 |
Reading room | Николай Гоголь | Мёртвые души | 📋 | 📖 | 🔀 | Russian ⇄
Глава шестая
| Chapter Six |
Прежде, давно, в лета моей юности, в лета невозвратно мелькнувшего моего детства, мне было весело подъезжать в первый раз к незнакомому месту: все равно, была ли то деревушка, бедный уездный городишка, село ли, слободка, – любопытного много открывал в нем детский любопытный взгляд.
| In former days, long ago, during the years of my youth, during the years of my childhood, now as irretrievably fled as a gleam of light, it was a gladsome thing for me to be driving up for the first time to some unfamiliar place; it was all one whether it were some hamlet, some poor, wretched little town (yet the chief one of its district), or some settlement, or some borough, the curious eye of the child would discover a great deal that was curious about the place. |
Всякое строение, все, что носило только на себе напечатленье какой-нибудь заметной особенности, – все останавливало меня и поражало.
| Every structure, everything, as long as it bore upon it the impress of some noticeable peculiarity, everything would bring me to a stop and amaze me. |
Каменный ли казённый дом, известной архитектуры с половиною фальшивых окон, один-одинёшенек торчавший среди бревенчатой тесаной кучи одноэтажных мещанских обывательских домиков, круглый ли правильный купол, весь обитый листовым белым железом, вознесённый над выбеленною, как снег, новою церковью, рынок ли, франт ли уездный, попавшийся среди города, – ничто не ускользало от свежего тонкого вниманья, и, высунувши нос из походной телеги своей, я глядел и на невиданный дотоле покрой какого-нибудь сюртука, и на деревянные ящики с гвоздями, с серой, желтевшей вдали, с изюмом и мылом, мелькавшие из дверей овощной лавки вместе с банками высохших московских конфект, глядел и на шедшего в стороне пехотного офицера, занесенного бог знает из какой губернии на уездную скуку, и на купца, мелькнувшего в сибирке на беговых дрожках, и уносился мысленно за ними в бедную жизнь их.
| Whether it were a stone government building of the familiar style of architecture, with half its windows false ones, sticking up all by its lonesome amid the cluster of one-story little houses of hewed timber inhabited by the local burghers, or a well-rounded cupola, covered all over with white sheet iron, rearing over a new church whitewashed so that it was as white as snow, or a market place, or some dandy of the district whom one chanced upon in a town—nothing evaded the fresh, fine observation and, with nose thrust out of the traveling cart, I would stare at some frock coat of a cut hitherto never seen and at wooden bins full of nails, full of sulphur that showed yellowly even from afar, full of raisins and soap, all these to be glimpsed through the doors of a greengrocer’s, together with jars of stale candies brought all the way from Moscow. I stared, as well, at an infantry officer walking on one side of the street, blown thither by a chance wind from God knows what province to endure the ennui of the district town, and at a merchant in a long double-breasted frock coat, who flashed by in a racing sulky, and in my thoughts I would whirl off after these people into their meager way of life. |
Уездный чиновник пройди мимо – я уже и задумывался:
| A petty clerk of the district administration might happen to pass by me, and I would already be in deep thought: |
куда он идёт, на вечер ли к какому-нибудь своему брату, или прямо к себе домой, чтобы, посидевши с полчаса на крыльце, пока не совсем ещё сгустились сумерки, сесть за ранний ужин с матушкой, с женой, с сестрой жены и всей семьёй, и о чем будет ведён разговор у них в то время, когда дворовая девка в монистах или мальчик в толстой куртке принесёт уже после супа сальную свечу в долговечном домашнем подсвечнике.
| whither was he bound, to an evening at the home of some brother clerk, or straight for home, in order, after having sat on his front porch for half an hour or so before the dusk came down for good and all, to sit down to an early supper with his mother, his wife, his wife’s sister, and his whole household; and what would the talk be about around the time when a serving wench with many beads about her neck, or a boy in a quilted short jacket, would bring in (this would be after the soup had been served) a tallow candle in an ancient candlestick that had seen endless service in the house. |
Подъезжая к деревне какого-нибудь помещика, я любопытно смотрел на высокую узкую деревянную колокольню или широкую тёмную деревянную старую церковь.
| As I drove up to the village of some landed proprietor or other, I would eye curiously the tall, narrow, wooden belfry or the old, sprawling, weather-beaten wooden church itself. |
Заманчиво мелькали мне издали сквозь древесную зелень красная крыша и белые трубы помещичьего дома, и я ждал нетерпеливо, пока разойдутся на обе стороны заступавшие его сады и он покажется весь с своею, тогда, увы!
| In the distance I could catch enticing glimpses, through the leafage of the trees, of the red roof and white chimneys of the proprietor’s house, and I waited impatiently until the gardens that screened it would part to either side and it would appear in all its entirety, with all its exterior, which in those days (alas!) |
вовсе не пошлою, наружностью; и по нем старался я угадать, кто таков сам помещик, толст ли он, и сыновья ли у него, или целых шестеро дочерей с звонким девическим смехом, играми и вечною красавицей меньшею сестрицей, и черноглазы ли они, и весельчак ли он сам, или хмурен, как сентябрь в последних числах, глядит в календарь да говорит про скучную для юности рожь и пшеницу.
| did not appear at all vulgar, and by that exterior I tried to guess just who and what the landed proprietor himself was—was he stout, and did he have sons or all of a half-dozen daughters, with sonorous maidenly laughter forever playing games, and with the youngest little sister, as always, the greatest beauty of them all; and were their eyes dark, and was the proprietor himself a jolly fellow or as dour as September in its last days, forever consulting his calendar and discoursing on rye and wheat, which were such boresome topics for youthful people. |
Теперь равнодушно подъезжаю ко всякой незнакомый деревне и равнодушно гляжу на её пошлую наружность; моему охлаждённому взору неприютно, мне не смешно, и то, что пробудило бы в прежние годы живое движенье в лице, смех и немолчные речи, то скользит теперь мимо, и безучастное молчание хранят мои недвижные уста.
| Now I drive up apathetically to every unfamiliar village and look apathetically at its vulgar appearance; to my time-chilled gaze things seem bleak, and I am not amused, and that which in former years would have aroused an animated expression, laughter, and unceasing speeches, glides past me now and my expressionless lips preserve an impassive silence. |
О моя юность!
| Oh, my youth! |
о моя свежесть!
| Oh, my fresh vigor! |
Покамест Чичиков думал и внутренно посмеивался над прозвищем, отпущенным мужиками Плюшкину, он не заметил, как въехал в средину обширного села со множеством изб и улиц.
| While Chichikov was mulling over and inwardly chuckling over the nickname which the muzhiks had bestowed upon Pliushkin, he had not noticed how he had driven into the center of a far-spreading settlement, with a multitude of huts and lanes. |
Скоро, однако же, дал заметить ему это препорядочный толчок, произведённый бревенчатою мостовою, пред которою городская каменная была ничто.
| In a short while, however, a most jarring jolt, brought about by a corduroy roadway, a roadway before which the cobbled one in town was a mere nothing, let him perceive where he was.1 |
Эти бревна, как фортепьянные клавиши, подымались то вверх, то вниз, и необерегшийся ездок приобретал или шишку на затылок, или синее пятно на лоб, или же случалось своими собственными зубами откусить пребольно хвостик собственного же языка.
| The logs of this roadway now rose, now fell, like the keys of a pianoforte, and the incautious rider acquired either a lump on the back of his neck, or a livid bruise on his forehead, or might even chance to nip, most painfully, the tip of his tongue between his teeth. |
Какую-то особенную ветхость заметил он на всех деревенских строениях: бревно на избах было темно и старо; многие крыши сквозили, как решето; на иных оставался только конёк вверху да жерди по сторонам в виде ребр.
| He noticed some sort of especial tumbledown air over all the structures in the village; the logs of the huts were darkened and old; many of the roofs had gaps through which one could see the sky as through a sieve; on some only the roof-ridge remained up above—that, and the transverse poles which looked like ribs. |
Кажется, сами хозяева снесли с них дранье и тес, рассуждая, и, конечно, справедливо, что в дождь избы не кроют, а в ведро и сама не каплет, бабиться же в ней незачем, когда есть простор и в кабаке, и на большой дороге, – словом, где хочешь.
| Apparently the owners themselves had carried the shingles and planks off the roofs, reasoning, and quite justly at that, that the huts afforded no shelter from the rain, while in fine weather it’s dry and there’s no sense in coddling oneself indoors, when one can find room to spread out both at the tavern and on the highroad—in short, wherever you wish. |
Окна в избёнках были без стёкол, иные были заткнуты тряпкой или зипуном; балкончики под крышами с перилами, неизвестно для каких причин делаемые в иных русских избах, покосились и почернели даже не живописно.
| The windows in the small huts were without panes; some were stuffed up with rags or a homespun jacket; the tiny railed balconies under the eaves which, for some unknown reason, are tacked onto some Russian huts, had become askew and weather-beaten, yet without acquiring any picturesqueness thereby. |
Из-за изб тянулись во многих местах рядами огромные клади хлеба, застоявшиеся, как видно, долго; цветом походили они на старый, плохо выжженный кирпич, на верхушке их росла всякая дрянь, и даже прицепился сбоку кустарник.
| Behind the huts, in many places, were rows of enormous stacks of grain which had been stagnating there, as was very evident, for a long time; in hue they resembled old, badly baked brick; all sorts of weeds were growing on top of them, and here and there even a shrub would be clinging to one of the sides. |
Хлеб, как видно, был господский.
| The grain evidently belonged to the master. |
Из-за хлебных кладей и ветхих крыш возносились и мелькали на чистом воздухе, то справа, то слева, по мере того как бричка делала повороты, две сельские церкви, одна возле другой: опустевшая деревянная и каменная, с жёлтенькими стенами, испятнанная, истрескавшаяся.
| Out from behind the stacks of grain and the tumble-down roofs reared up and momentarily appeared and disappeared in the clear air, now on the right, now on the left, depending on the turns the carriage made, two village churches that were side by side; a deserted one of wood, and one of stone with yellowish walls; it was all in stains and blotches and with cracks everywhere. |
Частями стал выказываться господский дом и наконец глянул весь в том месте, где цепь изб прервалась и наместо их остался пустырём огород или капустник, обнесённый низкою, местами изломанною городьбою.
| Parts of the proprietor’s house began to emerge, and finally, it came into full view at the spot where the chain of huts ended and was succeeded by a vegetable garden or cabbage patch that had been allowed to become a waste land, with a low picket fence, broken in some places, thrown about it. |
Каким-то дряхлым инвалидом глядел сей странный замок, длинный, длинный непомерно.
| Like some decrepit invalid did this strange castle appear, long, inordinately long. |
Местами был он в один этаж, местами в два; на тёмной крыше, не везде надёжно защищавшей его старость, торчали два бельведера, один против другого, оба уже пошатнувшиеся, лишенные когда-то покрывавшей их краски.
| In places it was of only one story, in others of two stories; on its darkened roof, which did not everywhere afford dependable protection to the house in its old age, two cupolas were sticking up, facing each other; both of them were rickety by now, devoid of the paint that had covered them at one time. |
Стены дома ощеливали местами нагую штукатурную решётку и, как видно, много потерпели от всяких непогод, дождей, вихрей и осенних перемен.
| The walls of the house showed cracks here and there that exposed the naked plastering and lath and, as one could see, had endured a great deal from inclement weather, rains, whirlwinds, and autumnal changes. |
Из окон только два были открыты, прочие были заставлены ставнями или даже забиты досками.
| Of the windows, only two were in use; the others were shuttered or simply boarded over. |
Эти два окна, с своей стороны, были тоже подслеповаты; на одном из них темнел наклеенный треугольник из синей сахарной бумаги.
| These two windows, for their part, were also purblind; on one of them a triangle of dark-blue paper, such as comes wrapped around sugar loaves, had been pasted. |
Старый, обширный, тянувшийся позади дома сад, выходивший за село и потом пропадавший в поле, заросший и заглохлый, казалось, один освежал эту обширную деревню и один был вполне живописен в своём картинном опустении.
| The old, vast garden, stretching away behind the house, extending beyond the settlement and then losing itself in an open field, a garden gone wild, overgrown and stifled with weeds, was the only thing that lent a fresh air to the widely scattered settlement and the only thing that was fully picturesque in its pictorial desolation. |
Зелёными облаками и неправильными трепетолистными куполами лежали на небесном горизонте соединённые вершины разросшихся на свободе дерев.
| The joined summits of trees that had attained their full growth in freedom lay in green clouds and irregular cupolas of trembling foliage against the skyline. |
Белый колоссальный ствол березы, лишенный верхушки, отломленной бурею или грозою, подымался из этой зелёной гущи и круглился на воздухе, как правильная мраморная сверкающая колонна; косой остроконечный излом его, которым он оканчивался кверху вместо капители, темнел на снежной белизне его, как шапка или чёрная птица.
| The colossal white trunk of a birch that had been deprived of its crest by some tempest or thunderstorm rose up out of this thick green tangle and, high in the air, looked like a round, regular column of dazzling marble; the oblique, sharply pointed fracture in which it terminated in lieu of a capital showed darkly against its snowy whiteness, like a cap or some black-plumed bird. |
Хмель, глушивший внизу кусты бузины, рябины и лесного орешника и пробежавший потом по верхушке всего частокола, взбегал наконец вверх и обвивал до половины сломленную березу.
| The hopvines that stifled the elder, rowan, and hazel bushes below and then ran all over the tops of the paling, at last darted halfway up the broken birch and entwined it. |
Достигнув середины её, он оттуда свешивался вниз и начинал уже цеплять вершины других дерев или же висел на воздухе, завязавши кольцами свои тонкие цепкие крючья, легко колеблемые воздухом.
| After reaching its middle, the vine hung down from there and was already beginning to catch at the tips of other trees or else dangled in the air, its slender, clinging tendrils curled into rings and lightly swaying in the breeze. |
Местами расходились зелёные чащи, озарённые солнцем, и показывали неосвещённое между них углубление, зиявшее, как тёмная пасть; оно было окинуто тенью, и чуть-чуть мелькали в чёрной глубине его: бежавшая узкая дорожка, обрушена неё перилы, пошатнувшаяся беседка, дуплистый дряхлый ствол ивы, седой чапыжник, густой щетиною вытыкавший из-за ивы иссохшие от страшной глушины, перепутавшиеся и скрестившиеся листья и сучья, и, наконец, молодая ветвь клёна, протянувшая сбоку свои зелёные лапы-листы, под один из которых забравшись бог весть каким образом, солнце превращало его вдруг в прозрачный и огненный, чудно сиявший в этой густой темноте.
| In places the green, sunlit thickets parted and revealed some depression in their midst, sunless and gaping like a dark maw; it would be all enveloped in shadow and one could barely, barely glimpse in its dark depths a narrow path running through it; fallen railings; a rickety arbor; the hollow, decayed trunk of a willow; a hoary Siberian pea tree that stuck out from behind the willow its thick, bristling tangle and crisscross of twigs and leaves, dried and dead because of the fearful underwoods; and, finally, a young maple branch, extending from one side its green paws of leaves. |
В стороне, у самого края сада, несколько высокорослых, не вровень другим, осин подымали огромные вороньи гнезда на трепетные свои вершины.
| Getting under one of these leaves, God alone knows how, the sun would suddenly transform it into a thing of transparency and fire that shone wondrously amid this dense darkness. Off to one side, at the very edge of the garden, a few tall aspens, rising above their fellows, lifted high into the air the enormous raven nests upon their quivering summits. |
У иных из них отдёрнутые и не вполне отделенные ветви висели вниз вместе с иссохшими листьями.
| Some of these aspens had branches broken but not completely severed, which dangled, their leaves all withered. |
Словом, все было хорошо, как не выдумать ни природе, ни искусству, но как бывает только тогда, когда они соединятся вместе, когда по нагромождённому, часто без толку, труду человека пройдёт окончательным резцом своим природа, облегчит тяжёлые массы, уничтожит грубоощутительную правильность и нищенские прорехи, сквозь которые проглядывает нескрытый, нагой план, и даст чудную теплоту всему, что создалось в хладе размеренной чистоты и опрятности.
| In short, everything was as beautiful as neither Nature alone nor art alone can conceive, but as can only be produced when they come together, when over the labor of man, often heaped up without any sense, Nature will run her conclusive burin, will lighten the heavy masses, will do away with the coarsely palpable regularity and the beggar’s rents through which the unconcealed, naked plan peers, and bestow a wondrous warmth on everything that had been created amid the frigidity of a measured purity and tidiness. |
Сделав один или два поворота, герой наш очутился наконец перед самым домом, который показался теперь ещё печальнее.
| After making a turn or two on the road, our hero found himself at last before the house itself, which now seemed more woebegone than ever. |
Зелёная плеснь уже покрыла ветхое дерево на ограде и воротах.
| Green mold had already covered the timeworn wood of the enclosure and the gates. |
Толпа строений: людских, амбаров, погребов, видимо ветшавших, – наполняла двор; возле них направо и налево видны были ворота в другие дворы.
| A throng of buildings—quarters for the domestic serfs, granaries, storehouses, all almost visibly moldering away—filled the whole courtyard; near them, to the right and left, one could see gates leading into other yards. |
Все говорило, что здесь когда-то хозяйство текло в обширном размере, и все глядело ныне пасмурно.
| Everything testified that once upon a time husbandry had been carried on on a large scale here; now everything bore a dismal look. |
Ничего не заметно было оживляющего картину: ни отворявшихся дверей, ни выходивших откуда-нибудь людей, никаких живых хлопот и забот дома!
| One could not notice anything that might animate the picture, neither a door opening, nor people coming out of anywhere, nor any of the living fuss and bustle which enliven a household. |
Только одни главные ворота были растворены, и то потому, что въехал мужик с нагруженною телегою, покрытою рогожею, показавшийся как бы нарочно для оживления сего вымершего места; в другое время и они были заперты наглухо, ибо в железной петле висел замок-исполин.
| The main gate alone was open, and that one only because a muzhik had driven in with a laden, matting-covered cart and seemed to have come on the scene for the sole purpose of animating this extinct place; another time this gate, too, would have been locked tight, inasmuch as it had a colossus of a padlock hanging on an iron ring. |
У одного из строений Чичиков скоро заметил какую-то фигуру, которая начала вздорить с мужиком, приехавшим на телеге.
| Near one of the structures Chichikov soon noticed some sort of figure that began bickering with the muzhik who had driven in the cart. |
Долго он не мог распознать, какого пола была фигура: баба или мужик.
| For a long while Chichikov could not make out the sex of this figure, whether it was a peasant woman or a muzhik. |
Платье на ней было совершенно неопределенное, похожее очень на женский капот, на голове колпак, какой носят деревенские дворовые бабы, только один голос показался ему несколько сиплым для женщины. «Ой, баба! –
| The clothing upon it was utterly indeterminate, resembling very much a woman’s housedress; on its head was a nightcap, such as village serving women wear about the house; the voice alone sounded to Chichikov somewhat too hoarse for a woman’s. “Oh, it’s a peasant woman!” |
подумал он про себя и тут же прибавил: –
| he thought to himself, and added on the spot: |
Ой, нет!» –
| “Oh, no!... |
«Конечно, баба!» –
| Oh, of course it’s a woman!” |
наконец сказал он, рассмотрев попристальнее.
| he decided at last, after a closer scrutiny. |
Фигура с своей стороны глядела на него тоже пристально.
| For her part the figure also scrutinized Chichikov closely. |
Казалось, гость был для неё в диковинку, потому что она обсмотрела не только его, но и Селифана, и лошадей, начиная с хвоста и до морды.
| A visitor, it seemed, was a rara avis for her, inasmuch as she looked closely not only at him but at Selifan as well, and the horses, too, beginning with their tails and ending with their very noses. |
По висевшим у ней за поясом ключам и по тому, что она бранила мужика довольно поносными словами, Чичиков заключил, что это, верно, ключница.
| By the keys that were dangling from her waist and from the fact that she was cursing out the muzhik in rather abusive terms, Chichikov concluded that this must surely be the housekeeper. |
– Послушай, матушка, – сказал он, выходя из брички, – что барин?..
| “I say, mother,” he began, getting out of the carriage, “is your master—” |
– Нет дома, – прервала ключница, не дожидаясь окончания вопроса, и потом, спустя минуту, прибавила: –
| “Not at home,” the housekeeper cut him short, without waiting for him to finish the question and then, after the lapse of a minute, added: |
А что вам нужно?
| “And what was it you wanted?” |
– Есть дело!
| “I have business with him.” |
– Идите в комнаты! –
| “Go in the house!” |
сказала ключница, отворотившись и показав ему спину, запачканную мукою, с большой прорехою пониже.
| said the housekeeper, turning around and showing him her back, soiled with flour and flaunting a great rent down below. |
Он вступил в тёмные широкие сени, от которых подуло холодом, как из погреба.
| Chichikov stepped into a dark, wide entry, out of which cold blew upon him as from a cellar. |
Из сеней он попал в комнату, тоже тёмную, чуть-чуть озарённую светом, выходившим из-под широкой щели, находившейся внизу двери.
| From the entry he found his way into another room that was likewise dark, very, very meagerly lit by a light that came through a broad crack below a door. |
Отворивши эту дверь, он наконец очутился в свету и был поражён представшим беспорядком.
| Opening this door he at last found himself in the light and was struck by the disorder that appeared before his eyes. |
Казалось, как будто в доме происходило мытье полов и сюда на время нагромоздили всю мебель.
| It seemed as if a general housecleaning were going on and all the furniture had been piled up here for the time being. |
На одном столе стоял даже сломанный стул, и рядом с ним часы с остановившимся маятником, к которому паук уже приладил паутину.
| There was even a broken chair standing on one of the tables and, side by side with it, a clock whose pendulum had stopped and to which a spider had already cunningly attached its web. |
Тут же стоял прислонённый с боков к стене шкаф с старинным серебром, графинчиками и китайским фарфором.
| Here, too, with one of its sides leaning against the wall, stood a dresser with antiquated silver, small carafes, and Chinese porcelain. |
На бюре, выложенном перламутною мозаикой, которая местами уже выпала и оставила после себя одни жёлтенькие желобки, наполненные клеем, лежало множества всякой всячины:
| Upon a bureau, with a marquetry of mother-of-pearl mosaic, which had already fallen out in places and left behind it only yellowish little grooves and depressions filled with crusted glue, was lying a great and bewildering omnium-gatherum: |
куча исписанных мелко бумажек, накрытых мраморным позеленевшим прессом с яичком наверху, какая-то старинная книга в кожаном переплете с красным обрезом, лимон, весь высохший, ростом не более лесного ореха, отломленная ручка кресел, рюмка с какою-то жидкостью и тремя мухами, накрытая письмом, кусочек сургучика, кусочек где-то поднятой тряпки, два пера, запачканные чернилами, высохшие, как в чахотке, зубочистка, совершенно пожелтевшая, которою хозяин, может быть, ковырял в зубах своих ещё до нашествия на Москву французов.
| a mound of scraps of paper, closely covered with writing, pressed down with a paperweight of marble turned green and having an egg-shaped little knob; some sort of ancient tome in a leather binding and with red edges; a lemon, so dried up that it was no bigger than a hazelnut; a broken-off chair arm; a wine glass with some kind of liquid and three dead flies, covered over with a letter; a bit of sealing wax; a bit of rag picked up somewhere; two quills, dirty with ink and as dried out as consumptives; a toothpick, perfectly yellowed, which its owner had probably been picking his teeth with even before Moscow had been invaded by the French. |
По стенам навешано было весьма тесно и бестолково несколько картин:
| Hung about the walls, quite closely and without much discrimination, were several pictures. |
длинный пожелтевший гравюр какого-то сражения, с огромными барабанами, кричащими солдатами в треугольных шляпах и тонущими конями, без стекла, вставленный в раму красного дерева с тоненькими бронзовыми полосками и бронзовыми же кружками по углам.
| One was a long, yellowed engraving of some military engagement or other, with enormous drums, soldiers in cocked hats yelling fit to split their throats, and drowning steeds; it was unglazed, set in a frame of mahogany with very thin strips of bronze and with whorls, also of bronze, at the corners. |
В ряд с ними занимала полстены огромная почерневшая картина, писанная масляными красками, изображавшая цветы, фрукты, разрезанный арбуз, кабанью морду и висевшую головою вниз утку.
| Alongside the other pictures hung an enormous, time-stained one that took up half a wall by itself, done in oils and depicting flowers, fruits, a cut watermelon, a boar’s head, and a wild duck hung with its head down. |
С середины потолка висела люстра в холстинном мешке, от пыли сделавшаяся похожею на шёлковый кокон, в котором сидит червяк.
| Suspended from the middle of the ceiling was a chandelier in a canvas bag, which because of its accumulated dust had taken on the appearance of a silk cocoon with the silkworm still inside. |
В углу комнаты была навалена на полу куча того, что погрубее и что недостойно лежать на столах.
| Piled up on the floor in one corner of the room were a heap of those things which were of a coarser nature and unworthy of lying about on the tables. |
Что именно находилось в куче, решить было трудно, ибо пыли на ней было в таком изобилии, что руки всякого касавшегося становились похожими на перчатки; заметнее прочего высовывался оттуда отломленный кусок деревянной лопаты и старая подошва сапога.
| Precisely what the heap consisted of it would have been difficult to determine, since the dust upon it was so copious that the hands of whosoever touched it took on a gloved appearance. More noticeable than the other things were two that stuck out of the pile: a piece broken off a wooden shovel and an old boot sole. |
Никак бы нельзя было сказать, чтобы в комнате сей обитало живое существо, если бы не возвещал его пребыванье старый, поношенный колпак, лежавший на столе.
| One could by no means have told that a living creature inhabited this room had not an old, worn nightcap, lying on one of the tables, proclaimed the fact. |
Пока он рассматривал все странное убранство, отворилась боковая дверь и взошла та же самая ключница, которую встретил он на дворе.
| As Chichikov was examining the whole strange setting of the room, a side door opened and the same housekeeper whom he had met out in the yard entered. |
Но тут увидел он, что это был скорее ключник, чем ключница: ключница по крайней мере не бреет бороды, а этот, напротив того, брил, и, казалось, довольно редко, потому что весь подбородок с нижней частью щеки походил у него на скребницу из железной проволоки, какою чистят на конюшне лошадей.
| But now he perceived that this was a chatelain rather than a chatelaine; a chatelaine, at least, has no beard to shave, whereas this fellow on the contrary had one and did shave it, although, it seemed, he did so rarely enough, since all his chin and his jowls resembled a wire-bristled currycomb. |
Чичиков, давши вопросительное выражение лицу своему, ожидал с нетерпеньем, что хочет сказать ему ключник.
| Chichikov, assuming a questioning expression, waited impatiently for what this chatelain might want to tell him. |
Ключник тоже с своей стороны ожидал, что хочет ему сказать Чичиков.
| The chatelain, for his part, waited for what Chichikov might want to tell him. |
Наконец последний, удивленный таким странным недоумением, решился спросить:
| Chichikov at last, astonished by such a strange misunderstanding, decided to ask: |
– Что ж барин?
| “Well, what about your master? |
у себя, что ли?
| Is he at home, or what?” |
– Здесь хозяин, – сказал ключник.
| “The master is here,” said the chatelain. |
– Где же? –
| “But where?” |
повторил Чичиков.
| Chichikov persisted. |
– Что, батюшка, слепы-то, что ли? –
| “What’s the matter with you, my good man, are you blind or what?” |
спросил ключник. –
| asked the chatelain. |
Эхва!
| “Oh, you! |
А вить хозяин-то я!
| Why, I am the master!” |
Здесь герой наш поневоле отступил назад и поглядел на него пристально.
| At this point our hero involuntarily took a step backward and looked at the other intently. |
Ему случалось видеть немало всякого рода людей, даже таких, какие нам с читателем, может быть, никогда не придётся увидать; но такого он ещё не видывал.
| It had been his lot to see not a few of all kinds of people, even such folk as the reader and I may never have a chance to see; but such a specimen as this he had never yet beheld. |
Лицо его не представляло ничего особенного; оно было почти такое же, как у многих худощавых стариков, один подбородок только выступал очень далеко вперёд, так что он должен был всякий раз закрывать его платком, чтобы не заплевать; маленькие глазки ещё не потухнули и бегали из-под высоко выросших бровей, как мыши, когда, высунувши из тёмных нор остренькие морды, насторожа уши и моргая усом, они высматривают, не затаился ли где кот или шалун мальчишка, и нюхают подозрительно самый воздух.
| His face did not present anything peculiar; it was almost the same as that of many gaunt old men, save that his chin jutted out far too much, so that he had to cover it with his handkerchief every time he spat to avoid slobbering on it; the fire in his little eyes had not died out and they darted about under his high, bushy eyebrows very much as mice do when, thrusting out of their dark holes their sharp little snouts, their ears perked and their whiskers twitching, they are spying out whether the cat is lurking about in ambush somewhere or whether some mischievous boy is about, and sniff the very air with suspicion. |
Гораздо замечательнее был наряд его:
| Far more remarkable was his attire. |
никакими средствами и стараньями нельзя бы докопаться, из чего состряпан был его халат: рукава и верхние полы до того засалились и залоснились, что походили на юфть, какая идёт на сапоги; назади вместо двух болталось четыре полы, из которых охлопьями лезла хлопчатая бумага.
| Through no means and efforts could one ferret out what his dressing gown had been concocted from; the sleeves and upper portions had become greasy and shiny to such a degree that they resembled the sort of soft, tar-treated leather which is used for boots; dangling in the back were four flaps instead of two, out of which the cotton-wool quilting was actually crawling in tufts! |
На шее у него тоже было повязано что-то такое, которого нельзя было разобрать: чулок ли, подвязка ли, или набрюшник, только никак не галстук.
| About his neck, too, he had tied a something that one could not make out; it might have been a stocking, or a bandage, or an abdominal supporter, but nothing that one could possibly consider a cravat. |
Словом, если бы Чичиков встретил его, так принаряженного, где-нибудь у церковных дверей, то, вероятно, дал бы ему медный грош. Ибо к чести героя нашего нужно сказать, что сердце у него было сострадательно и он не мог никак удержаться, чтобы не подать бедному человеку медного гроша.
| In a word, had Chichikov met him thus accoutered at a church door he would most probably have slipped him a small copper, inasmuch as it must be said to our hero’s credit that his heart was a compassionate one and he could never hold himself back from giving a small copper to a poor man. |
Но пред ним стоял не нищий, пред ним стоял помещик.
| But this was no beggar standing before him; standing before him was a landed proprietor. |
У этого помещика была тысяча с лишком душ, и попробовал бы кто найти у кого другого столько хлеба зерном, мукою и просто в кладях, у кого бы кладовые, амбары и сушилы загромождёны были таким множеством холстов, сукон, овчин выделанных и сыромятных, высушенными рыбами и всякой овощью, или губиной.
| This landed proprietor owned a thousand serf souls and more, and there would be no use in trying to find another who had so much wheat, in grain, flour, or simply in stacks, or one whose storerooms, warehouses, and drying sheds were cluttered with such a world of linens, cloths, sheepskins (both dressed and raw), dried fish of all sorts, and all kinds of vegetables and berries, everything the lips will accept, as they say. |
Заглянул бы кто-нибудь к нему на рабочий двор, где наготовлено было на запас всякого дерева и посуды, никогда не употреблявшейся, – ему бы показалось, уж не попал ли он как-нибудь в Москву на щепной двор, куда ежедневно отправляются расторопные тёщи и свекрухи, с кухарками позади, делать свои хозяйственные запасы и где горами белеет всякое дерево – шитое, точёное, леченое и плетеное:
| Had anyone peeped into his work yard, where there was a reserve laid by of every sort of wood and wooden utensils, never used, it would have seemed to him that he must somehow have strayed into the famous Chip Fair in Moscow, to which the wide-awake matriarchs resort daily, with their cooks behind them, to put in supplies for their households, and where every sort of wood rises in mountains of white: |
бочки, пересеки, ушаты, лагуны', жбаны с рыльцами и без рылец, побратимы, лукошки, мыкольники, куда бабы кладут свои мочки и прочий дрязг, коробья' из тонкой гнутой осины, бураки из плетеной берёстки и много всего, что идёт на потребу богатой и бедной Руси.
| nailed, turned, joined, to say nothing of wickerwork; there are barrels here, and tubs made out of half-barrels, and tubs slung on poles, and lidded buckets, and jugs with spouts and without, and honey-flagons, and bast baskets, and boxes in which countrywives keep their bundles of flax and hemp and other suchlike trash, and hampers of thin, bent aspen wood, and cylindrical boxes of woven birch bark, and a great deal of all that goes to supply the needs of rich Russia and poor. |
На что бы, казалось, нужна была Плюшкину такая гибель подобных изделий?
| What need, it seemed, had Pliushkin of such a host of these wares? |
во всю жизнь не пришлось бы их употребить даже на два таких имения, какие были у него, – но ему и этого казалось мало.
| He would never have been able to use them up in his whole lifetime even if he owned two estates instead of only one, but even this accumulation seemed small to him. |
Не довольствуясь сим, он ходил ещё каждый день по улицам своей деревни, заглядывал под мостики, под перекладины и все, что ни попадалось ему: старая подошва, бабья тряпка, железный гвоздь, глиняный черепок, – все тащил к себе и складывал в ту кучу, которую Чичиков заметил в углу комнаты.
| Not satisfied with this, he would also patrol the lanes and byways of his village every day, peering under small bridges, under planks, and in every nook and cranny, and everything that he came upon—an old sole, a woman’s rag, an iron nail, a clay shard—everything would be dragged off to his place and piled on that heap which Chichikov had noticed in a corner of the room. |
«Вон уже рыболов пошёл на охоту!» –
| “There, the fisherman is setting out for his catch!” |
говорили мужики, когда видели его, идущего на добычу.
| the muzhiks would say when they caught sight of him setting out to try his luck. |
И в самом деле, после него незачем было мести улицу: случилось проезжавшему офицеру потерять шпору, шпора эта мигом отправилась в известную кучу; если баба, как-нибудь зазевавшись у колодца, позабывала ведро, он утаскивал и ведро.
| And truly, there was no need to sweep the street after he had passed by; if a cavalry officer riding by happened to lose a spur, that spur was in an instant on its way to the pile we know of; if a peasant woman, having grown absent-minded somehow at the water well, would forget her bucket there, he would lug the bucket off, too. |
Впрочем, когда приметивший мужик уличал его тут же, он не спорил и отдавал похищенную вещь; но если только она попадала в кучу, тогда все кончено:
| However, if some muzhik, having seen him, would catch him red-handed on the spot, he would not argue and would give up the purloined article; but if ever it landed on that pile, then it was all over and done with: |
он божился, что вещь его, куплена им тогда-то, у того-то или досталась от деда.
| he called God to witness that he had bought the article at such-and-such a time from so-and-so. Or it had come down to him from his grandfather. |
В комнате своей он подымал с пола все, что ни видел: сургучик, лоскуток бумажки, пёрышко, и все это клал на бюро или на окошко.
| In his room he would pick up from the floor whatever met his eye—a bit of sealing wax, a scrap of paper, a feather— and all this he would lay on the desk or on a windowsill. |
А ведь было время, когда он только был бережливым хозяином!
| And yet there had been a time when he had been but a thrifty householder! |
был женат и семьянин, и сосед заезжал к нему пообедать, слушать и учиться у него хозяйству и мудрой скупости.
| He had been married and had a family, and one or another of his neighbors would drop in on him for dinner, to listen to him and learn husbandry and a wise miserliness. |
Все текло живо и совершалось размеренным ходом:
| All things went briskly and were performed at a smooth, even pace: |
двигались мельницы, валяльни, работали суконные фабрики, столярные станки, прядильни; везде во все входил зоркий взгляд хозяина и, как трудолюбивый паук, бегал хлопотливо, но расторопно, по всем концам своей хозяйственной паутины.
| the mills, the fulleries turned; the cloth manufactories, the carpenters’ benches, the looms were all busy; the keen eye of the master penetrated everywhere and into everything and, like the toil-loving spider, he ran bustlingly yet smartly from one end of his husbandly web to the other. |
Слишком сильные чувства не отражались в чертах лица его, но в глазах был виден ум; опытностию и познанием света была проникнута речь его, и гостю было приятно его слушать; приветливая и говорливая хозяйка славилась хлебосольством; навстречу выходили две миловидные дочки, обе белокурые и свежие, как розы; выбегал сын, разбитной мальчишка, и целовался со всеми, мало обращая внимания на то, рад ли, или не рад был этому гость.
| His features did not reflect any emotions that were too strong, but one could see intelligence in his eyes; with experience and a knowledge of the world was his speech imbued, and it was a pleasure for his guest to listen to him; the affable and talkative mistress of the house was famed for her hospitality; two pretty daughters would come out to meet you, both with flaxen-fair curls and as fresh as roses; the son would come running out, a sprightly little urchin, and would kiss everyone, paying but little attention to whether the guest liked it or not. |
В доме были открыты все окна, антресоли были заняты квартирою учителя-француза, который славно брился и был большой стрелок: приносил всегда к обеду тетерек или уток, а иногда и одни воробьиные яйца, из которых заказывал себе яичницу, потому что больше в целом доме никто её не ел.
| All the windows in the house were open; the attics had been taken for his own by the tutor, a Frenchman, who was exemplarily clean-shaven and a great hand with a hunting gun; he would often bring for dinner some black grouse or wild ducks, while at times there would be only sparrow eggs, which he would order to be made into an omelet, inasmuch as there was not another soul in the house that would eat them. |
На антресолях жила также его компатриотка, наставница двух девиц.
| There was also a fair compatriot of his living in the attics, a preceptress for the two girls. |
Сам хозяин являлся к столу в сюртуке, хотя несколько поношенном, но опрятном, локти были в порядке: нигде никакой заплаты.
| The master of the house himself would come to dinner in a frock coat, somewhat worn, true, but neat, just the same—the elbows were in good order and there was never a patch showing anywhere. |
Но добрая хозяйка умерла; часть ключей, а с ними мелких забот, перешла к нему.
| But the good lady of the house died; some of the keys and, together with them, some of the petty cares, passed on to the master. |
Плюшкин стал беспокойнее и, как все вдовцы, подозрительнее и скупее.
| Pliushkin became more restless, and, like all widowers, more suspicious and more miserly. |
На старшую дочь Александру Степановну он не мог во всем положиться, да и был прав, потому что Александра Степановна скоро убежала с штабс-ротмистром, бог весть какого кавалерийского полка, и повенчалась с ним где-то наскоро в деревенской церкви, зная, что отец не любит офицеров по странному предубеждению, будто бы все военные картёжники и мотишки.
| He could not rely in everything upon Aleksandra Stepanovna, his elder daughter, and he was right in this, since Aleksandra Stepanovna shortly ran off with a second captain of cavalry attached to God knows what regiment and married him somewhere in a hurry, in some village church, knowing that her father had no great love for military officers, because of an odd prejudice that all military men, now, were inveterate gamblers and profligate scalawags. |
Отец послал ей на дорогу проклятие, а преследовать не заботился.
| The father sent a curse after her instead of a Godspeed, but did not bother with pursuit. |
В доме стало ещё пустее.
| It became still emptier in the house. |
Во владельце стала заметнее обнаруживаться скупость, сверкнувшая в жёстких волосах его седина, верная подруга её, помогла ей ещё более развиться; учитель-француз был отпущен, потому что сыну пришла пора на службу; мадам была прогнана, потому что оказалась не безгрешною в похищении Александры Степановны; сын, будучи отправлен в губернский город, с тем чтобы узнать в палате, по мнению отца, службу существенную, определился вместо того в полк и написал к отцу уже по своём определении, прося денег на обмундировку; весьма естественно, что он получил на это то, что называется в простонародии шиш.
| The miserliness of the master began to evince itself more markedly; the gray that gleamed in his coarse hair, a faithful mate of miserliness, helped it to develop still more. The French tutor was dismissed, since the time had come for the son to enter government service. Madame la gouvernante was sent packing, since it had turned out that she had not been entirely blameless in the abduction of Aleksandra Stepanovna. The son, having been sent to the capital city of the province in order to find some berth in the administration which in his father’s opinion would benefit him, joined a regiment instead and informed his father only after doing so, when he wrote asking him for money to outfit himself; quite naturally he received in answer to this that which is called among the common folk a fig. |
Наконец последняя дочь, остававшаяся с ним в доме, умерла, и старик очутился один сторожем, хранителем и владетелем своих богатств.
| Finally his last daughter, who had stayed on in the house with him, died, and the old man was left sole watchman, guardian, and possessor of his riches. |
Одинокая жизнь дала сытную пищу скупости, которая, как известно, имеет волчий голод и чем более пожирает, тем становится ненасытнее; человеческие чувства, которые и без того не были в нем глубоки, мелели ежеминутно, и каждый день что-нибудь утрачивалось в этой изношенной развалине.
| His lonely life afforded rich fare to his miserliness, which, as everybody knows, has a wolfish appetite and which, the more it devours, the more insatiable it becomes; the human emotions, which, even as it was, were none too deep within him, shoaled more with every minute, and every day this decrepit ruin would suffer some loss. |
Случись же под такую минуту, как будто нарочно в подтверждение его мнения о военных, что сын его проигрался в карты; он послал ему от души своё отцовское проклятие и никогда уже не интересовался знать, существует ли он на свете, или нет.
| And it so fell out, at such a moment, as though on purpose to confirm his opinion of military men, that his son lost heavily at cards; he sent him a father’s heartfelt curse and thenceforth never evinced any interest to learn whether his son was still in this world or not. |
С каждым годом притворялись окна в его доме, наконец остались только два, из которых одно, как уже видел читатель, было заклеено бумагою; с каждым годом уходили из вида более и более главные части хозяйства, и мелкий взгляд его обращался к бумажкам и пёрышкам, которые он собирал в своей комнате; неуступчивее становился он к покупщикам, которые приезжали забирать у него хозяйственные произведения; покупщики торговались, торговались и наконец бросили его вовсе, сказавши, что это бес, а не человек; сено и хлеб гнили, клади и стоги обращались в чистый навоз, хоть разводи на них капусту, мука в подвалах превратилась в камень, и нужно было её рубить, к сукнам, холстам и домашним материям страшно было притронуться:
| With every year more and more windows were boarded up in the house until at last but two remained unobstructed, of which one, as the reader has already seen, had been pasted over with paper. With every year the important aspects of his estate disappeared more and more from his view, while his petty outlook was turned upon scraps of paper and stray feathers, which he accumulated in his room. He grew more and more unyielding to the commission merchants who came around to buy the produce of his estate—the commission men used to dicker with him, and dicker some more, and finally gave him up for good, saying this was a fiend and not a man. His hay and wheat rotted; the grain stacks and the hayricks turned into downright manure—you could just go ahead and grow cabbages on ’em; the flour in his cellars had turned into stone and you had to take an ax to it; it was a fearsome thing to touch his cloths, his linens, his homespuns—they turned to dust under your fingers. |
они обращались в пыль. Он уже позабывал сам, сколько у него было чего, и помнил только, в каком месте стоял у него в шкафу графинчик с остатком какой-нибудь настойки, на котором он сам сделал намётку, чтобы никто воровским образом её не выпил, да где лежало пёрышко или сургучик.
| He was already beginning to forget how much he had of this or that and remembered only in what spot the little carafe stood that held the remains of some cordial, on which carafe he had put a secret mark, so that no one might thievishly swig a drink, and he likewise remembered where that old quill ought to be and where that stub of sealing wax was. |
А между тем в хозяйстве доход собирался по-прежнему:
| And yet, in his domestic economy, the revenue and perquisites accumulated as hitherto: |
столько же оброку должен был принесть мужик, таким же приносом орехов обложена была всякая баба, столько же поставов холста должна была наткать ткачиха, – все это сваливалось в кладовые, и все становилось гниль и прореха, и сам он обратился наконец в какую-то прореху на человечестве.
| each muzhik was bound to bring in the same quitrent, every peasant woman had to bring in the same allotment of nuts, each spinster had to work just as many linen looms. All these goods, wares, and produce were dumped into the storerooms and all turned to rot and rents, and he himself had turned, at last, into a rent on the cloak of humanity. |
Александра Степановна как-то приезжала раза два с маленьким сынком, пытаясь, нельзя ли чего-нибудь получить; видно, походная жизнь с штабс-ротмистром не была так привлекательна, какою казалась до свадьбы.
| Aleksandra Stepanovna happened to visit him twice; the first time with her little son, trying to see if she mightn’t get something out of him—evidently the nomadic life with her second captain of cavalry was not so enticing as it had seemed before marriage. |
Плюшкин, однако же, её простил и даже дал маленькому внучку поиграть какую-то пуговицу, лежавшую на столе, но денег ничего не дал.
| Pliushkin forgave her, it must be said, and even allowed his grandson to play awhile with some button lying on one of the tables, but not a copper of money did he part with. |
В другой раз Александра Степановна приехала с двумя малютками и привезла ему кулич к чаю и новый халат, потому что у батюшки был такой халат, на который глядеть не только было совестно, но даже стыдно.
| The second time Aleksandra Stepanovna arrived with two little ones and brought him an Easter cake for his tea and a new dressing gown, since father had a dressing gown which it was not only a pity but an actual shame to look at. |
Плюшкин приласкал обоих внуков и, посадивши их к себе одного на правое колено, а другого на левое, покачал их совершенно таким образом, как будто они ехали на лошадях, кулич и халат взял, но дочери решительно ничего не дал; с тем и уехала Александра Степановна.
| Pliushkin petted both his grandchildren a little and, having seated one of them on his right knee and the other on his left, gave them an absolutely perfect horsie-ride; the Easter cake and the dressing gown he accepted but gave his daughter absolutely nothing, and Aleksandra Stepanovna went back even more empty-handed than she had come. |
Итак, вот какого рода помещик стоял перед Чичиковым!
| And so that’s the kind of landed proprietor who was standing before Chichikov! |
Должно сказать, что подобное явление редко попадается на Руси, где все любит скорее развернуться, нежели съёжиться, и тем поразительнее бывает оно, что тут же в соседстве подвернётся помещик, кутящий во всю ширину русской удали и барства, прожигающий, как говорится, насквозь жизнь.
| It must be said that one encounters such a phenomenon but rarely in Russia, where all things love to open up rather than to shrivel into a ball like a hedgehog, and it is all the more striking when there turns up in the immediate vicinity of such a phenomenon some landowner roistering with all the expansiveness of Russian recklessness and seigniorage, burning his candle, as they say, at both ends. |
Небывалый проезжий остановится с изумлением при виде его жилища, недоумевая, какой владетельный принц очутился внезапно среди маленьких, тёмных владельцев: дворцами глядят его белые каменные домы с бесчисленным множеством труб, бельведеров, флюгеров, окружённые стадом флигелей и всякими помещениями для приезжих гостей.
| The unfamiliar wayfarer will stop in astonishment at the sight of his dwelling, wondering what prince of the blood had suddenly turned up amid the petty, drab landed proprietors; like palaces do his white stone houses look with their innumerable multitude of chimneys, cupolas, weathercocks, surrounded with a drove of built-on wings and all sorts of apartments for the accommodation of any and all guests who might come. |
Чего нет у него?
| What won’t you find on his place? |
Театры, балы; всю ночь сияет убранный огнями и плошками, оглашённый громом музыки сад.
| Theatricals; balls; all night will his garden glow ornamented with Chinese lanterns and lampions and be pealing with the thunder of music. |
Полгубернии разодето и весело гуляет под деревьями, и никому не является дикое и грозящее в сем насильственном освещении, когда театрально выскакивает из древесной гущи озарённая поддельным светом ветвь, лишенная своей яркой зелени, а вверху тёмнее, и суровее, и в двадцать раз грознее является чрез то ночное небо и, далеко трепеща листьями в вышине, уходя глубже в непробудный мрак, негодуют суровые вершины дерев на сей мишурный блеск, осветивший снизу их корни.
| Half the province is attired in its best and gaily strolling under his trees, and no one will perceive anything wild or sinister amid this forced illumination when out of the woody thickness a branch, lit up by the artificial light yet devoid of its vivid greenery, leaps forth theatrically, while because of this light the night sky appears still darker, still more austere, and twenty times more terrible, and the trees, receding still further into the impenetrable darkness, their leaves quivering on high, make their austere summits protest indignantly at this tinselly brilliance that lights up their roots from below. |
Уже несколько минут стоял Плюшкин, не говоря ни слова, а Чичиков все ещё не мог начать разговора, развлечённый как видом самого хозяина, так и всего того, что было в его комнате.
| Pliushkin had been standing thus for several minutes by now, without uttering a word, while Chichikov still could not begin a conversation, being distracted both by the appearance of his host and by everything in his room. |
Долго не мог он придумать, в каких бы словах изъяснять причину своего посещения.
| For a long time he could not hit upon the words with which to explain the reason for his coming. |
Он уже хотел было выразиться в таком духе, что, наслышась о добродетели и редких свойствах души его, почёл долгом принести лично дань уважения, но спохватился и почувствовал, что это слишком.
| He was just about to express himself in some such high-flown vein as that, having heard such a great deal about his virtue and the rare qualities of his soul, he had deemed it his duty to pay him his due tribute of respect in person; but he brought himself up short and sensed that this was a bit much. |
Искоса бросив ещё один взгляд на все, что было в комнате, он почувствовал, что слово «добродетель» и «редкие свойства души» можно с успехом заменить словами «экономия» и «порядок»; и потому, преобразивши таким образом речь, он сказал, что, наслышась об экономии его и редком управлении имениями, он почёл за долг познакомиться и принести лично своё почтение.
| Casting another look out of the corner of his eye at all the things in the room, he sensed that for such words as virtue and rare qualities of the soul one might well substitute the words economy and orderliness, and for that reason, having reworked his speech accordingly, he said that having heard of Pliushkin’s economy and his rare skill in estate management, he had deemed it his duty to make his acquaintance and to pay him his respects in person. |
Конечно, можно было бы привести иную, лучшую причину, но ничего иного не взбрело тогда на ум.
| Of course, he might have given another and a better reason, but at the time nothing else popped into his head. |
На это Плюшкин что-то пробормотал сквозь губы, ибо зубов не было, что именно, неизвестно, но, вероятно, смысл был таков:
| In answer to this, Pliushkin mumbled something or other through his lips—inasmuch as he had no teeth; precisely what it was is not certain, but probably the sense was: |
«А побрал бы тебя чёрт с твоим почтением!»
| “Eh, may the Devil take you, respects and all!” |
Но так как гостеприимство у нас в таком ходу, что и скряга не в силах преступить его законов, то он прибавил тут же несколько внятнее:
| But since hospitality is so prevalent among us that even a miser may not transgress its laws, he at once added, somewhat more distinctly: |
«Прошу покорнейше садиться!»
| “I beg of you to be seated!” |
– Я давненько не вижу гостей, – сказал он, – да, признаться сказать, в них мало вижу проку.
| “It’s rather a long while since IVe seen any callers,” he went on, “and, I admit, I see but little good in ’em. |
Завели пренеприличный обычай ездить друг к другу, а в хозяйстве-то упущения…
| They’ve started a most indecent custom of gadding about from one to the other, and yet it means a detriment to your household ... |
да и лошадей их корми сеном!
| and besides, you’ve got to give their horses hay! |
Я давно уж отобедал, а кухня у меня низкая, прескверная, и труба-то совсем развалилась: начнёшь топить, ещё пожару наделаешь.
| I’ve long since had my dinner, besides my kitchen has such a low ceiling, as abominable a kitchen as you ever saw, and the chimney, now, has fallen all to pieces; if you light the stove you’ll put the whole place on fire, like as not—” |
«Вон оно как! –
| “So that’s the way it is!” |
подумал про себя Чичиков. –
| Chichikov reflected inwardly. |
Хорошо же, что я у Собакевича перехватил ватрушку да ломоть бараньего бока».
| “It’s a good thing, then, that I managed to stay my hunger with a tart of curds and a slice of the side of mutton at Sobakevich’s.” |
– И такой скверный анекдот, что сена хоть бы клок в целом хозяйстве! –
| “And what vile luck, there isn’t as much as a wisp of hay on the whole place!” |
продолжал Плюшкин. –
| Pliushkin continued.” |
Да и в самом деле, как приберётесь его?
| And, really, how is one to store it up? |
землишка маленькая, мужик ленив, работать не любит, думает, как бы в кабак…
| There’s so little land; the muzhik is lazy, not overfond of work; all he thinks of is how he might sneak off to the tavern .. . |
того и гляди, пойдёшь на старости лет по миру!
| like as not, one may have to go out into the world and beg in one’s old age!” |
– Мне, однако же, сказывали, – скромно заметил Чичиков, – что у вас более тысячи душ.
| “However, I’ve been told,” Chichikov put in discreetly, “that you have over a thousand souls.” |
– А кто это сказывал?
| “And who was telling you that? |
А вы бы, батюшка, наплевали в глаза тому, который это сказывал!
| Why, my good man, you should have spit in the eye of whoever told it to you! |
Он, пересмешник видно, хотел пошутить над вами.
| He must have been a great wag; evidently he wanted to have a bit of fun at your expense. |
Вот, бают, тысячи душ, а поди-тка сосчитай, а и ничего не начтёшь!
| There, they’re blabbing about a thousand souls, but you just go and count ’em, and you won’t count up anything at all! |
Последние три года проклятая горячка выморила у меня здоровенный куш мужиков.
| The last three years the accursed fever has carried off no end of my muzhiks.” |
– Скажите!
| “You don’t say! |
и много выморила? –
| And has it actually carried off many?” |
воскликнул Чичиков с участием.
| Chichikov exclaimed with concern. |
– Да, снесли многих.
| “Yes, a lot of them have been carried off.” |
– А позвольте узнать: сколько числом?
| “Yes, but permit me to ask, what was the exact number?” |
– Душ восемьдесят.
| “Eighty head.” |
– Нет?
| “No!” |
– Не стану лгать, батюшка.
| “I’m not going to lie about it, my good sir.” |
– Позвольте ещё спросить: ведь эти души, я полагаю, вы считаете со дня подачи последней ревизии?
| “Allow me to ask you something else—you reckon these souls from the day when you submitted the last census to the Bureau of Audits?” |
– Это бы ещё слава богу, – сказал Плюшкин, – да лих-то, что с того времени до ста двадцати наберётся.
| “I’d thank God if that were the case,” said Pliushkin, “but the trouble is that they would add up to a hundred and twenty since that time.” |
– Вправду?
| “Really? |
Целых сто двадцать? –
| All of a hundred and twenty?” |
воскликнул Чичиков и даже разинул несколько рот от изумления.
| Chichikov exclaimed and even let his jaw drop a little from astonishment. |
– Стар я, батюшка, чтобы лгать: седьмой десяток живу! –
| “I’m too old, my good man, to go in for lying now; I’m going on my seventh decade now!” |
сказал Плюшкин.
| said Pliushkin. |
Он, казалось, обиделся таким почти радостным восклицанием.
| He had, apparently, taken umbrage at such an almost joyous exclamation. |
Чичиков заметил, что в самом деле неприлично подобное безучастие к чужому горю, и потому вздохнул тут же и сказал, что соболезнует.
| Chichikov perceived that such a lack of concern for another’s woe was really unseemly, and for that reason immediately heaved a sigh and said that he commiserated with him. |
– Да ведь соболезнование в карман не положишь, – сказал Плюшкин. –
| “Yes, but commiseration isn’t anything you can put in your pocket,” Pliushkin remarked. |
Вот возле меня живет капитан; чёрт знает его, откуда взялся, говорит – родственник:
| “There, now, there’s a certain captain lives near me, the Devil knows where he has bobbed up from; he says he’s a relative of mine. ‘ |
«Дядюшка, дядюшка!» –
| ‘Dear Uncle, dear Uncle!’— |
и в руку целует, а как начнёт соболезновать, вой такой подымет, что уши береги.
| !’—and he kisses my hand. Well, when he starts in commiserating, he’ll set up such a howl that you’d better watch out for your ears. |
С лица весь красный: пеннику, чай, насмерть придерживается.
| His face is all ruddy—he must be clinging to strong brandy for dear life, I guess. |
Верно, спустил денежки, служа в офицерах, или театральная актриса выманила, так вот он теперь и соболезнует!
| Probably he squandered every copper he had at the time he was serving as an officer, or some play-acting jade wheedled everything out of him, so now he’s taken to commiserating!” |
Чичиков постарался объяснить, что его соболезнование совсем не такого рода, как капитанское, и что он не пустыми словами, а делом готов доказать его и, не откладывая дела далее, без всяких обиняков, тут же изъявил готовность принять на себя обязанность платить подати за всех крестьян, умерших такими несчастными случаями.
| Chichikov made an attempt to explain that his commiseration was not at all of the same sort as the captain’s, and that he was ready to prove this not in empty words but in deeds, and, without putting the matter off further, without any beating about the bush, announced right then and there his readiness to assume the obligation of paying taxes on all those serfs who had died through such unfortunate causes. |
Предложение, казалось, совершенно изумило Плюшкина.
| This proposal, it seemed, utterly amazed Pliushkin. |
Он, вытаращив глаза, долго смотрел на него и наконец спросил:
| For a long while he stared at his guest with his eyes starting out of his head and finally asked: |
– Да вы, батюшка, не служили ли в военной службе?
| “But I say, my good man, were you ever in the military service, by any chance?” |
– Нет, – отвечал Чичиков довольно лукаво, – служил по статской.
| “No,” Chichikov answered him, rather slyly, “I was in the Civil Service.” |
– По статской? –
| “Civil Service?” |
повторил Плюшкин и стал жевать губами, как будто что-нибудь кушал. –
| Pliushkin repeated and fell to munching his lips, as though he were eating something. |
Да ведь как же?
| “But how can you do such a thing as that? |
Ведь это вам самим-то в убыток?
| Why, it would mean a loss to you, wouldn’t it?” |
– Для удовольствия вашего готов и на убыток.
| “To give you pleasure I am ready even to face a loss.” |
– Ах, батюшка!
| “Ah, my good sir! |
ах, благодетель мой! –
| Ah, my benefactor!” |
вскрикнул Плюшкин, не замечая от радости, что у него из носа выглянул весьма некартинно табак, на образец густого копия, и полы халата, раскрывшись, показали платье, не весьма приличное для рассматриванья. –
| Pliushkin cried out, not noticing in his joy that the snuff had slipped out of his nose quite unpic-turesquely, looking like coffee grounds, and that the skirts of his dressing gown, opening, had revealed his underlinen, which was not a quite seemly object to contemplate. |
Вот утешили старика!
| “There, how you have comforted an old man! |
Ах, господи ты мой!
| Ah, my Lord! |
ах, святители вы мои!.. –
| Ah, all ye saints!” |
Далее Плюшкин и говорить не мог.
| After which Pliushkin could not utter another word. |
Но не прошло и минуты, как эта радость, так мгновенно показавшаяся на деревянном лице его, так же мгновенно и прошла, будто её вовсе не бывало, и лицо его вновь приняло заботливое выражение.
| But hardly a minute had passed when this joy, which had so momentarily appeared upon his wooden features, passed just as momentarily, just as if it had never been, and his face assumed anew an expression of care. |
Он даже утёрся платком и, свернувши его в комок, стал им возить себя по верхней губе.
| He even mopped his face with his handkerchief and, having rolled it up into a wad, began passing it over his upper lip. |
– Как же, с позволения вашего, чтобы не рассердить вас, вы за всякий год берётесь платить за них подать?
| “But just how, if you will be kind enough to tell me, since I don’t want to anger you—how are you undertaking to pay taxes on them? |
и деньги будете выдавать мне или в казну?
| Will you pay them every year, and will you pay the money out to me or to the Treasury?” |
– Да мы вот как сделаем:
| “Why, here’s how we’ll work it: |
мы совершим на них купчую крепость, как бы они были живые и как бы вы их мне продали.
| we’ll put through a purchase deed for them, just as though they were still living and as though you had sold them to me.” |
– Да, купчую крепость… –
| “Yes, a purchase deed.. .” |
сказал Плюшкин, задумался и стал опять кушать губами. –
| said Pliushkin, falling into deep thought and beginning to chew his lips again, as if he were munching something. |
Ведь вот купчую крепость – всё издержки.
| “That there purchase deed, now, it all means expenses. |
Приказные такие бессовестные!
| The clerks are so conscienceless! |
Прежде, бывало, полтиной меди отделаешься да мешком муки, а теперь пошли целую подводу круп, да и красную бумажку прибавь, такое сребролюбие!
| In former days you could get away with giving them half a ruble in coppers and a bag of flour, maybe, but nowadays you’ve got to send ’em a whole wagonload of all sorts of grits, and then add on a red ten-ruble note, that’s how avaricious they are! |
Я не знаю, как священники-то не обращают на это внимание; сказал бы какое-нибудь поучение:
| I don’t know why the priests never give a thought to this. There, if but someone would give a sermon on it: |
ведь что ни говори, а против слова-то божия не устоишь.
| No matter what anyone may say, there’s no one can withstand the Word of God!”2 |
«Ну, ты, я думаю, устоишь!» –
| “Well, you would withstand it, I think!” |
подумал про себя Чичиков и произнёс тут же, что, из уважения к нему, он готов принять даже издержки по купчей на свой счёт.
| Chichikov thought to himself and at once declared that, out of personal regard for Pliushkin, he was willing to take upon himself even the expenses connected with the purchase deed. |
Услыша, что даже издержки по купчей он принимает на себя, Плюшкин заключил, что гость должен быть совершенно глуп и только прикидывается, будто служил по статской, а, верно, был в офицерах и волочился за актёрками.
| On hearing that Chichikov was assuming even these expenses, Pliushkin concluded that his guest must be an utter simpleton and had merely pretended when claiming that he had been in the Civil Service but, of a certainty, must have served as an officer and dangled after play actresses. |
При всем том он, однако ж, не мог скрыть своей радости и пожелал всяких утешений не только ему, но даже и деткам его, не спросив, были ли они у него, или нет.
| With all that, however, he could not conceal his joy and wished all sorts of pleasant things not only to Chichikov but even to his little ones, without having asked whether he had any or not. |
Подошёл к окну, постучал он пальцами в стекло и закричал:
| Walking up to the window, he rapped his fingers against the glass and called out: |
«Эй, Прошка!»
| “Hey, Proshka!” |
Чрез минуту было слышно. что кто-то вбежал впопыхах в сени, долго возился там и стучал сапогами, наконец дверь отворилась и вошёл Прошка, мальчик лет тринадцати, в таких больших сапогах, что, ступая, едва не вынул из них ноги.
| A minute later they heard someone come running hurriedly into the entry and fussing there a long while with much clatter of boots; at last the door opened and Proshka came in, a lad of thirteen, in such large boots that at every step he took he all but stepped out of them. |
Почему у Прошки были такие большие сапоги, это можно узнать сейчас же:
| The reason Proshka had such large boots can be learned without much delay: |
у Плюшкина для всей дворни, сколько ни было её в доме, были одни только сапоги, которые должны были всегда находиться в сенях.
| Pliushkin had for all his domestics, no matter how many of them might be in the house, but the one pair of boots, which always had to be left standing in the entry. |
Всякий призываемый в барские покои обыкновенно отплясывал через весь двор босиком, но, входя в сени, надевал сапоги и таким уже образом являлся в комнату.
| Everyone who was summoned to the master’s chambers usually had to prance barefoot through the entire yard, but upon coming into the entry had to put on these boots and appear in the room only when thus shod. |
Выходя из комнаты, он оставлял сапоги опять в сенях и отправлялся вновь на собственной подошве.
| On coming out of the room he had to leave the boots in the entry again and set out anew on his own soles. |
Если бы кто взглянул из окошка в осеннее время и особенно когда по утрам начинаются маленькие изморози, то бы увидел, что вся дворня делала такие скачки, какие вряд ли удастся выделать на театрах самому бойкому танцовщику.
| Had anyone glanced out of the little window at the time of autumn, and especially when slight hoarfrosts set in of mornings, he would have seen all the domestics going through such leaps as even the sprightliest of male ballet dancers in the theaters could hardly succeed in performing. |
– Вот посмотрите, батюшка, какая рожа! –
| “There, have a look, my good man, what a phiz!” |
сказал Плюшкин Чичикову, указывая пальцем на лицо Прошки. –
| said Pliushkin to Chichikov, pointing a finger at Proshka’s face. |
Глуп ведь как дерево, а попробуй что-нибудь положить, мигом украдёт!
| “Why, he’s as stupid as a block of wood, but you just try to leave anything lying around, he’ll steal it in a moment! |
Ну, чего ты пришёл, дурак, скажи, чего? –
| There, what did you come for, you fool? Tell me, what for?” |
Тут он произвёл небольшое молчание, на которое Прошка отвечал тоже молчанием. –
| Here he fell into silence for a short while, to which Proshka responded with a like silence. “Get a samovar going, do you hear? |
Поставь самовар, слышишь, да вот возьми ключ да отдай Мавре, чтобы пошла в кладовую: там на полке есть сухарь из кулича, который привезла Александра Степановна, чтобы подали его к чаю!..
| And here, take this key, give it to Mavra and let her go to the storeroom; there, on a shelf, is a dried-up Easter cake that Aleksandra Stepanovna brought me—let it be served with the tea!... |
Постой, куда же ты?
| Hold on, where are you off to? |
Дурачина! эхва, дурачила!
| Eh, you, what a great fool you are! |
Бес у тебя в ногах, что ли, чешется?..
| Has the fiend got you by the legs, or what, that you’re itching to be off? |
ты выслушай прежде:
| You listen to all I’ve got to tell you first. |
сухарь-то сверху, чай, поиспортился, так пусть соскоблит его ножом да крох не бросает, а снесёт в курятник.
| The Easter cake must have gotten moldy on top, I guess, so let her scrape it off with a knife, but don’t let her throw the crumbs away—let her bring them over to the henhouse for feed. |
Да смотри ты, ты не входи, брат, в кладовую, не то я тебя, знаешь!
| And look now, don’t you be going into the storeroom, brother, or else I’ll treat you to—you know what? |
березовым-то веником; чтобы для вкуса-то!
| A bundle of birch twigs, just to let you know what they taste like, now! |
Вот у тебя теперь славный аппетит, так чтобы ещё был получше!
| There, you’ve got a glorious appetite as it is, but that will whet it still more! |
Вот попробуй-ка пойти в кладовую, а я тем временем из окна стану глядеть.
| There, you just try to set foot in the storeroom, for I’ll be watching you from the window all the time! |
Им ни в чем нельзя доверять, – продолжал он, обратившись к Чичикову, после того как Прошка убрался вместе с своими сапогами.
| You can’t trust them in a single thing,” he resumed, turning to Chichikov after Proshka, boots and all, had cleared out of the room. |
Вслед за тем он начал и на Чичикова посматривать подозрительно.
| After that he began throwing suspicious glances at Chichikov as well. |
Черты такого необыкновенного великодушия стали ему казаться невероятными, и он подумал про себя:
| The various aspects of such an unusual magnanimity began to seem improbable to him, and he pondered: |
«Ведь чёрт его знает, может быть, он просто хвастун, как все эти мотишки; наврёт, наврёт, чтобы поговорить да напиться чаю, а потом и уедет!»
| “Why, the Devil knows him, perhaps he is merely a common braggart, like all these profligate scalawags; he’ll tell you a pack of lies, and then another, just for the sake of talking and getting his fill of tea, and then will be off in his fine carriage!” |
А потому из предосторожности и вместе желая несколько поиспытать его, сказал он, что недурно бы совершить купчую поскорее, потому что-де в человеке не уверен: сегодня жив, а завтра и бог весть.
| And therefore, out of precaution, and at the same time wishing to test him out to some extent, he said it might not be a bad idea to make out the purchase deed as speedily as possible, j since the life of man is so uncertain— today he lives, but as for the morrow, God alone knows. |
Чичиков изъявил готовность совершить её хоть сию же минуту и потребовал только списка всем крестьянам.
| Chichikov evinced a readiness to make out the purchase deed that very instant; all he asked for was a list of the dead serfs. |
Это успокоило Плюшкина.
| This pacified Pliushkin. |
Заметно было, что он придумывал что-то сделать, и точно, взявши ключи, приблизился к шкафу и, отпёрши дверцу, рылся долго между стаканами и чашками и наконец произнёс:
| One could see that now he was contemplating some action, and sure enough, taking his keys he walked up to the dresser and, having opened the door, rummaged for a long time among the tumblers and cups therein and at last declared: |
– Ведь вот не сыщешь, а у меня был славный ликёрчик, если только не выпили! народ такие воры!
| “There, I can’t find it, and yet I had a fine cordial, if only it hasn’t been drunk up, my people are such thieves! |
А вот разве не это ли он? –
| But wait, isn’t this it?” |
Чичиков увидел в руках его графинчик, который был весь в пыли, как в фуфайке. –
| Chichikov beheld a small carafe in his hands, which was all covered with dust, as if with a wool jersey. |
Ещё покойница делала, – продолжал Плюшкин, – мошенница ключница совсем было его забросила и даже не закупорила, каналья!
| “Goes back to my late wife, she made it herself,” Pliushkin went on. “My scoundrelly housekeeper had thrown it aside altogether and didn’t even cork it up, the creature! |
Козявки и всякая дрянь было напичкались туда, но я весь сор-то повынул, и теперь вот чистенькая; я вам налью рюмочку.
| Little bugs and all sorts of trash managed to get in it, but I got all the rubbish out and now it’s as clear as can be—let me pour a little glass out for you.” |
Но Чичиков постарался отказаться от такого ликёрчика, сказавши, что он уже и пил и ел.
| But Chichikov did his best to decline such a fine cordial, saying that he had already dined and wined. |
– Пили уже и ели! –
| “You have already dined and wined!” |
сказал Плюшкин. –
| Pliushkin exclaimed. |
Да, конечно, хорошего общества человека хоть где узнаешь: он не ест, а сыт; а как эдакой какой-нибудь воришка, да его сколько ни корми…
| “Why, of course, one can always tell a man who moves in good society no matter where he is—he doesn’t eat, yet he’s full; but when it’s some petty thief or other, it doesn’t make any difference how much you feed him.... |
Ведь вот капитан – приедет:
| That captain will come, for instance: ‘ |
«Дядюшка, говорит, дайте чего-нибудь поесть!»
| ‘Uncle dear,’ says he, ‘let me have something to eat!’ |
А я ему такой же дядюшка, как он мне дедушка.
| !’And I’m as much of an uncle to him as he is a grandfather to me. |
У себя дома есть, верно, нечего, так вот он и шатается!
| Probably he must go without anything at all to eat at home, and so he’s traipsing around! |
Да, ведь вам нужен реестрик всех этих тунеядцев?
| Oh, yes, you need a list of all these drones? |
Как же, я, как знал, всех их списал на особую бумажку, чтобы при первой подаче ревизии всех их вычеркнуть.
| By all means! I wrote all their names out on a separate piece of paper, to the best of my knowledge, so as to cross them out, first thing, when submitting a new census.” |
Плюшкин надел очки и стал рыться в бумагах.
| Pliushkin put on spectacles and began rummaging among his papers. |
Развязывая всякие связки, он попотчевал своего гостя такою пылью, что тот чихнул.
| As he untied all sorts of packets he regaled his guest with such dust that the latter had to sneeze. |
Наконец вытащил бумажку, всю исписанную кругом.
| At last the old man drew out a bit of paper, entirely crisscrossed with writing. |
Крестьянские имена усыпали её тесно, как мошки.
| The names of the peasants were as closely clustered on it as midges. |
Были там всякие:
| There were all sorts of names on it: |
и Парамонов, и Пименов, и Пантелеймонов, и даже выглянул какой-то Григорий Доезжай-не-доедешь; всех было сто двадцать с лишком.
| Paramonovs, and Pimenovs, and Panteleimonovs, and there even popped up a certain Grigorii Doezhai-ne-doedesh (Try-to-get-there-but-you-won’t); there were actually more than a hundred and twenty of them. |
Чичиков улыбнулся при виде такой многочисленности.
| Chichikov smiled upon seeing such a multitude. |
Спрятав её в карман, он заметил Плюшкину, что ему нужно будет для совершения крепости приехать в город.
| Having put the list away in his pocket, he remarked to Pliushkin that, to execute the purchase deed, his host would have to go into town. |
– В город?
| “Into town? |
Да как же?..
| But how can I?... |
а дом-то как оставить?
| And how can I ever leave the house? |
Ведь у меня народ или вор, или мошенник: в день так оберут, что и кафтана не на чем будет повесить.
| For not a one of my people but is a thief or a swindler; they’ll strip me so in one day that there won’t be a nail left to hang my overcoat on.” |
– Так не имеете ли кого-нибудь знакомого?
| “Haven’t you some friend in town, then?” |
– Да кого же знакомого?
| “There, now, what friend? |
Все мои знакомые перемёрли или раззнакомились.
| All my friends have died off, or have dropped their friendship.... |
Ах, батюшка!
| Ah, my good fellow, what am I talking about! |
как не иметь, имею! –
| Of course I have!” |
вскричал он. –
| he cried out. |
Ведь знаком сам председатель, езжал даже в старые годы ко мне, как не знать!
| “Why, I know none other than the Chairman of the Administrative Offices himself; in the old days he even used to come out to see me. How can I help but know him? |
однокорытниками были, вместе по заборам лазили!
| We used to eat out of the same trough, we used to climb fences together! |
как не знакомый?
| What else should we be but friends? |
уж такой знакомый!
| And what a friend!... |
так уж не к нему ли написать?
| Should I write to him, then, perhaps?” |
– И, конечно, к нему.
| “Why, by all means write to him!” |
– Как же, уж такой знакомый!
| “Surely, and what a friend, at that! |
в школе были приятели.
| We were schoolmates.” |
И на этом деревянном лице вдруг скользнул какой-то тёплый луч, выразилось не чувство, а какое-то бледное отражение чувства, явление, подобное неожиданному появлению на поверхности вод утопающего, произведшему радостный крик в толпе, обступившей берег.
| And suddenly some warm ray glided over those wooden features; there appeared an expression of—no, not of emotion, but of a pale reflection of emotion: |
Но напрасно обрадовавшиеся братья и сестры кидают с берега веревку и ждут, не мелькнёт ли вновь спина или утомлённые бореньем руки, – появление было последнее.
| a phenomenon like that of the unexpected emergence upon the surface of the waters of a drowning man, which evokes a joyous shout from the crowd thronging the bank; but his brothers and sisters have rejoiced in vain, and in vain do they cast from the bank a rope and wait whether there will not appear anew the drowning man’s back, or his arms wearied with the struggle—he has come up for the last time. |
Глухо все, и ещё страшнее и пустыннее становится после того затихнувшая поверхность безответной стихии.
| All is over, and yet more fearsome and desolate does the stilled surface of the unresponsive element become thereafter. |
Так и лицо Плюшкина вслед за мгновенно скользнувшим на нем чувством стало ещё бесчувственней и ещё пошлее.
| And so it was with Pliushkin’s face: immediately following the emotion that had glided over it, it became still more impassive and still more vulgar. |
– Лежала на столе четвёртка чистой бумаги, – сказал он, – да не знаю, куда запропастилась: люди у меня такие негодные! –
| “I had a sheet of clean paper lying on the table,” said he, “but I don’t know where it has ever gone to; my people are all such a worthless lot!” |
Тут стал он заглядывать и под стол и на стол, шарил везде и наконец закричал; – Мавра!
| Here he began looking for it on the table and under it; he groped all over and at last set up a shout: “Mavra! |
а Мавра!
| Hey, there, Mavra!” |
На зов явилась женщина с тарелкой в руках, на которой лежал сухарь, уже знакомый читателю.
| A woman appeared in answer to the call, carrying a plate on which lay the stale Easter cake, which the reader already knows about. |
И между ними произошёл такой разговор:
| Whereupon the following dialogue took place between them: |
– Куда ты дела, разбойница, бумагу?
| “Wherever did you hide that paper, you murderess?” |
– Ей-богу, барин, не видывала, опричь небольшого лоскутка, которым изволили прикрыть рюмку.
| “Honest to God, master, I ain’t laid eyes on any paper, save for a small scrap that you used to cover your wineglass with.” |
– А вот я по глазам вижу, что подтибрила.
| “There, I can see by your eyes that you sneaked off with it.” |
– Да на что ж бы я подтибрила?
| “And what would I be sneaking off with it for? |
Ведь мне проку с ней никакого; я грамоте не знаю.
| Why, I have no use for it at all: I don t know how to read or write.” |
– Врёшь, ты снесла пономаренку: он маракует, так ты ему и снесла.
| “You lie; you carried it off to that little sexton; he’s forever scribbling away, and so you carried it off to him.” |
– Да пономаренок, если захочет, так достанет себе бумаги.
| “Why, that sexton, should he want to, can get his own paper. |
Не видал он вашего лоскутка!
| He never laid eyes on your scrap of paper.” |
– Вот погоди-ка: на страшном суде черти припекут тебя за это железными рогатками!
| “You just wait; on the dread Day of Judgment the devils will make it hot for you with their iron pitchforks. |
вот посмотришь, как припекут!
| You’ll see how hot they’ll make it for you!” |
– Да за что же припекут, коли я не брала и в руки четвёртки?
| “But why should they be making it hot for me, when I never laid a finger on that paper? |
Уж скорее другой какой бабьей слабостью, а воровством меня ещё никто не попрекал.
| If it were some other womanish frailty, well and good, but thieving is something no one has ever yet reproached me with.” |
– А вот черти-то тебя и припекут!
| “Oh, but will the devils make it hot for you! ‘ |
скажут: «А вот тебе, мошенница, за то, что барина-то обманывала!»,
| ‘There,’ they’ll be saying, ‘take that, you conniver, for the way you fooled your master!’ |
да горячими-то тебя и припекут!
| and they’ll make it hot for you with their red-hot pitchforks, they will!” |
– А я скажу:
| “And I’ll say: ‘ |
«Не за что!
| ‘You got no call to do it! |
ей-богу, не за что, не брала я…»
| As God is my witness, you got no call to do it, I didn’t take it!’ |
Да вон она лежит на столе.
| Why, it’s lying right there on the table! |
Всегда понапраслиной попрекаете!
| You’re always reproaching a body, for nothing at all!” |
Плюшкин увидел, точно, четвёртку и на минуту остановился, пожевал губами и произнёс:
| And, true enough, Pliushkin caught sight of the paper; pausing for a moment, he munched his lips and said: |
– Ну, что ж ты расходилась так?
| “There, why did you fly off the handle like that? |
Экая занозистая!
| What a touchy creature! |
Ей скажи только одно слово, а она уж в ответ десяток!
| You tell her but one word, and she’ll come back at you with ten. Go on, now, bring me something so I can seal a letter. Wait, hold on! |
Поди-ка принеси огоньку запечатать письмо. Да стой, ты схватишь сальную свечу, сало дело топкое: сгорит – да и нет, только убыток, а ты принеси-ка мне лучинку!
| You’ll grab a tallow candle; tallow melts, it will burn up and there’s nothing left, just so much loss; guess you’d better bring me a bit of kindling wood!” |
Мавра ушла, а Плюшкин, севши в кресла и взявши в руку перо, долго ещё ворочал на все стороны четвёртку, придумывая: нельзя ли отделить от неё ещё осьмушку, но наконец убедился, что никак нельзя; всунул перо в чернильницу с какою-то заплесневшею жидкостью и множеством мух на дне и стал писать, выставляя буквы, похожие на музыкальные ноты, придерживая поминутно прыть руки, которая расскакивалась по всей бумаге, лепя скупо строка на строку и не без сожаления подумывая о том, что все ещё останется много чистого пробела.
| Mavra went off, while Pliushkin, seating himself in an easy chair and picking up a quill, for a long while kept on turning the paper this way and that, figuring if there weren’t some means or other of tearing even one-eighth off it, but finally became convinced that there was no possible way of accomplishing this, whereupon he thrust the quill into the inkpot that held some sort of fluid with scum on top and a multitude of flies at the bottom and fell to writing, forming letters that looked like musical notes, at every moment curbing the impetuosity of his hand to keep it from racing all over the paper and instead meanly adding crabbed line to crabbed line as he reflected, not without regret, that there would still be a great deal of white space left. |
И до такой ничтожности, мелочности, гадости мог снизойти человек! мог так измениться!
| And is it to such insignificance, such pettiness, such vileness that a man could sink? |
И похоже это на правду?
| Could a man change to such an extent? |
Все похоже на правду, все может статься с человеком.
| And does all this have any verisimilitude? All this has verisimilitude, all this can befall a man. |
Нынешний же пламенный юноша отскочил бы с ужасом, если бы показали ему его же портрет в старости.
| The fiery youth of the present would recoil in horror were you to show him a portrait of himself in his old age. |
Забирайте же с собою в путь, выходя из мягких юношеских лет в суровое ожесточающее мужество, забирайте с собою все человеческие движения, не оставляйте их на дороге, не подымете потом!
| Take along with you, then, on setting out upon your way, as you emerge from the gentle years of youth into stern, coarsening manhood, take along with you all the humane impulses, abandon them not on the road; you will never retrieve them after! |
Грозна страшна грядущая впереди старость, и ничего не отдаёт назад и обратно!
| Sinister, fearsome is the old age that will come upon you farther along the way, and it never releases aught nor ever aught returns! |
Могила милосерднее её, на могиле напишется:
| The grave is more merciful than it; upon the grave will be inscribed: |
«Здесь погребён человек!», но ничего не прочитаешь в хладных, бесчувственных чертах бесчеловечной старости.
| Here Lies a Man, but naught will you read upon the frigid, insensate features of inhuman old age. |
– А не знаете ли вы какого-нибудь вашего приятеля, – сказал Плюшкин, складывая письмо, – которому бы понадобились беглые души?
| “But do you know some friend of yours, perhaps,” asked Pliushkin, folding the letter, “who might have need of runaway souls?” |
– А у вас есть и беглые? –
| “Why, have you any runaways too?” |
быстро спросил Чичиков, очнувшись.
| Chichikov asked quickly, immediately on the qui vive. |
– В том-то и дело, что есть.
| “That’s just it, I do have. |
Зять делал выправки: говорит, будто и след простыл, но ведь он человек военный:
| My son-in-law made inquiries; he says that apparently there’s never a trace of them by now; but then, he’s a military man, all he can do right is clink his spurs. |
мастер притопывать шпорой, а если бы хлопотать по судам…
| But as for trying to accomplish something in the courts—” |
– А сколько их будет числом?
| “And how many might you have of them?” |
– Да десятков до семи тоже наберётся.
| “Well, they may add up to as many as seventy.” |
– Нет?
| “Really?” |
– А ей-богу так!
| “Yes, by God! |
Ведь у меня что год, то бегают.
| Why, not a year passes but what some of them run off from me. |
Народ-то больно прожорлив, от праздности завёл привычку трескать, а у меня есть и самому нечего…
| My people are no end gluttonous; out of sheer idleness they’ve gotten into the habit of stuffing their guts, whereas I haven’t a thing to eat even myself. ... |
А уж я бы за них что ни дай взял бы.
| Yes, and I’d take anything you’d give me for them. |
Так посоветуйте вашему приятелю-то: отыщись ведь только десяток, так вот уж у него славная деньга.
| So you just advise that friend of yours, now; if he should recapture but half a score souls he would already have a goodly sum. |
Ведь ревизская душа стоит в пятистах рублях.
| For, after all, a serf-soul registered with the Bureau of Audits is worth five hundred rubles.” |
«Нет, этого мы приятелю и понюхать не дадим», – сказал про себя Чичиков и потом объяснил, что такого приятеля никак не найдётся, что одни издержки по этому делу будут стоить более, ибо от судов нужно отрезать полы собственного кафтана да уходить подалее; но что если он уже действительно так стиснут, то, будучи подвигнут участием, он готов дать…
| “No, we won’t let any friend have even a sniff of this,” said Chichikov to himself and then explained that one could never find such a friend as that, inasmuch as the mere outlay involved would cost more than any serf was worth, for once you got tangled with the law and lawyers you would have to cut off the skirts of your own coat to get out of their clutches as fast and as far as possible; but if he, Pliushkin, was so hard-pressed, then he, Chichikov, being motivated by sympathy, was ready to give him ... |
но что это такая безделица, о которой даже не стоит и говорить.
| but it was such a trifle that it was not worthwhile even talking about it. |
– А сколько бы вы дали? –
| “But how much would you give?” |
спросил Плюшкин и сам ожидовел: руки его задрожали, как ртуть.
| asked Pliushkin and became the utter miser; his hands began to quiver like quicksilver. |
– Я бы дал по двадцати пяти копеек за душу.
| “I would give you five-and-twenty kopecks per soul!” |
– А как вы покупаете, на чистые?
| “And what would your terms be, spot cash?” |
– Да, сейчас деньги.
| “Yes, you would get the money at once.” |
– Только, батюшка, ради нищеты-то моей, уже дали бы по сорока копеек.
| “Only, my good man, for the sake of my poverty, you ought to make it forty kopecks each, really.” |
– Почтеннейший! –
| “My most esteemed friend!” |
сказал Чичиков, – не только по сорока копеек, по пятисот рублей заплатил бы!
| said Chichikov. “By right it should be not only forty kopecks a soul; I would, if I could, pay you five hundred rubles apiece! |
с удовольствием заплатил бы, потому что вижу – почтенный, добрый старик терпит по причине собственного добродушия.
| I would pay it with pleasure, inasmuch as I behold before me a venerable, kindly old man who is enduring hardship because of his own kindheartedness—” |
– А ей-богу, так!
| “Ah, by God, that is so! |
ей-богу, правда! –
| By God, that’s the truth!” |
сказал Плюшкин, свесив голову вниз и сокрушительно покачав её. –
| said Pliushkin, hanging his head down and shaking it sadly. |
Всё от добродушия.
| “It all comes of being so kind-hearted.” |
– Ну, видите ли, я вдруг постигнул ваш характер.
| “There, you see, it didn’t take me long to grasp your character. |
Итак, почему ж не дать бы мне по пятисот рублей за душу, но…
| And so, why shouldn’t I give you five hundred rubles per soul? But... |
состоянья нет; по пяти копеек, извольте, готов прибавить, чтобы каждая душа обошлась, таким образом, в тридцать копеек.
| I haven’t the wherewithal! I’m ready, if you like, to add on another five-kopeck piece, so that every soul will stand me thirty kopecks.” |
– Ну, батюшка, воля ваша, хоть по две копейки пристегните:
| “Well, my good sir, it’s all up to you, but you might tack on just two kopecks apiece to that.” |
– По две копеечки пристегну, извольте.
| “I will tack on just two kopecks apiece, if you like. |
Сколько их у вас?
| How many of these runaways have you? |
Вы, кажется, говорили семьдесят?
| You said seventy, I think.” |
– Нет. Всего наберётся семьдесят восемь.
| “No, they’ll come to eight-and-seventy.” |
– Семьдесят восемь, семьдесят восемь, по тридцати копеек за душу, это будет… – здесь герой наш одну секунду, не более, подумал и сказал вдруг: –
| “Eight-and-seventy, eight-and-seventy, at two-and-thirty kopecks per soul, that’ll come to—” Here our hero stopped to think, but only for a second, no more, and suddenly announced: |
это будет двадцать четыре рубля девяносто шесть копеек! –
| “That’ll come to twenty-four rubles and ninety-six kopecks!” |
он был в арифметике силен.
| He was strong in arithmetic. |
Тут же заставил он Плюшкина написать расписку и выдал ему деньги, которые тот принял в обе руки и понёс их к бюро с такою же осторожностью, как будто бы нес какую-нибудь жидкость, ежеминутно боясь расхлестать её.
| Right then and there he made Pliushkin write out a receipt and handed the money over to him, which the latter took in both his hands and carried over to the desk as though he were carrying something liquid, fearing at every moment to let it slop over. |
Подошедши к бюро, он переглядел их ещё раз и уложил, тоже чрезвычайно осторожно, в один из ящиков, где, верно, им суждено быть погребенными до тех пор, покамест отец Карп и отец Поликарп, два священника его деревни, не погребут его самого, к неописанной радости зятя и дочери, а может быть, и капитана, приписавшегося ему в родню.
| Having reached the desk, he examined the money once more and tucked it away, also with the utmost care, in one of the drawers, where in all probability it was destined to be buried until such time as Father Karp and Father Polikarp, the two priests of his village, would bury him himself, to the indescribable joy of his son-in-law and his daughter, and perhaps even that of the captain who had enrolled himself among Pliushkin’s kin. |
Спрятавши деньги, Плюшкин сел в кресла и уже, казалось, больше не мог найти материи, о чем говорить.
| Having hidden the money, Pliushkin sat down in an easy chair and apparently could find no other subject for conversation. |
– А что, вы уж собираетесь ехать? –
| “Well, now, are you preparing to leave?” |
сказал он, заметив небольшое движение, которое сделал Чичиков для того только, чтобы достать из кармана платок.
| he asked, noticing a slight movement on the part of Chichikov, who had only wanted to get a handkerchief out of his pocket. |
Этот вопрос напомнил ему, что в самом деле незачем более мешкать.
| This question reminded him that there really was no use in tarrying any longer. |
– Да, мне пора! –
| “Yes, it’s time for me to be going!” |
произнёс он, взявшись за шляпу.
| he announced, picking up his hat. |
– А чайку?
| “And what about a cup of tea?” |
– Нет, уж чайку пусть лучше когда-нибудь в другое время.
| “No, I’d better have a cup of tea with you some other time.” |
– Как же, а я приказал самовар.
| “But, I say! Why, I’ve ordered a samovar. |
Я, признаться сказать, не охотник до чаю: напиток дорогой, да и цена на сахар поднялась немилосердная.
| I am no great lover of tea, I must tell you, it’s an expensive beverage, and besides that the price of sugar has gone up unmercifully. |
Прошка!
| Proshka! |
не нужно самовара!
| We don’t need the samovar! |
Сухарь отнеси Мавре, слышишь:
| You bring that dried Easter cake back to Mavra, you hear? |
пусть его положит на то же место, или нет, подай его сюда, я ужо снесу его сам.
| Let her put it back in the same place it was; or no, let’s have it here; I’ll carry it back myself. |
Прощайте, батюшка, да благословит вас бог, а письмо-то председателю вы отдайте.
| Good-bye, my dear sir! And may God bless you! As for the letter, you hand it over to the Chairman of the Administrative Offices. |
Да!
| Yes! |
пусть прочтёт, он мой старый знакомый.
| Let him read it; he’s an old friend of mine. |
Как же!
| Of course! |
были с ним однокорытниками!
| We used to eat out of the same trough.” |
Засим это странное явление, этот съёжившийся старичишка проводил его со двора, после чего велел ворота тот же час запереть, потом обошёл кладовые, с тем чтобы осмотреть, на своих ли местах сторожа, которые стояли на всех углах, колотя деревянными лопатками в пустой бочонок, наместо чугунной доски; после того заглянул в кухню, где под видом того чтобы попробовать, хорошо ли едят люди, наелся препорядочно щей с кашею и, выбранивши всех до последнего за воровство и дурное поведение, возвратился в свою комнату.
| After which this strange phenomenon, this shriveled little dotard, escorted him out of the courtyard, ordering the gates to be locked immediately thereafter; then he made the rounds of his storerooms, to make sure that all the watchmen were at their posts—they were stationed at every corner and had to pound small paddles against empty little casks that did duty for the traditional sheets of iron; then he looked in at the kitchen, where, under pretext of seeing whether his people were getting good fare, he filled himself with plenty of cabbage soup and buckwheat groats and, having scolded every last one of his domestics for their thievish and loose ways, returned to his own room. |
Оставшись один, он даже подумал о том, как бы ему возблагодарить гостя за такое в самом деле беспримерное великодушие.
| Left to himself, he even thought of how he might show his gratitude to his recent caller for such a really unparalleled magnanimity. |
«Я ему подарю, – подумал он про себя, – карманные часы: они ведь хорошие, серебряные часы, а не то чтобы какие-нибудь томпаковые или бронзовые; немножко поиспорчены, да ведь он себе переправит; он человек ещё молодой, так ему нужны карманные часы, чтобы понравиться своей невесте!
| “I’ll make him a present,” he reflected to himself, “of my pocket watch; after all it’s a good watch, of silver, and not just ordinary pinchbeck or bronze; it’s a trifle out of order, true enough, but then he can get it fixed himself; he’s still a young man, so he has to have a watch to make his fiancee like him. |
Или нет, – прибавил он после некоторого размышления, – лучше я оставлю их ему после моей смерти, в духовной, чтобы вспоминал обо мне».
| Or no,” he added after some meditation, “I’d better leave it to him after my death, in my will, to remember me by.” |
Но герой наш и без часов был в самом весёлом расположении духа.
| But our hero, even without the watch, was in most cheerful spirits. |
Такое неожиданное приобретение было сущий подарок.
| Such an unexpected acquisition was a veritable gift. |
В самом деле, что ни говори, не только одни мёртвые души, но ещё и беглые, и всего двести с лишком человек!
| Really, no matter what you might say, there were not only the dead souls alone, but runaway souls as well, and two hundred odd creatures in all! |
Конечно, ещё подъезжая к деревне Плюшкина, он уже предчувствовал, что будет кое-какая пожива, но такой прибыточной никак не ожидал.
| Of course, while he had still been driving up to Pliushkin’s village he had already had a premonition that he would gain something or other, but that it would be such a windfall he had never anticipated. |
Всю дорогу он был весел необыкновенно, посвистывал, наигрывал губами, приставивши во рту кулак, как будто играл на трубе, и наконец затянул какую-то песню, до такой степени необыкновенную, что сам Селифан слушал, слушал и потом, покачав слегка годовой, сказал:
| All the way back he was unusually jolly; he whistled in a low key; he made music with his lips, putting a fist to his lips as if he were playing on a trumpet, and finally struck up some song or other, a thing so unusual that Selifan himself listened, listened and then, with a slight shake of his head, said: |
«Вишь ты, как барин поёт!»
| “Just you listen how the master’s singing!” |
Были уже густые сумерки, когда подъехали они к городу.
| It was already dusk when they drove up to town. |
Тень со светом перемешалась совершенно, и казалось, самые предметы перемешалися тоже.
| Light and shadow had become thoroughly intermingled and, it seemed, all objects had also become intermingled among themselves. |
Пёстрый шлагбаум принял какой-то неопределенный цвет; усы у стоявшего на часах солдата казались на лбу и гораздо выше глаз, а носа как будто не было вовсе.
| The striped tollgate had taken on some indeterminate hue; the mustachios of the soldier on sentry duty seemed to be up on his forehead and considerably above his eyes, and as for his nose, why, he seemed to have none at all. |
Гром и прыжки дали заметить, что бричка взъехала на мостовую.
| The thunderous rattling of the carriage and its bouncing made the occupant notice that it had reached a cobbled way. |
Фонари ещё не зажигались, кое-где только начинались освещаться окна домов, а в переулках и закоулках происходили сцены и разговоры, неразлучные с этим временем во всех городах, где много солдат, извозчиков, работников и особенного рода существ, в виде дам в красных шалях и башмаках без чулок, которые, как летучие мыши, шныряют по перекрёсткам.
| The street lamps had not been lit yet; only here and there were lights beginning to appear in the windows of the houses, while in the lanes and the blind alleys scenes and conversations were taking place inseparable from this time of day in all towns where there are many soldiers, cabbies, workmen, and beings of a peculiar species who look like ladies, wearing red shawls and shoes without stockings and who dart like bats over the street crossings at nightfall. |
Чичиков не замечал их и даже не заметил многих тоненьких чиновников с тросточками, которые, вероятно сделавши прогулку за городом, возвращались домой.
| Chichikov did not notice them, nor did he notice even the exceedingly slim petty officials with little canes who, probably after taking a stroll beyond the town, were now returning to their homes. |
Изредка доходили до слуха его какие-то, казалось, женские восклицания: «Врёшь, пьяница!я никогда не позволяла ему такого грубиянства!» –
| At rare intervals there would come floating to Chichikov’s ears such exclamations, apparently feminine, as “You lie, you drunkard, I never let him take no such liberties as that with me!” |
или:
| or: |
«Ты не дерись, невежа, а ступай в часть, там я тебе докажу!..»
| “Don’t you be fighting, you ignoramus, but come along to the station house and I’ll show you what’s what!” |
Словом, те слова которые вдруг отдадут, как варом, какого-нибудь замечтавшегося двадцатилетнего юношу, когда, возвращаясь из театра, несёт он в голове испанскую улицу, ночь, чудный женский образ с гитарой и кудрями.
| In brief, such words as will suddenly scald, like so much boiling water, some youth of twenty as, lost in reveries, he is on his way home from the theater, his head filled with visions of a Spanish street, night, a wondrous feminine image with a guitar and ringlets. |
Чего нет и что не грезится в голове его?
| What doesn’t he have in that head of his and what dreams do not come to him? |
он в небесах и к Шиллеру заехал в гости – и вдруг раздаются над ним, как гром, роковые слова, и видит он, что вновь очутился на земле, и даже на Сенной площади, и даже близ кабака, и вновь пошла по-будничному щеголять перед ним жизнь.
| He is soaring in the clouds, and he may just have dropped in on Schiller for a chat, when suddenly, like thunder, the fatal words peal out over his head, and he perceives that he has come back to earth once more, and not only to earth, but actually to Haymarket Square, and right by a tavern, at that; and once more life has begun strutting its stuff before him in its workaday fashion. |
Наконец бричка, сделавши порядочный скачок, опустилась, как будто в яму, в ворота гостиницы, и Чичиков был встречен Петрушкою, который одною рукою придерживал полу своего сюртука, ибо не любил, чтобы расходились полы, а другою стал помогать ему вылезать из брички.
| Finally the carriage, after a considerable bounce, plunged, as if it were sinking into a pit, into the gates of his inn, where Chichikov was met by his servant Petrushka, who held the skirts of his frock coat with one hand (inasmuch as he did not like having them come apart) and with the other helped his master to climb out of the carriage. |
Половой тоже выбежал, со свечою в руке и салфеткою на плече.
| The tavern servant, too, came running out with a candle and a napkin over his shoulder. |
Обрадовался ли Петрушка приезду барина, неизвестно, по крайней мере они перемигнулись с Селифаном, и обыкновенно суровая его наружность на этот раз как будто несколько прояснилась.
| Whether Petrushka was gladdened by the arrival of his master, no one knows; but at any rate he exchanged winks with Selifan, and his usual sullen air seemed on this occasion to clear up to some extent. |
– Долго изволили погулять, – сказал половой, освещая лестницу.
| “You’ve been pleased to take a long holiday,” said the inn waiter, lighting the stairs. |
– Да, – сказал Чичиков, когда взошёл на лестницу. –
| “Yes,” said Chichikov, when he had ascended them. |
Ну, а ты что?
| “Well, and what’s new with you?” |
– Слава богу, – отвечал половой, кланяясь. –
| “Everything’s well, glory be to God,” said the server, scraping. |
Вчера приехал поручик какой-то военный, занял шестнадцатый номер.
| “Yesterday we had some military lieutenant or other arrive; he’s taken Room Sixteen.” |
– Поручик?
| “A lieutenant?” |
– Неизвестно какой, из Рязани, гнедые лошади.
| “Don’t know who he is; from Riazan; got bay horses.” |
– Хорошо, хорошо, веди себя и вперёд хорошо! – сказал Чичиков и вошёл в свою комнату.
| “Fine, fine; keep on being a good lad,” said Chichikov and entered his room. |
Проходя переднюю, он покрутил носом и сказал Петрушке: –
| As he was passing through the entry he turned up his nose and said to Petrushka: |
Ты бы по крайней мере хоть окна отпёр!
| “You might open the windows, at least!” |
– Да я их отпирал, – сказал Петрушка, да и соврал.
| “Why, I did have them open,” said Petrushka, but he was lying. |
Впрочем, барин и сам знал, что он соврал, но уж не хотел ничего возражать. После сделанной поездки он чувствовал сильную усталость.
| His master himself knew that he was lying, but he no longer wanted to pursue the argument any further. |
Потребовавши самый лёгкий ужин, состоявший только в поросёнке, он тот же час разделся и, забравшись под одеяло, заснул сильно, крепко, заснул чудным образом, как спят одни только те счастливцы, которые не ведают ни геморроя, ни блох, ни слишком сильных умственных способностей.
| Having eaten the lightest of suppers, consisting only of a suckling pig, he immediately undressed and, climbing in under his blanket, fell into fast, sound slumber, fell into that marvelous slumber which is known only to those fortunate beings who are bothered neither by hemorrhoids, nor fleas, nor overdeveloped mental faculties. |
|
