже сквозь стену, за которой притаился Дантес.

À cette odeur de chair humaine carbonisée, la sueur jaillit du front du jeune homme et il crut qu'il allait s'évanouir.

Почувствовав запах горелого человеческого мяса, Эдмон весь покрылся холодным потом, и ему показалось, что он сейчас потеряет сознание.

«Vous voyez, monsieur, qu'il est bien mort, dit le médecin; cette brûlure au talon est décisive:

— Теперь вы видите, что он мёртв, — сказал врач. — Прижигание пятки — самое убедительное доказательство.

le pauvre fou est guéri de sa folie et délivré de sa captivité.

Бедный сумасшедший излечился от помешательства и вышел из темницы.

—Ne s'appelait-il pas Faria?

— Его звали Фариа? —

demanda un des officiers qui accompagnaient le gouverneur.

спросил один из офицеров, сопровождавших коменданта.

—Oui, monsieur, et, à ce qu'il prétendait, c'était un vieux nom; d'ailleurs, il était fort savant et assez raisonnable même sur tous les points qui ne touchaient pas à son trésor; mais sur celui-là, il faut l'avouer, il était intraitable.

— Да, и он уверял, что это старинный род. Впрочем, это был человек весьма учёный и довольно разумный во всем, что не касалось его сокровища. Но в этом пункте, надо сознаться, он был несносен.

—C'est l'affection que nous appelons la monomanie, dit le médecin.

— Это болезнь, которую мы называем мономанией, — сказал врач.

—Vous n'aviez jamais eu à vous plaindre de lui?

— Вам никогда не приходилось жаловаться на него? —

demanda le gouverneur au geôlier chargé d'apporter les vivres de l'abbé.

спросил комендант у тюремщика, который носил аббату пищу.

—Jamais, monsieur le gouverneur, répondit le geôlier, jamais, au grand jamais! au contraire: autrefois même il m'amusait fort en me racontant des histoires; un jour que ma femme était malade il m'a même donné une recette qui l'a guérie.

— Никогда, господин комендант, — отвечал тюремщик, — решительно никогда; напротив того, сперва он очень веселил меня, рассказывал разные истории; а когда жена моя заболела, он даже прописал ей лекарство и вылечил её.

—Ah! ah!

— Вот как! —

fit le médecin, j'ignorais que j'eusse affaire à un collègue; j'espère, monsieur le gouverneur, ajouta-t-il en riant, que vous le traiterez en conséquence.

сказал врач. — Я и не знал, что имею дело с коллегой. Надеюсь, господин комендант, — прибавил он, смеясь, — что вы обойдётесь с ним поучтивее.

—Oui, oui, soyez tranquille, il sera décemment enseveli dans le sac le plus neuf qu'on pourra trouver; êtes-vous content?

— Да, да, будьте спокойны, он будет честь честью зашит в самый новый мешок, какой только найдётся. Вы удовлетворены?

—Devons-nous accomplir cette dernière formalité devant vous, monsieur?

— Прикажете сделать это при вас, господин комендант? —

demanda un guichetier.

спросил тюремщик.

—Sans doute, mais qu'on se hâte, je ne puis rester dans cette chambre toute la journée.»

— Разумеется. Но только поскорее, не торчать же мне целый день в этой камере.

De nouvelles allées et venues se firent entendre; un instant après, un bruit de toile froissée parvint aux oreilles de Dantès, le lit cria sur ses ressorts, un pas alourdi comme celui d'un homme qui soulève un fardeau s'appesantit sur la dalle, puis le lit cria de nouveau sous le poids qu'on lui rendait.

Снова началась ходьба взад и вперёд; вскоре Дантес услышал шуршание холстины, кровать заскрипела, послышались грузные шаги человека, поднимающего тяжесть, потом кровать опять затрещала.

«À ce soir, dit le gouverneur.

— До вечера, — сказал комендант.

—Y aura-t-il une messe?

— Отпевание будет? —

demanda un des officiers.

спросил один из офицеров.

—Impossible, répondit le gouverneur; le chapelain du château est venue me demander hier un congé pour faire un petit voyage de huit jours à Hyères, je lui ai répondu de tous mes prisonniers pendant tout ce temps-là; le pauvre abbé n'avait qu'à ne pas tant se presser, et il aurait eu son requiem.

— Это невозможно, — отвечал комендант. — Тюремный священник отпросился у меня вчера на неделю в Гьер. Я на это время поручился ему за своих арестантов. Если бы бедный аббат не так спешил, то его отпели бы как следует.

—Bah! bah! Hyères dit le médecin avec l'impiété familière aux gens de sa profession, il est homme d'Église: Dieu aura égard à l'état, et ne donnera pas à l'enfer le méchant plaisir de lui envoyer un prêtre.»

— Не беда, — сказал врач со свойственным людям его звания вольнодумством, — он особа духовная; Господь Бог уважит его сан и не доставит аду удовольствие заполучить священника.

Un éclat de rire suivit cette mauvaise plaisanterie.

Громкий хохот последовал за этой пошлой шуткой.

Pendant ce temps, l'opération de l'ensevelissement se poursuivait.

Тем временем тело укладывали в мешок.

«À ce soir!

— До вечера! —

dit le gouverneur lorsqu'elle fut finie.

повторил комендант, когда все кончилось.

—À quelle heure?

— В котором часу? —

demanda le guichetier.

спросил тюремщик.

—Mais vers dix ou onze heures.

— Часов в десять, в одиннадцать.

—Veillera-t-on le mort?

— Оставить караульного у тела?

—Pour quoi faire?

— Зачем?

On fermera le cachot comme s'il était vivant, voilà tout.»

Заприте его как живого, вот и все.

Alors les pas s'éloignèrent, les voix allèrent s'affaiblissant, le bruit de la porte avec sa serrure criarde et ses verrous grinçants se fit entendre, un silence plus morne que celui de la solitude, le silence de la mort, envahit tout, jusqu'à l'âme glacée du jeune homme.

Затем шаги удалились, голоса стали глуше, послышался резкий скрип замыкаемой двери и скрежет засовов; угрюмая тишина, тишина уже не одиночества, а смерти объяла все, вплоть до оледеневшей души Эдмона.

Alors il souleva lentement la dalle avec sa tête, et jeta un regard investigateur dans la chambre.

Тогда он медленно приподнял плиту головой и бросил в камеру испытующий взгляд.

La chambre était vide:

Она была пуста.

Dantès sortit de la galerie.

Дантес вышел из подземного хода.

Get short URL

Text alignment