Reading room | Alexandre Dumas | Le Comte De Monte-Cristo | 📋 | 📖 | 🔀 | French ⇄ Russian

CXVII ПЯТОЕ ОКТЯБРЯ

Il était six heures du soir à peu près, un jour couleur d'opale, dans lequel un beau soleil d'automne infiltrait ses rayons d'or, tombait du ciel sur la mer bleuâtre.

Было около шести часов вечера; опаловый свет, пронизываемый золотыми лучами осеннего солнца, падал с неба на голубые волны моря.

La chaleur du jour s'était éteinte graduellement, et l'on commençait à sentir cette légère brise qui semble la respiration de la nature se réveillant après la sieste brûlante du midi, souffle délicieux qui rafraîchit les côtes de la Méditerranée et qui porte de rivage en rivage le parfum des arbres, mêlé à l'âcre senteur de la mer.

Дневной жар понемногу спадал, и уже веял тот лёгкий ветерок, что кажется дыханием самой природы, просыпающейся после знойного полуденного сна: сладостное дуновение, которое освежает берега Средиземного моря и несёт от побережья к побережью аромат деревьев, смешанный с терпким запахом моря.

Sur cet immense lac qui s'étend de Gibraltar aux Dardanelles et de Tunis à Venise, un léger yacht, pur et élégant de forme, glissait dans les premières vapeurs du soir.

По этому огромному озеру, простирающемуся от Гибралтара до Дарданелл и от Туниса до Венеции, плавно двигалась в первой вечерней дымке лёгкая, стройная яхта.

Son mouvement était celui du cygne qui ouvre ses ailes au vent et qui semble glisser sur l'eau.

Казалось, это скользит по воде распластавший крылья лебедь.

Il s'avançait, rapide et gracieux à la fois, et laissant derrière lui un sillon phosphorescent.

Она неслась, стремительная и грациозная, оставляя позади себя фосфоресцирующий след.

Peu à peu le soleil, dont nous avons salué les derniers rayons, avait disparu à l'horizon occidental; mais, comme pour donner raison aux rêves brillants de la mythologie, ses feux indiscrets, reparaissant au sommet de chaque vague, semblaient révéler que le dieu de flamme venait de se cacher au sein d'Amphitrite, qui essayait en vain de cacher son amant dans les plis de son manteau azuré.

Последние лучи солнца угасли на горизонте, словно воскрешая ослепительные вымыслы античной мифологии; нескромные солнечные блики ещё вспыхивали на гребнях волн, выдавая тайну Амфитриты: пламенный бог укрылся на её груди, и она тщетно пыталась спрятать возлюбленного в лазурных складках своего плаща.

Le yacht avançait rapidement, quoique en apparence il y eût à peine assez de vent pour faire flotter la chevelure bouclée d'une jeune fille.

Яхта быстро неслась вперёд, хотя, казалось, ветер был так слаб, что не растрепал бы и локоны на девичьей головке.

Debout sur la proue, un homme de haute taille, au teint de bronze, à l'œil dilaté, voyait venir à lui la terre sous la forme d'une masse sombre disposée en cône, et sortant du milieu des flots comme un immense chapeau de Catalan.

На баке стоял какой-то человек, высокого роста, с лицом бронзового цвета, и смотрел неподвижным взглядом, как навстречу ему приближалась земля, тёмным конусом выступавшая из волн, подобно исполинской каталонской шляпе.

«Est-ce là Monte-Cristo?

— Это и есть Монте-Кристо? —

demanda d'une voix grave et empreinte d'une profonde tristesse le voyageur aux ordres duquel le petit yacht semblait être momentanément soumis.

задумчиво и печально спросил путешественник, по-видимому распоряжавшийся маленькой яхтой.

—Oui, Excellence, répondit le patron, nous arrivons.

— Да, ваше сиятельство, — отвечал капитан, — мы у цели.

—Nous arrivons!»

— Мы у цели! —

murmura le voyageur avec un indéfinissable accent de mélancolie.

прошептал путешественник с какой-то непередаваемой грустью.

Puis il ajouta à voix basse:

Затем он тихо прибавил:

«Oui, ce sera là le port.»

— Да, здесь моя пристань.

Et il se replongea dans sa pensée, qui se traduisait par un sourire plus triste que ne l'eussent été des larmes.

И он снова погрузился в думы; на губах его появилась улыбка, что была печальнее слез.

Quelques minutes après, on aperçut à terre la lueur d'une flamme qui s'éteignit aussitôt, et le bruit d'une arme à feu arriva jusqu'au yacht.

Спустя несколько минут на берегу вспыхнул слабый, тотчас же погасший свет, и до яхты донёсся звук выстрела.

«Excellence, dit le patron, voici le signal de terre, voulez-vous y répondre vous-même?

— Ваше сиятельство, — сказал капитан, — с берега нам подают сигнал; хотите сами на него ответить?

—Quel signal?»

— Какой сигнал? —

demanda celui-ci.

спросил тот.

Le patron étendit la main vers l'île aux flancs de laquelle montait, isolé et blanchâtre, un large flocon de fumée qui se déchirait en s'élargissant.

Капитан показал рукой на остров: к вершине его поднимался одинокий белесый дымок, расходящийся в воздухе.

«Ah!

— Да, да! —

oui, dit-il, comme sortant d'un rêve, donnez.»

сказал путешественник, как бы очнувшись от сна. — Хорошо.

Le patron lui tendit une carabine toute chargée, le voyageur la prit, la leva lentement et fit feu en l'air.

Капитан подал ему заряженный карабин; путешественник взял его, медленно поднял и выстрелил в воздух.

Dix minutes après on carguait les voiles, et l'on jetait l'ancre à cinq cents pas d'un petit port.

Не прошло и десяти минут, как на яхте уже спустили паруса и был сброшен якорь в пятистах шагах от небольшой пристани.

Le canot était déjà à la mer avec quatre rameurs et le pilote; le voyageur descendit, et au lieu de s'asseoir à la poupe, garnie pour lui d'un tapis bleu, se tint debout et les bras croisés.

На волнах уже качалась шлюпка с четырьмя гребцами и рулевым; путешественник спустился в неё, но вместо того чтобы сесть на корме, покрытой для него голубым ковром, скрестил руки и остался стоять.

Les rameurs attendaient, leurs avirons à demi levés, comme des oiseaux qui font sécher leurs ailes.

Гребцы ждали команды, приподняв весла, словно птицы, которые сушат свои крылья.

«Allez!»

— Вперёд! —

dit le voyageur.

сказал путешественник.

Les huit rames retombèrent à la mer d'un seul coup et sans faire jaillir une goutte d'eau; puis la barque, cédant à l'impulsion, glissa rapidement.

Четыре пары весел разом, без всплеска, опустились в воду; и шлюпка, уступая толчку, понеслась стрелой.

En un instant on fut dans une petite anse formée par une échancrure naturelle, la barque toucha sur un fond de sable fin.

Через минуту они уже были в маленькой бухте, расположенной в расселине скал, и шлюпка врезалась в песчаное дно.

«Excellence, dit le pilote, montez sur les épaules de deux de nos hommes, ils vous porteront à terre.»

— Ваше сиятельство, — сказал рулевой, — двое гребцов перенесут вас на берег.

Le jeune homme répondit à cette invitation par un geste de complète indifférence, dégagea ses jambes de la barque et se laissa glisser dans l'eau qui lui monta jusqu'à la ceinture.

Молодой путешественник ответил на это предложение жестом полного безразличия, спустил ноги за борт и соскользнул в воду, которая дошла ему до пояса.

«Ah! Excellence, murmura le pilote, c'est mal ce que vous faites là, et vous nous ferez gronder par le maître.»

— Напрасно вы это, ваше сиятельство, — пробормотал рулевой, — хозяин будет нас бранить.

Le jeune homme continua d'avancer vers le rivage, suivant deux matelots qui choisissaient le meilleur fond.

Путешественник, не отвечая, пошёл к берегу следом за двумя матросами, выбиравшими наиболее удобный грунт.

Au bout d'une trentaine de pas on avait abordé; le jeune homme secouait ses pieds sur un terrain sec, et cherchait des yeux autour de lui le chemin probable qu'on allait lui indiquer, car il faisait tout à fait nuit.

Шагов через тридцать они добрались до суши. Молодой человек отряхнулся и стал озираться, стараясь угадать, в какую сторону его поведут, потому что уже совсем стемнело.

Au moment où il tournait la tête, une main se posait sur son épaule, et une voix le fit tressaillir.

Едва он повернул голову, как на плечо ему легла чья-то рука и раздался голос, от звука которого он вздрогнул.

«Bonjour, Maximilien, disait cette voix, vous êtes exact, merci!

— Добро пожаловать, Максимилиан, — сказал этот голос, — вы точны, благодарю вас.

—C'est vous, comte, s'écria le jeune homme avec un mouvement qui ressemblait à de la joie, et en serrant de ses deux mains la main de Monte-Cristo.

— Это вы, граф! — воскликнул Моррель и стремительно, почти радостно сжал обеими руками руку Монте-Кристо.

—Oui, vous le voyez, aussi exact que vous; mais vous êtes ruisselant, mon cher ami: il faut vous changer, comme dirait Calypso à Télémaque.

— Видите, я так же точен, как вы; но вы промокли, дорогой мой, вам надо переодеться, как сказала бы Калипсо Телемаху.

Venez donc, il y a par ici une habitation toute préparée pour vous, dans laquelle vous oublierez fatigues et froid.»

Идёмте, здесь для вас приготовлено жилье, где вы забудете и усталость и холод.

Monte-Cristo s'aperçut que Morrel se retournait; il attendit.

Монте-Кристо заметил, что Моррель обернулся; он немного подождал.

Le jeune homme, en effet, voyait avec surprise que pas un mot n'avait été prononcé par ceux qui l'avaient amené, qu'il ne les avait pas payés et que cependant ils étaient partis.

В самом деле, Моррель удивился, что люди, которые его привезли, ничего с него не спросили и скрылись прежде, чем он успел им заплатить.

On entendait même déjà le battement des avirons de la barque qui retournait vers le petit yacht.

Он услышал удары весел но воде: шлюпка возвращалась к яхте.

«Ah! oui, dit le comte, vous cherchez vos matelots?

— Вы ищете своих матросов? —

—Sans doute, je ne leur ai rien donné, et cependant ils sont partis.

спросил граф. — Да, они уехали, а ведь я не заплатил им.

—Ne vous occupez point de cela, Maximilien, dit en riant Monte-Cristo, j'ai un marché avec la marine pour que l'accès de mon île soit franc de tout droit de charroi et de voyage.

— Не беспокойтесь об этом, Максимилиан, — сказал, смеясь, Монте-Кристо, — у меня с моряками договор, по которому доставка на мой остров товаров и путешественников происходит бесплатно.

Je suis abonné, comme on dit dans les pays civilisés.»

У меня абонемент на доставку, как говорят в цивилизованных странах.

Morrel regarda le comte avec étonnement.

Моррель с удивлением посмотрел на графа.

«Comte, lui dit-il, vous n'êtes plus le même qu'à Paris.

— Вы здесь совсем другой, чем в Париже, — сказал он.

—Comment cela?

— Почему?

—Oui, ici, vous riez.»

— Здесь вы смеётесь.

Le front de Monte-Cristo s'assombrit tout à coup.

Чело Монте-Кристо сразу омрачилось.

«Vous avez raison de me rappeler à moi-même, Maximilien, dit-il, vous revoir était un bonheur pour moi, et j'oubliais que tout bonheur est passager.

— Вы правы, Максимилиан, я забылся, — сказал он, — встреча с вами — счастье для меня, и я забыл, что всякое счастье преходяще.

—Oh! non, non, comte!

— Нет, нет, граф! —

s'écria Morrel en saisissant de nouveau les deux mains de son ami; riez au contraire, soyez heureux, vous, et prouvez-moi par votre indifférence que la vie n'est mauvaise qu'à ceux qui souffrent.

воскликнул Моррель, снова сжимая руки своего друга. — Напротив, смейтесь, будьте счастливы и докажите мне вашим равнодушием, что жизнь тяжёла только для тех, кто страдает.

Oh! vous êtes charitable; vous êtes bon, vous êtes grand, mon ami, et c'est pour me donner du courage que vous affectez cette gaieté.

Вы милосердны, вы добры, вы великодушны, и вы притворяетесь весёлым, чтобы вселить в меня мужество.

—Vous vous trompez, Morrel, dit Monte-Cristo, c'est qu'en effet j'étais heureux.

— Вы ошибаетесь, Моррель, — сказал Монте-Крис-то, — я в самом деле чувствовал себя счастливым.

—Alors vous m'oubliez moi-même; tant mieux!

— Так вы забыли обо мне; тем лучше.

—Comment cela?

— Почему?

—Oui, car vous le savez, ami, comme disait le gladiateur entrant dans le cirque au sublime empereur, je vous dis à vous:

— Вы ведь знаете, мой друг, что я, как гладиатор, приветствующий в цирке великого императора, говорю вам: "

«Celui qui va mourir te salue.»

"Идущий на смерть приветствует тебя".

—Vous n'êtes pas consolé?

— Так вы не утешились? —

demanda Monte-Cristo avec un regard étrange. —Oh!

спросил Монте-Кристо, бросая на него загадочный взгляд.

fit Morrel avec un regard plein d'amertume, avez-vous cru réellement que je pouvais l'être?

— Неужели вы могли подумать, что это возможно? — с горечью сказал Моррель.

—Écoutez, dit le comte, vous entendez bien mes paroles, n'est-ce pas, Maximilien?

— Поймите меня, Максимилиан, — сказал граф. —

Vous ne me prenez pas pour un homme vulgaire, pour une crécelle qui émet des sons vagues et vides de sens.

Вы не считаете меня пошляком, бросающим слова на ветер?

Quand je vous demande si vous êtes consolé, je vous parle en homme pour qui le cœur humain n'a plus de secret.

Я имею право спрашивать, утешились ли вы, ибо для меня человеческое сердце не имеет тайн.

Eh bien, Morrel, descendons ensemble au fond de votre cœur et sondons-le.

Посмотрим же вместе, что скрыто в самой глубине вашего сердца.

Est-ce encore cette impatience fougueuse de douleur qui fait bondir le corps comme bondit le lion piqué par le moustique?

Терзает ли его по-прежнему нестерпимая боль, от которой содрогается тело, как содрогается лев, ужаленный москитом?

Est-ce toujours cette soif dévorante qui ne s'éteint que dans la tombe? Est-ce cette idéalité du regret qui lance le vivant hors de la vie à la poursuite du mort?

Мучит ли по-прежнему та палящая жажда, которую может утолить только могила, то безутешное горе, которое выбрасывает человека из жизни и гонит его навстречу смерти?

ou bien est-ce seulement la prostration du courage épuisé, l'ennui qui étouffe le rayon d'espoir qui voudrait luire?

Быть может, в вашем сердце просто иссякло мужество, уныние погасило в нем последний луч надежды, и оно, утратив память, уже не в силах более плакать?

est-ce la perte de la mémoire, amenant l'impuissance des larmes? Oh! mon cher ami, si c'est cela, si vous ne pouvez plus pleurer, si vous croyez mort votre cœur engourdi, si vous n'avez plus de force qu'en Dieu, de regards que pour le ciel, ami, laissons de côté les mots trop étroits pour le sens que leur donne notre âme.

Если так, дорогой мой друг, если у вас больше нет слез, если вам кажется, что ваше сердце умерло, если у вас нет иной опоры, кроме Бога, и ваш взгляд обращен только к небу, тогда оставим слова, они бессильны выразить наши чувства.

Maximilien, vous êtes consolé, ne vous plaignez plus.

Тогда, Максимилиан, вы утешились, вам не на что больше сетовать.

—Comte, dit Morrel de sa voix douce et ferme en même temps; comte, écoutez-moi, comme on écoute un homme qui parle le doigt étendu vers la terre, les yeux levés au ciel:

— Граф, — отвечал Моррель кротко и в то же время твердо, — выслушайте меня как человека, который перстом указывает на землю, а глаза возводит к небу.

je suis venu près de vous pour mourir dans les bras d'un ami.

Я пришёл к вам, чтобы умереть в объятиях друга.

Certes, il est des gens que j'aime:

Конечно, есть люди, которых я люблю:

j'aime ma sœur Julie, j'aime son mari Emmanuel; mais j'ai besoin qu'on m'ouvre des bras forts et qu'on me sourie à mes derniers instants; ma sœur fondrait en larmes et s'évanouirait; je la verrais souffrir, et j'ai assez souffert; Emmanuel m'arracherait l'arme des mains et remplirait la maison de ses cris.

я люблю свою сестру, люблю её мужа, Эмманюэля, но мне нужно, чтобы в последнюю минуту кто-то улыбнулся мне и раскрыл сильные объятия. Жюли разразилась бы слезами и упала бы в обморок, и я увидел бы её страдания, а я уже довольно страдал; Эмманюэль стал бы отнимать у меня пистолет и поднял бы крик на весь дом.

Vous, comte, dont j'ai la parole, vous qui êtes plus qu'un homme, vous que j'appellerais un dieu si vous n'étiez mortel, vous, vous me conduirez doucement et avec tendresse, n'est-ce pas, jusqu'aux portes de la mort?

Вы же, граф, дали мне слово, и так как вы больше чем человек, — я считал бы вас божеством, если бы вы не были смертны, — вы проводите меня тихо и ласково к вратам вечности.

—Ami, dit le comte, il me reste encore un doute:

— Друг мой, — сказал граф, — у меня остаётся ещё одно сомнение:

auriez-vous si peu de force, que vous mettiez de l'orgueil à étaler votre douleur?

может быть, вы так малодушны, что рисуетесь своим горем?

—Non, voyez, je suis simple, dit Morrel en tendant la main au comte, et mon pouls ne bat ni plus fort ni plus lentement que d'habitude.

— Нет, граф, взгляните на меня: все просто, и во мне нет малодушия, — сказал Моррель, протягивая графу руку, — мой пульс не бьётся ни чаще, ни медленнее, чем всегда.

Non, je me sens au bout de la route; non, je n'irai pas plus loin.

Но я дошёл до конца пути, дальше я не пойду.

Vous m'avez parlé d'attendre et d'espérer; savez-vous ce que vous avez fait, malheureux sage que vous êtes?

Вы называете себя мудрецом — и вы говорили мне, что надо ждать и надеяться, а вы знаете, к чему это привело?

J'ai attendu un mois, c'est-à-dire que j'ai souffert un mois!

Я ждал целый месяц — это значит, что я целый месяц страдал!

J'ai espéré (l'homme est une pauvre et misérable créature), j'ai espéré, quoi?

Человек — жалкое и несчастное создание:

je n'en sais rien, quelque chose d'inconnu, d'absurde, d'insensé!

я надеялся сам не знаю на что, на что-то неизведанное, немыслимое, безрассудное!

un miracle...

На чудо…

lequel?

но какое?

Dieu seul peut le dire, lui qui a mêlé à notre raison cette folie que l'on nomme espérance.

Один Бог это знает, Бог, омрачивший наш разум безумием, которое зовётся надеждой.

Oui, j'ai attendu; oui, j'ai espéré, comte, et depuis un quart d'heure que nous parlons vous m'avez cent fois, sans le savoir, brisé, torturé le cœur, car chacune de vos paroles m'a prouvé qu'il n'y a plus d'espoir pour moi. Ô comte!

Да, я ждал, да, я надеялся, и за те четверть часа, что мы беседуем, вы, сами того не зная, истерзали мне сердце, потому что каждое ваше слово доказывало мне, что для меня нет больше надежды.

que je reposerai doucement et voluptueusement dans la mort!»

Как ласково, как нежно убаюкает меня смерть.

Morrel prononça ces derniers mots avec une explosion d'énergie qui fit tressaillir le comte.

Моррель произнёс последние слова с такой страстной силой, что граф вздрогнул.

«Mon ami, continua Morrel, voyant que le comte se taisait, vous m'avez désigné le 5 octobre comme le terme du sursis que vous me demandiez...

— Граф, — продолжал Моррель, видя, что Монте-Кристо не отвечает. — Пятого сентября вы потребовали от меня месячной отсрочки. Я согласился…

mon ami, c'est aujourd'hui le 5 octobre...»

Друг мой, сегодня пятое октября.

Morrel tira sa montre.

Моррель посмотрел на часы.

«Il est neuf heures, j'ai encore trois heures à vivre.

— Сейчас девять часов; мне осталось жить ещё три часа.

—Soit, répondit Monte-Cristo, venez.»

— Пусть так, — отвечал Монте-Кристо, — идём.

Morrel suivit machinalement le comte, et ils étaient déjà dans la grotte que Maximilien ne s'en était pas encore aperçu.

Моррель машинально последовал за графом и даже не заметил, как они вошли в пещеру.

Il trouva des tapis sous ses pieds, une porte s'ouvrit, des parfums l'enveloppèrent, une vive lumière frappa ses yeux.

Он почувствовал под ногами ковер; открылась дверь, воздух наполнился благоуханием, яркий свет ослепил глаза.

Morrel s'arrêta, hésitant à avancer; il se défiait des énervantes délices qui l'entouraient.

Моррель остановился в нерешительности: он боялся этой расслабляющей роскоши.

Monte-Cristo l'attira doucement.

Монте-Кристо дружески подтолкнул его к столу.

«Ne convient-il pas, dit-il, que nous employions les trois heures qui nous restent comme ces anciens Romains qui, condamnés par Néron, leur empereur et leur héritier, se mettaient à table couronnés de fleurs, et aspiraient la mort avec le parfum des héliotropes et des roses?»

— Почему нам не провести оставшиеся три часа как древние римляне? — сказал он. — Приговорённые к смерти Нероном, своим повелителем и наследником, они возлежали за столом увенчанные цветами и вдыхали смерть вместе с благоуханием гелиотропов и роз.

Morrel sourit.

Моррель улыбнулся.

«Comme vous voudrez, dit-il; la mort est toujours la mort, c'est-à-dire l'oubli, c'est-à-dire le repos, c'est-à-dire l'absence de la vie et par conséquent de la douleur.»

— Как хотите, — сказал он, — смерть всегда смерть: забвение, покой, отсутствие жизни, а следовательно, и страданий.

Il s'assit, Monte-Cristo prit place en face de lui.

Он сел за стол, Монте-Кристо сел напротив него.

On était dans cette merveilleuse salle à manger que nous avons déjà décrite, et où des statues de marbre portaient sur leur tête des corbeilles toujours pleines de fleurs et de fruits.

Это была та самая сказочная столовая, которую мы уже однажды описали: мраморные статуи по-прежнему держали на головах корзины, полные цветов и плодов.

Morrel avait tout regardé vaguement, et il était probable qu'il n'avait rien vu.

Войдя, Моррель рассеянно оглядел комнату и, вероятно, ничего не увидел.

«Causons en hommes, dit-il en regardant fixement le comte.

— Я хочу задать вам вопрос как мужчина мужчине, — сказал он, пристально глядя на графа.

—Parlez, répondit celui-ci.

— Спрашивайте.

—Comte, reprit Morrel, vous êtes le résumé de toutes les connaissances humaines, et vous me faites l'effet d'être descendu d'un monde plus avancé et plus savant que le nôtre.

— Граф, — продолжал Моррель, — вы владеете всем человеческим знанием, и мне кажется, что вы явились из другого, высшего и более мудрого мира, чем наш.

—Il y a quelque chose de vrai là-dedans, Morrel, dit le comte avec ce sourire mélancolique qui le rendait si beau; je suis descendu d'une planète qu'on appelle la douleur.

— В ваших словах, Моррель, есть доля правды, — сказал граф с печальной улыбкой, которая его так красила, — я сошёл с планеты, имя которой — страдание.

—Je crois tout ce que vous me dites sans chercher à en approfondir le sens, comte; et la preuve, c'est que vous m'avez dit de vivre, que j'ai vécu; c'est que vous m'avez dit d'espérer, et que j'ai presque espéré.

— Я верю каждому вашему слову, даже не пытаясь проникнуть в его скрытый смысл, граф. Вы сказали мне — живи, и я продолжал жить; вы сказали мне — надейся, и я почти надеялся.

J'oserai donc vous dire, comte, comme si vous étiez déjà mort une fois:

Теперь я решаюсь спросить вас, как если бы вы уже познали смерть:

comte, cela fait-il bien mal?»

граф, это очень мучительно?

Monte-Cristo regardait Morrel avec une indéfinissable expression de tendresse.

Монте-Кристо глядел на Морреля с отеческой нежностью.

«Oui, dit-il; oui, sans doute, cela fait bien mal, si vous brisez brutalement cette enveloppe mortelle qui demande obstinément à vivre.

— Да, — сказал он, — конечно, это очень мучительно, если вы грубо разрушаете смертную оболочку, которая упорно не хочет умирать.

Si vous faites crier votre chair sous les dents imperceptibles d'un poignard; si vous trouez d'une balle inintelligente et toujours prête à s'égarer dans sa route votre cerveau que le moindre choc endolorit, certes, vous souffrirez, et vous quitterez odieusement la vie, la trouvant, au milieu de votre agonie désespérée, meilleure qu'un repos acheté si cher.

Если вы искромсаете своё тело неприметными для глаза зубьями кинжала, если вы глупой пулей, всегда готовой сбиться с пути, продырявите свой мозг, столь чувствительный к малейшему прикосновению, то вы будете очень страдать и отвратительно расстанетесь с жизнью; в час предсмертных мук она вам покажется лучше, чем купленный такой ценою покой.

—Oui, je comprends, dit Morrel, la mort comme la vie a ses secrets de douleur et de volupté: le tout est de les connaître.

— Понимаю, — сказал Моррель, — смерть, как и жизнь, таит в себе и страдания и наслаждения; надо лишь знать её тайны.

—Justement, Maximilien, et vous venez de dire le grand mot.

— Вы глубоко правы, Максимилиан.

La mort est, selon le soin que nous prenons de nous mettre bien ou mal avec elle, ou une amie qui nous berce aussi doucement qu'une nourrice, ou une ennemie qui nous arrache violemment l'âme du corps.

Смотря по тому, приветливо или враждебно мы встречаем её, смерть для нас либо друг, который нежно убаюкивает нас, либо недруг, который грубо вырывает нашу душу из тела.

Un jour, quand notre monde aura vécu encore un millier d'années, quand on se sera rendu maître de toutes les forces destructives de la nature pour les faire servir au bien-être général de l'humanité; quand l'homme saura, comme vous le disiez tout à l'heure, les secrets de la mort, la mort deviendra aussi douce et aussi voluptueuse que le sommeil goûté aux bras de notre bien-aimée.

Пройдут тысячелетия, и наступит день, когда человек овладеет всеми разрушительными силами природы и заставит их служить на благо человечеству, когда людям станут известны, как вы сейчас сказали, тайны смерти; тогда смерть будет столь же сладостной и отрадной, как сон в объятиях возлюбленной.

—Et si vous vouliez mourir, comte, vous sauriez mourir ainsi, vous?

— И если бы вы пожелали, граф, вы сумели бы так умереть?

—Oui.»

— Да.

Morrel lui tendit la main.

Моррель протянул ему руку.

«Je comprends maintenant, dit-il, pourquoi vous m'avez donné rendez-vous ici, dans cette île désolée au milieu d'un Océan, dans ce palais souterrain sépulcre à faire envie à un Pharaon: c'est que vous m'aimez, n'est-ce pas, comte?

— Теперь я понимаю, — сказал он, — почему вы назначили мне свидание здесь, на этом одиноком острове, посреди океана, в этом подземном дворце, в этом склепе, которому позавидовал бы фараон; потому что вы меня любите, граф, правда?

c'est que vous m'aimez assez pour me donner une de ces morts dont vous me parliez tout à l'heure, une mort sans agonie, une mort qui me permette de m'éteindre en prononçant le nom de Valentine et en vous serrant la main?

Любите настолько, что хотите, чтобы я умер такой смертью, о которой вы сейчас говорили: смертью без мучений, смертью, которая позволила бы мне угаснуть, произнося имя Валентины и пожимая вам руку.

—Oui, vous avez deviné juste, Morrel, dit le comte avec simplicité, et c'est ainsi que je l'entends.

— Да, вы угадали, Моррель, — просто ответил граф, — этого я и хочу.

—Merci; l'idée que demain je ne souffrirai plus est suave à mon pauvre cœur.

— Благодарю вас: мысль, что завтра я уже не буду страдать, сладостна моему истерзанному сердцу.

—Ne regrettez-vous rien?

— Вы ни о чем не жалеете? —

demanda Monte-Cristo.

спросил Монте-Кристо.

—Non, répondit Morrel.

— Нет! — отвечал Моррель.

—Pas même moi?»

— Даже и обо мне? —

demanda le comte avec une émotion profonde.

спросил граф с глубоким волнением.

Morrel s'arrêta, son œil si pur se ternit tout à coup puis brilla d'un éclat inaccoutumé; une grosse larme en jaillit et roula creusant un sillon d'argent sur sa joue.

Моррель молчал; его ясные глаза вдруг затуманились, потом непривычно блеснули; крупная слеза покатилась по его щеке.

«Quoi!

— Как! —

dit le comte, il vous reste un regret de la terre et vous mourez!

сказал граф. — Вам ещё жаль чего-то на земле и вы хотите умереть?

—Oh! je vous en supplie, s'écria Morrel d'une voix affaiblie, plus un mot, comte, ne prolongez pas mon supplice!»

— Умоляю вас, ни слова больше, граф, — сказал Моррель упавшим голосом, — довольно вам мучить меня.

Le comte crut que Morrel faiblissait.

Граф подумал, что Моррель слабеет.

Cette croyance d'un instant ressuscita en lui l'horrible doute déjà terrassé une fois au château d'If.

И в душе его вновь ожило ужасное сомнение, которое он уже однажды поборол в замке Иф.

«Je m'occupe, pensa-t-il, de rendre cet homme au bonheur; je regarde cette restitution comme un poids jeté dans la balance en regard du plateau où j'ai laissé tomber le mal.

"Я хочу вернуть этому человеку счастье, — сказал он себе, — я хочу бросить это счастье на чашу весов, чтобы она перетянула ту чашу, куда я нагромоздил зло.

Maintenant, si je me trompais, si cet homme n'était pas assez malheureux pour mériter le bonheur!

Что, если я ошибся, и этот человек не настолько несчастлив, чтобы заслужить счастье?

hélas!

Что станется тогда со мной?

qu'arriverait-il de moi qui ne puis oublier le mal qu'en me retraçant le bien?

Ведь только вспоминая добро, я могу забыть о зле".

«Écoutez! Morrel, dit-il, votre douleur est immense, je le vois; mais cependant vous croyez en Dieu, et vous ne voulez pas risquer le salut de votre âme.»

— Послушайте, Моррель, — сказал он, — ваше горе безмерно, я знаю, но вы веруете в Бога и не захотите погубить свою душу.

Morrel sourit tristement.

Моррель печально улыбнулся.

«Comte, dit-il, vous savez que je ne fais pas de la poésie à froid; mais, je vous le jure, mon âme n'est plus à moi.

— Граф, — возразил он, — я не любитель красивых слов, но, клянусь вам, моя душа больше мне не принадлежит. — Вы знаете, Моррель, что я один на свете, — сказал Монте-Кристо. —

—Écoutez, Morrel, dit Monte-Cristo, je n'ai aucun parent au monde, vous le savez. Je me suis habitué à vous regarder comme mon fils; eh bien, pour sauver mon fils, je sacrifierais ma vie, à plus forte raison ma fortune.

Я привык смотреть на вас как на сына, и чтобы спасти своего сына, я готов пожертвовать жизнью, а богатством и подавно.

—Que voulez-vous dire?

— Что вы хотите сказать?

—Je veux dire, Morrel, que vous voulez quitter la vie, parce que vous ne connaissez pas toutes les jouissances que la vie permet à une grande fortune.

— Я хочу сказать, Моррель, что вы решили расстаться с жизнью, потому что вам незнакомы наслаждения, которые она сулит тому, кто очень богат.

Morrel, je possède près de cent millions, je vous les donne; avec une pareille fortune vous pourrez atteindre à tous les résultats que vous vous proposerez.

У меня около ста миллионов, я вам дарю их. С таким состоянием вы можете достигнуть всего, чего только пожелаете.

Êtes-vous ambitieux? toutes les carrières vous seront ouvertes.

Если вы честолюбивы, перед вами открыты все поприща.

Remuez le monde, changez-en la face, livrez-vous à des pratiques insensées, soyez criminel s'il le faut, mais vivez.

Переверните мир, измените его лицо, предавайтесь любым безумствам, совершайте преступления, но живите!

—Comte, j'ai votre parole, répondit froidement Morrel; et, ajouta-t-il en tirant sa montre, il est onze heures et demie.

— Вы дали мне слово, граф, — холодно отвечал Моррель и взглянул на свои часы, — уже половина двенадцатого.

—Morrel!

— Моррель!

y songez-vous, sous mes yeux, dans ma maison?

Подумайте! У меня на глазах, в моем доме!

—Alors laissez-moi partir, dit Maximilien devenu sombre, ou je croirai que vous ne m'aimez pas pour moi, mais pour vous.»

— Тогда отпустите меня, — мрачно сказал Максимилиан, — не то я подумаю, что вы меня любите не ради меня, а ради себя.

Et il se leva.

И он поднялся.

«C'est bien, dit Monte-Cristo dont le visage s'éclaircit à ces paroles; vous le voulez, Morrel, et vous êtes inflexible; oui!

— Хорошо, — сказал Монте-Кристо, и лицо его просветлело, — я вижу, ваше решение непреклонно.

vous êtes profondément malheureux, et vous l'avez dit, un miracle seul pourrait vous guérir; asseyez-vous, Morrel, et attendez.»

Да, вы глубоко несчастны, и, как вы сами сказали, исцелить вас могло бы только чудо. Садитесь же, Моррель, и ждите.

Morrel obéit.

Моррель повиновался:

Monte-Cristo se leva à son tour et alla chercher dans une armoire soigneusement fermée, et dont il portait la clef suspendue à une chaîne d'or, un petit coffret d'argent merveilleusement sculpté et ciselé, dont les angles représentaient quatre figures cambrées, pareilles à ces cariatides aux élans désolés, figures de femmes, symboles d'anges qui aspirent au ciel.

тогда Монте-Кристо встал, подошёл к запертому шкафу, ключ от которого он носил при себе на золотой цепочке, и достал оттуда серебряный ларчик искусной чеканки, по углам которого были изваяны четыре стройные женские фигуры, изогнутые в горестном порыве, словно ангелы, тоскующие о небе.

Il posa le coffret sur la table.

Он поставил ларчик на стол.

Puis l'ouvrant, il en tira une petite boîte d'or dont le couvercle se levait par la pression d'un ressort secret.

Затем, открыв его, он вынул золотую коробочку, крышка которой откидывалась при нажиме на скрытую пружину.

Cette boîte contenait une substance onctueuse à demi solide dont la couleur était indéfinissable, grâce au reflet de l'or poli, des saphirs, des rubis et des émeraudes qui garnissaient la boîte.

Коробочка была наполнена тестообразным маслянистым веществом; отблеск золота и драгоценных камней, украшавших коробочку, мешал разглядеть его цвет.

C'était comme un chatoiement d'azur, de pourpre et d'or.

Оно отливало лазурью, пурпуром и золотом.

Le comte puisa une petite quantité de cette substance avec une cuiller de vermeil, et l'offrit à Morrel en attachant sur lui un long regard.

Граф зачерпнул золочёной ложечкой немного этого вещества и протянул Моррелю, устремив на него испытующий взгляд.

On put voir alors que cette substance était verdâtre.

Теперь стало видно, что вещество это зеленоватого цвета.

«Voilà ce que vous m'avez demandé, dit-il.

— Вот, что вы просили у меня, — сказал он. —

Voilà ce que je vous ai promis.

Вот что я вам обещал.

—Vivant encore, dit le jeune homme, prenant la cuiller des mains de Monte-Cristo, je vous remercie du fond de mon cœur.»

— Прежде чем умереть, — сказал Максимилиан, беря ложечку из рук Монте-Кристо, — я хочу поблагодарить вас от всего сердца.

Le comte prit une seconde cuiller, et puisa une seconde fois dans la boîte d'or.

Граф взял другую ложку и второй раз зачерпнул из золотой коробочки.

«Qu'allez-vous faire, ami?

— Что вы делаете, друг? —

demanda Morrel, en lui arrêtant la main.

спросил Моррель, хватая его за руку.

—Ma foi, Morrel, lui dit-il en souriant, je crois, Dieu me pardonne, que je suis aussi las de la vie que vous, et puisque l'occasion s'en présente...

— Да простит меня Бог, Моррель, — улыбаясь, ответил граф, — но, право, жизнь надоела мне не меньше, чем вам, и раз уж мне представляется такой случай…

—Arrêtez!

— Остановитесь! —

s'écria le jeune homme, oh!

воскликнул Максимилиан. —

vous, qui aimez, vous qu'on aime, vous qui avez la foi de l'espérance, oh!

Вы любите, вы любимы, вы не утратили надежды — не делайте этого!

ne faites pas ce que je vais faire; de votre part ce serait un crime.

С вашей стороны это было бы преступлением!

Adieu, mon noble et généreux ami, je vais dire à Valentine tout ce que vous avez fait pour moi.»

Прощайте, мой благородный, великодушный друг; я расскажу Валентине обо всем, что вы для меня сделали.

Et lentement, sans aucune hésitation qu'une pression de la main gauche qu'il tendait au comte, Morrel avala ou plutôt savoura la mystérieuse substance offerte par Monte-Cristo.

И медленно, но без колебаний, только сжимая левой рукой руку графа, Моррель с наслаждением проглотил таинственное вещество.

Alors tous deux se turent.

Оба замолчали.

Ali, silencieux et attentif, apporta le tabac et les narguilés, servit le café et disparut.

Али, безмолвный и внимательный, принёс табак, кальяны, подал кофе и удалился.

Peu à peu les lampes pâlirent dans les mains des statues de marbre qui les soutenaient, et le parfum des cassolettes sembla moins pénétrant à Morrel.

Мало-помалу потускнели лампы в руках мраморных статуй, и Моррелю стало казаться, что аромат курений ослабевает.

Assis vis-à-vis de lui, Monte-Cristo le regardait du fond de l'ombre, et Morrel ne voyait briller que les yeux du comte.

Монте-Кристо, сидя напротив, смотрел на него из полумрака, и Моррель различал только его блестящие глаза.

Une immense douleur s'empara du jeune homme; il sentait le narguilé s'échapper de ses mains; les objets perdaient insensiblement leur forme et leur couleur; ses yeux troublés voyaient s'ouvrir comme des portes et des rideaux dans la muraille.

Бесконечная слабость охватила Максимилиана, кальян выпал у него из рук; предметы теряли очертания и цвет; его затуманенному взору казалось, будто в стене напротив раскрываются какие-то двери и завесы.

«Ami, dit-il, je sens que je meurs, merci.»

— Друг, — сказал он, — я чувствую, что умираю; благодарю.

Il fit un effort pour lui tendre une dernière fois la main, mais sa main sans force retomba près de lui.

Он сделал усилие, чтобы в последний раз протянуть графу руку, но рука бессильно повисла.

Alors il lui sembla que Monte-Cristo souriait, non plus de son rire étrange et effrayant qui plusieurs fois lui avait laissé entrevoir les mystères de cette âme profonde, mais avec la bienveillante compassion que les pères ont pour leurs petits enfants qui déraisonnent.

Тогда ему почудилось, что Монте-Кристо улыбается, но не той странной, пугающей улыбкой, которая порой приоткрывала ему тайны этой бездонной души, а с тем ласковым сочувствием, с каким отцы смотрят на безрассудства своих малых детей.

En même temps le comte grandissait à ses yeux; sa taille, presque doublée, se dessinait sur les tentures rouges, il avait rejeté en arrière ses cheveux noirs, et il apparaissait debout et fier comme un de ces anges dont on menace les méchants au jour du jugement dernier.

В то же время граф словно вырос; он казался почти великаном на фоне красной обивки стен; его чёрные волосы были откинуты назад, и он стоял, гордый и грозный, подобно ангелу, который встретит грешников в день Страшного суда.

Morrel, abattu, dompté, se renversa sur son fauteuil: une torpeur veloutée s'insinua dans chacune de ses veines.

Моррель, ослабевший, сражённый, откинулся в кресле; сладостная истома разлилась по его жилам.

Un changement d'idées meubla pour ainsi dire son front, comme une nouvelle disposition de dessins meuble le kaléidoscope.

Все преобразилось в его сознании, как меняются пёстрые узоры в калейдоскопе.

Couché, énervé, haletant, Morrel ne sentait plus rien de vivant en lui que ce rêve:

Полулежа, обессиленный, задыхающийся, Моррель уже не чувствовал в себе ничего живого, кроме единственной грёзы:

il lui semblait entrer à pleines voiles dans le vague délire qui précède cet autre inconnu qu'on appelle la mort.

ему казалось, что он несётся на всех парусах к тому смутному бреду, которым начинается иная неизвестность, именуемая смертью.

Il essaya encore une fois de tendre la main au comte, mais cette fois sa main ne bougea même plus; il voulut articuler un suprême adieu, sa langue roula lourdement dans son gosier comme une pierre qui boucherait un sépulcre.

Он снова попытался протянуть руку графу, но на этот раз рука даже не пошевельнулась; он хотел сказать последнее "прости", но отяжелевший язык был недвижим, словно камень, замыкающий гробницу.

Ses yeux chargés de langueurs se fermèrent malgré lui: cependant, derrière ses paupières, s'agitait une image qu'il reconnut malgré cette obscurité dont il se croyait enveloppé.

Его утомлённые глаза невольно закрылись, но сквозь сомкнутые веки ему мерещился неясный образ, и он его узнал, несмотря на темноту.

C'était le comte qui venait d'ouvrir la porte.

Это был граф; он подошёл к одной из дверей и открыл её.

Aussitôt, une immense clarté rayonnant dans une chambre voisine, ou plutôt dans un palais merveilleux, inonda la salle où Morrel se laissait aller à sa douce agonie.

И в ту же минуту ослепительный свет, сиявший в соседней комнате, или, вернее, в сказочном замке, озарил залу, где Моррель предавался своей сладостной агонии.

Alors il vit venir au seuil de cette salle, et sur la limite des deux chambres, une femme d'une merveilleuse beauté.

На пороге, разделявшем эти две залы, появилась женщина дивной красоты.

Pâle et doucement souriante, elle semblait l'ange de miséricorde conjurant l'ange des vengeances.

Бледная, с нежной улыбкой, она казалась ангелом милосердия, заклинающим ангела мщения.

«Est-ce déjà le ciel qui s'ouvre pour moi?

"Может быть, небо мне уже открывается? — подумал Максимилиан, приподымая веки. —

pensa le mourant; cet ange ressemble à celui que j'ai perdu.»

Этот ангел похож на того, которого я потерял".

Monte-Cristo montra du doigt, à la jeune femme, le sofa où reposait Morrel.

Монте-Кристо указал женщине на кресло, где лежал Моррель.

Elle s'avança vers lui les mains jointes et le sourire sur les lèvres.

Она приблизилась к нему, сложив руки, с улыбкой в устах.

«Valentine! Valentine!»

— Валентина! —

cria Morrel du fond de l'âme.

крикнул Моррель из глубины души.

Mais sa bouche ne proféra point un son; et comme si toutes ses forces étaient unies dans cette émotion intérieure, il poussa un soupir et ferma les yeux.

Но с его губ не слетело ни звука, и, словно вложив все свои силы в этот немой крик, он глубоко вздохнул и закрыл глаза.

Valentine se précipita vers lui.

Валентина бросилась к нему.

Les lèvres de Morrel firent encore un mouvement.

Губы Морреля ещё раз шевельнулись.

«Il vous appelle, dit le comte; il vous appelle du fond de son sommeil, celui à qui vous aviez confié votre destinée, et la mort a voulu vous séparer:

— Он вас зовёт, — сказал граф. — Вас зовёт из глубины своего сна тот, кому вы вверили свою судьбу и с кем смерть едва не разлучила вас.

mais j'étais là par bonheur, et j'ai vaincu la mort!

Но, к счастью, я был на страже, и я победил смерть!

Valentine, désormais vous ne devez plus vous séparer sur la terre; car, pour vous retrouver, il se précipitait dans la tombe.

Валентина, отныне ничто на земле не должно вас разлучить, ибо, чтобы соединиться с вами, он бросился в могилу.

Sans moi vous mourriez tous deux, je vous rends l'un à l'autre: puisse Dieu me tenir compte de ces deux existences que je sauve!»

Не будь меня, вы бы умерли оба; я возвращаю вас друг другу; да зачтёт мне Господь эти две жизни, которые я спас!

Valentine saisit la main de Monte-Cristo, et dans un élan de joie irrésistible elle la porta à ses lèvres.

Валентина схватила руку Монте-Кристо и в порыве безмерной радости поднесла её к губам.

«Oh! remerciez-moi bien, dit le comte, oh!

— Да, благодарите меня! —

redites-moi, sans vous lasser de me le redire, redites-moi que je vous ai rendue heureuse!

сказал граф. — Неустанно повторяйте мне, что я дал вам счастье!

vous ne savez pas combien j'ai besoin de cette certitude. —Oh!

Вы не знаете, как мне нужна эта уверенность!

oui, oui, je vous remercie de toute mon âme, dit Valentine, et si vous doutez que mes remerciements soient sincères, eh bien, demandez à Haydée, interrogez ma sœur chérie Haydée, qui depuis notre départ de France m'a fait attendre patiemment, en me parlant de vous, l'heureux jour qui luit aujourd'hui pour moi.

— Да, да я благодарна вам от всей души, — сказала Валентина, — если вы не верите в мою искренность, спросите Гайде. Пусть моя возлюбленная сестра Гайде скажет вам, что с тех пор, как мы покинули Францию, только её рассказы о вас помогали мне терпеливо ждать счастливого часа, который ныне засиял для меня.

—Vous aimez donc Haydée?

— Так вы любите Гайде? —

demanda Monte-Cristo avec une émotion qu'il s'efforçait en vain de dissimuler.

спросил Монте-Кристо с волнением, которое он тщетно пытался скрыть.

—Oh!

— Да!

de toute mon âme.

Всей душой!

—Eh bien, écoutez, Valentine, dit le comte, j'ai une grâce à vous demander.

— Слушайте, Валентина, — сказал граф, — я буду просить вас об одной милости.

—À moi, grand Dieu!

— Меня, Боже правый!

Suis-je assez heureuse pour cela?...

Неужели я буду так счастлива?..

—Oui, vous avez appelé Haydée votre sœur: qu'elle soit votre sœur en effet Valentine; rendez-lui, à elle, tout ce que vous croyez me devoir à moi; protégez-la, Morrel et vous, car (la voix du comte fut prête à s'éteindre dans sa gorge), car désormais elle sera seule au monde...

— Да. Вы назвали Гайде вашей сестрой; пусть она в самом деле станет вашей сестрой, Валентина; воздайте ей за все, чем вы считаете себя обязанной мне; берегите её и вы, и Моррель, ибо (голос графа стал едва слышен) отныне она одна на свете…

—Seule au monde!

— Одна на свете! —

répéta une voix derrière le comte, et pourquoi?»

повторил голос позади графа. — Почему?

Monte-Cristo se retourna.

Монте-Кристо обернулся.

Haydée était là debout, pâle et glacée, regardant le comte avec un geste de mortelle stupeur.

Перед ним стояла Гайде, бледная, похолодевшая, и смотрела на него со смертельным испугом.

«Parce que demain, ma fille, tu seras libre, répondit le comte; parce que tu reprendras dans le monde la place qui t'est due, parce que je ne veux pas que ma destinée obscurcisse la tienne. Fille de prince!

— Потому что с завтрашнего дня, дочь моя, ты будешь свободна, — отвечал граф, — и займёшь то положение, которое тебе подобает; потому что я не хочу, чтобы моя судьба омрачала твою.

je te rends les richesses et le nom de ton père.»

Дочь великого паши, я возвращаю тебе богатства и имя твоего отца.

Haydée pâlit, ouvrit ses mains diaphanes comme fait la vierge qui se recommande à Dieu, et d'une voix rauque de larmes:

Гайде побледнела, подняла свои прозрачные руки, подобно деве, вручающей себя Богу, и спросила голосом, глухим от слез:

«Ainsi, mon seigneur, tu me quittes? dit-elle.

— Так ты покидаешь меня, господин мой?

—Haydée! Haydée! tu es jeune, tu es belle; oublie jusqu'à mon nom et sois heureuse.

— Ты молода, Гайде, ты прекрасна; забудь самое имя моё и будь счастлива.

—C'est bien, dit Haydée, tes ordres seront exécutés, mon seigneur; j'oublierai jusqu'à ton nom et je serai heureuse.»

— Хорошо, — сказала Гайде, — твои приказания будут исполнены, господин мой: я забуду твоё имя и буду счастлива.

Et elle fit un pas en arrière pour se retirer.

И она отступила к двери.

«Oh! mon Dieu!

— Боже мой! —

s'écria Valentine, tout en soutenant la tête engourdie de Morrel sur son épaule, ne voyez-vous donc pas comme elle est pâle, ne comprenez-vous pas ce qu'elle souffre?»

вскричала Валентина, поддерживая отяжелевшую голову Морреля, — разве вы не видите, как она бледна, не понимаете, как она страдает?.

Haydée lui dit avec une expression déchirante:

Гайде сказала душераздирающим голосом:

«Pourquoi veux-tu donc qu'il me comprenne, ma sœur?

— Зачем ему понимать меня, сестра?

il est mon maître et je suis son esclave, il a le droit de ne rien voir.»

Он господин, а я невольница, он вправе ничего не замечать.

Le comte frissonna aux accents de cette voix qui alla éveiller jusqu'aux fibres les plus secrètes de son cœur; ses yeux rencontrèrent ceux de la jeune fille et ne purent en supporter l'éclat.

Граф содрогнулся при звуке этого голоса, который коснулся самых тайных струн его сердца; его глаза встретились с глазами Гайде и не выдержали их огня.

«Mon Dieu! mon Dieu!

— Боже мой! —

dit Monte-Cristo, ce que vous m'aviez laissé soupçonner serait donc vrai!

сказал Монте-Кристо. — Неужели то, что ты позволил мне заподозрить, правда?

Haydée, vous seriez donc heureuse de ne point me quitter?

Так ты не хотела бы расстаться со мной, Гайде?

—Je suis jeune, répondit-elle doucement, j'aime la vie que tu m'as toujours faite si douce, et je regretterais de mourir.

— Я молода, — кратко ответила она, — я люблю жизнь, которую ты сделал для меня такой сладостной, и мне жаль было бы умереть.

—Cela veut-il donc dire que si je te quittais, Haydée...

— А если я тебя покину, Гайде…

—Je mourrais, mon seigneur, oui!

— Я умру, господин мой!

—Mais tu m'aimes donc?

— Так ты любишь меня?

—Oh! Valentine, il demande si je l'aime!

— Он спрашивает, люблю ли я его!

Valentine, dis-lui donc si tu aimes Maximilien!»

Валентина, скажи ему, любишь ли ты Максимилиана!

Le comte sentit sa poitrine s'élargir et son cœur se dilater; il ouvrit ses bras, Haydée s'y élança en jetant un cri.

Граф почувствовал, что его сердцу становится тесно в груди; он протянул руки, и Гайде, вскрикнув, бросилась ему в объятия.

«Oh! oui, je t'aime!

— Да, я люблю тебя!

dit-elle, je t'aime comme on aime son père, son frère, son mari!

Я люблю тебя, как любят отца, брата, мужа!

Je t'aime comme on aime sa vie, comme on aime son Dieu, car tu es pour moi le plus beau, le meilleur et le plus grand des êtres créés!

Я люблю тебя, как жизнь. Я люблю тебя, как Бога, потому что ты для меня самый прекрасный, самый лучший, самый великий из людей!

—Qu'il soit donc fait ainsi que tu le veux, mon ange chéri!

— Пусть твоё желание исполнится, мой ангел, — сказал граф. —

dit le comte; Dieu, qui m'a suscité contre mes ennemis et qui m'a fait vainqueur, Dieu je le vois bien, ne veut pas mettre ce repentir au bout de ma victoire; je voulais me punir, Dieu veut me pardonner.

Богу, который воскресил меня и дал мне победу над моими врагами, не угодно, чтобы моя победа завершилась раскаянием. Я хотел покарать себя, а Бог хочет меня простить.

Aime-moi donc, Haydée!

Так люби же меня, Гайде!

Qui sait?

Кто знает?

ton amour me fera peut-être oublier ce qu'il faut que j'oublie.

Быть может, твоя любовь поможет мне забыть то, что я должен забыть.

—Mais que dis-tu donc là, mon seigneur?

— О чем ты говоришь, господин? —

demanda la jeune fille.

спросила девушка.

—Je dis qu'un mot de toi, Haydée, m'a plus éclairé que vingt ans de ma lente sagesse; je n'ai plus que toi au monde, Haydée; par toi je me rattache à la vie, par toi je puis souffrir, par toi je puis être heureux.

— Я говорю, Гайде, что одно твоё слово научило меня большему, чем вся моя мудрость, накопленная за двадцать лет. У меня на свете осталась только ты, Гайде, ты одна привязываешь меня к жизни, ты одна можешь дать мне страдание, ты одна можешь дать мне счастье!

—L'entends-tu, Valentine?

— Слышишь, Валентина? — воскликнула Гайде. —

s'écria Haydée; il dit que par moi il peut souffrir! par moi, qui donnerais ma vie pour lui!»

Он говорит, что я могу дать ему страдание, когда я готова жизнь отдать за него!

Le comte se recueillit un instant.

Граф глубоко задумался.

«Ai-je entrevu la vérité?

— Неужели я провижу истину? —

dit-il, ô mon Dieu!

сказал он наконец. —

n'importe! récompense ou châtiment, j'accepte cette destinée.

О Боже, будь то награда или возмездие, я принимаю свою судьбу.

Viens, Haydée, viens...»

Идём, Гайде, идём…

Et jetant son bras autour de la taille de la jeune fille, il serra la main de Valentine et disparut.

И, обняв гибкий стан девушки, он пожал Валентине руку и удалился.

Une heure à peu près s'écoula, pendant laquelle haletante, sans voix, les yeux fixes, Valentine demeura près de Morrel.

Прошло около часа. Валентина, безмолвно, едва дыша, с остановившимся взглядом, все так же сидела подле Морреля.

Enfin elle sentit son cœur battre, un souffle imperceptible ouvrit ses lèvres, et ce léger frissonnement qui annonce le retour de la vie courut par tout le corps du jeune homme.

Наконец она почувствовала, что сердце его забилось, еле уловимый вздох вылетел из полураскрытых губ, и лёгкая дрожь, предвестница возврата к жизни, пробежала по всему его телу.

Enfin ses yeux se rouvrirent, mais fixes et comme insensés d'abord; puis la vue lui revint, précise, réelle; avec la vue le sentiment, avec le sentiment la douleur. «Oh!

Наконец глаза его открылись, но взгляд его был неподвижен и невидящ; потому к нему вернулось зрение, ясное, отчётливое, вместе со зрением вернулось и сознание, а вместе с сознанием — скорбь.

s'écria-t-il avec l'accent du désespoir, je vis encore!

— Я все ещё жив! — воскликнул он с отчаянием. —

le comte m'a trompé!»

Граф обманул меня!

Et sa main s'étendit vers la table, et saisit un couteau.

И он порывисто схватил со стола нож.

«Ami, dit Valentine avec son adorable sourire, réveille-toi donc et regarde de mon côté.»

— Друг, — сказала Валентина со свей пленительной улыбкой, — очнись и взгляни на меня.

Morrel poussa un grand cri, et délirant, plein de doute, ébloui comme par une vision céleste, il tomba sur ses deux genoux...

Моррель громко вскрикнул и, лепеча бессвязные слова, не веря себе, словно ослеплённый небесным видением, упал на колени…

Le lendemain, aux premiers rayons du jour, Morrel et Valentine se promenaient au bras l'un de l'autre sur le rivage, Valentine racontant à Morrel comment Monte-Cristo était apparu dans sa chambre, comment il lui avait tout dévoilé, comment il lui avait fait toucher le crime du doigt, et enfin comment il l'avait miraculeusement sauvée de la mort, tout en laissant croire qu'elle était morte.

На другой день, в первых лучах рассвета, Моррель и Валентина, найдя дверь пещеры открытой, вышли на воздух. Они гуляли под руку по берегу моря, и Валентина рассказывала Моррелю, как Монте-Кристо появился в её комнате, как он ей все открыл, как он дал ей воочию убедиться в преступлении и, наконец, как он чудом спас её от смерти, между тем как все считали её умершей.

Ils avaient trouvé ouverte la porte de la grotte, et ils étaient sortis; le ciel laissait luire dans son azur matinal les dernières étoiles de la nuit.

В утренней лазури неба ещё мерцали последние звезды.

Alors Morrel aperçut dans la pénombre d'un groupe de rochers un homme qui attendait un signe pour avancer; il montra cet homme à Valentine.

Вдруг Моррель заметил в тени скал человека, который словно ждал знака, чтобы подойти; он указал на него Валентине.

«Ah! c'est Jacopo, dit-elle, le capitaine du yacht.»

— Это Джакопо, — сказала она, — капитан яхты.

Et d'un geste elle l'appela vers elle et vers Maximilien.

И она сделала ему знак подойти.

«Vous avez quelque chose à nous dire?

— Вы хотите нам что-то сказать? —

demanda Morrel.

спросил Моррель.

—J'avais à vous remettre cette lettre de la part du comte.

— Я должен передать вам письмо от графа.

—Du comte!

— От графа! —

murmurèrent ensemble les deux jeunes gens.

повторили они в один голос.

—Oui, lisez.»

— Да, прочтите.

Morrel ouvrit la lettre et lut:

Моррель вскрыл письмо и прочёл:

«Mon cher Maximilien,

"Дорогой Максимилиан!

«Il y a une felouque pour vous à l'ancre.

У берега Вас ждёт фелука.

Jacopo vous conduira à Livourne, où M. Noirtier attend sa petite-fille, qu'il veut bénir avant qu'elle vous suive à l'autel.

Джакопо доставит Вас в Ливорно, где господин Нуартье поджидает свою внучку, чтобы благословить её перед тем, как она пойдёт с Вами к алтарю.

Tout ce qui est dans cette grotte, mon ami, ma maison des Champs-Élysées et mon petit château du Tréport sont le présent de noces que fait Edmond Dantès au fils de son patron Morrel.

Все, что находится в этой пещере, мой дом на Елисейских полях и моя вилла в Трепоре — свадебный подарок Эдмона Дантеса сыну его хозяина, Морреля.

Mlle de Villefort voudra bien en prendre la moitié car je la supplie de donner aux pauvres de Paris toute la fortune qui lui revient du côté de son père devenu fou, et du côté de son frère, décédé en septembre dernier avec sa belle-mère.

Надеюсь, мадемуазель де Вильфор не откажется принять половину этого подарка, ибо я умоляю её отдать парижским беднякам состояние, которое она наследует после отца, сошедшего с ума, и после брата, скончавшегося вместе с её мачехой в сентябре этого года.

«Dites à l'ange qui va veiller sur votre vie, Morrel, de prier quelquefois pour un homme qui, pareil à Satan, s'est cru un instant l'égal de Dieu, et qui a reconnu, avec toute l'humilité d'un chrétien, qu'aux mains de Dieu seul sont la suprême puissance et la sagesse infinie.

Попросите ангела, охраняющего отныне Вашу жизнь, Моррель, не забывать в своих молитвах человека, который, подобно Сатане, возомнил себя равным Богу и который понял со всем смирением христианина, что только в руке Божьей высшее могущество и высшая мудрость.

Ces prières adouciront peut-être le remords qu'il emporte au fond de son cœur.

Быть может, эти молитвы смягчат раскаяние, которое я уношу в своём сердце.

«Quant à vous, Morrel, voici tout le secret de ma conduite envers vous:

Вам, Моррель, я хочу открыть тайну искуса, которому я Вас подверг:

il n'y a ni bonheur ni malheur en ce monde, il y a la comparaison d'un état à un autre, voilà tout.

в этом мире нет ни счастья, ни несчастья, то и другое постигается лишь в сравнении.

Celui-là seul qui a éprouvé l'extrême infortune est apte à ressentir l'extrême félicité.

Только тот, кто был беспредельно несчастлив, способен испытать беспредельное блаженство.

Il faut avoir voulu mourir, Maximilien, pour savoir combien il est bon de vivre.

Надо возжаждать смерти, Максимилиан, чтобы понять, как хороша жизнь.

«Vivez donc et soyez heureux, enfants chéris de mon cœur, et n'oubliez jamais que, jusqu'au jour où Dieu daignera dévoiler l'avenir à l'homme, toute la sagesse humaine sera dans ces deux mots:

Живите же и будьте счастливы, мои нежно любимые дети, и никогда не забывайте, что, пока не настанет день, когда Господь отдёрнет пред человеком завесу будущего, вся человеческая мудрость будет заключена в двух словах: "

«Attendre et espérer!

"ждать и надеяться".

«Votre ami. «EDMOND DANTES

Ваш друг Эдмон Дантес,

«Comte de MONTE-CRISTO.»

граф де Монте-Кристо".

Pendant la lecture de cette lettre, qui lui apprenait la folie de son père et la mort de son frère, mort et folie qu'elle ignorait, Valentine pâlit, un douloureux soupir s'échappa de sa poitrine, et des larmes, qui n'en étaient pas moins poignantes pour être silencieuses, roulèrent sur ses joues; son bonheur lui coûtait bien cher.

Слушая это письмо, сообщавшее ей о безумии отца и о смерти брага, о чем она узнавала впервые, Валентина побледнела, горестный вздох вырвался из её груди, и молчаливые, но жгучие слезы заструились по её лицу: счастье досталось ей дорогой ценой.

Morrel regarda autour de lui avec inquiétude.

Моррель с беспокойством посмотрел кругом.

«Mais, dit-il, en vérité le comte exagère sa générosité; Valentine se contentera de ma modeste fortune.

— Право, граф слишком далеко заходит в своей щедрости, — сказал он. — Валентина вполне удовольствуется моим скромным состоянием.

Où est le comte, mon ami?

Где граф?

conduisez-moi vers lui.»

Проводите меня к нему, мой друг.

Jacopo étendit la main vers l'horizon.

Джакопо показал рукой на горизонт.

«Quoi! que voulez-vous dire?

— Что вы хотите сказать? —

demanda Valentine.

спросила Валентина. —

Où est le comte?

Где граф?

où est Haydée?

Где Гайде?

—Regardez», dit Jacopo.

— Взгляните, — сказал Джакопо.

Les yeux des deux jeunes gens se fixèrent sur la ligne indiquée par le marin, et, sur la ligne d'un bleu foncé qui séparait à l'horizon le ciel de la Méditerranée, ils aperçurent une voile blanche, grande comme l'aile d'un goéland.

Они обратили взгляд туда, куда указывал моряк, и вдали, на темно-синей черте, отделявшей небо от моря, они увидали белый парус, не больше крыла морской чайки.

«Parti!

— Уехал! —

s'écria Morrel; parti!

воскликнул Моррель. —

Adieu, mon ami, mon père!

Прощай, мой друг, мой отец!

—Partie!

— Уехала! —

murmura Valentine.

прошептала Валентина. —

Adieu, mon amie!

Прощай, Гайде!