Nasir attacked Hesa station in his old fashion, cutting the line to north and south the night before, and opening a sharp bombardment of the buildings when it was light enough to see.

Насир атаковал станцию Хеза по-старому, перерезав пути с севера и с юга за ночь до того и открыв внезапный огонь по зданиям, когда рассвело достаточно, чтобы видеть.

Rasim was the gunner and the gun our Krupp antiquity of Medina, Wejh and Tafileh.

Расим был артиллеристом, а артиллерией была наша крупповская древность, побывавшая в Медине, Веджхе и Тафиле.

When the Turks weakened, the Arabs charged into the station, Beni Sakhr and Howeitat vying for the lead.

Когда турки ослабели, арабы вторглись на станцию, и бени-сахр соревновались с ховейтат, кто будет первым.

We had, of course, no killed; as was ever the way with such tactics.

У нас, разумеется, не было убитых, как всегда при подобной тактике.

Hornby and Peake reduced the place to a heap of ruins.

Хорнби и Пик превратили это место в груду развалин.

They blew in the well, the tanks, engines, pumps, buildings, three bridges, rolling stock, and about four miles of rail.

Они взрывали колодцы, резервуары, паровозы, насосы, здания, три моста, подвижной состав и около четырёх миль рельсов.

Next day Nasir moved north, and destroyed Faraifra station.

На следующий день Насир двинулся на север и разрушил станцию Фарайфра.

Peake and Hornby continued work that day and the day following.

Пик и Хорнби продолжали работу в этот день и на следующий.

Altogether it sounded like our biggest demolition.

В целом это было, похоже, наше крупнейшее разрушение.

I determined to go up and see for myself.

Я решил отправиться и посмотреть на него сам.

A dozen of my men marched with me.

Со мной вышла дюжина моих людей.

Below the Rasheidiya ridge we came to the lone tree, Shejerat el Tayar.

Под хребтом Рашедия мы подошли к одинокому дереву, Шеджерат эль Тайар.

My Hauranis drew rein under its thorny branches, on which were impaled many tatters of wayfarers’ offered clothes.

Мои хаурани натянули поводья под его колючими ветками, на которых были развешаны множество клочков одежды, пожертвованной путниками.

Mohammed said, “Upon you, O Mustafa.”

Мохаммед сказал: «Твой черед, о Мустафа».

Reluctantly Mustafa let himself down from his saddle and piece by piece took off his clothes, till nearly naked, when he lay down arching himself over the tumbled cairn.

Мустафа неохотно спешился, постепенно снял с себя одежды, почти обнажившись, и лег, согнувшись, над неровной пирамидкой.

The other men dismounted, picked each a thorn, and in solemn file drove them (hard and sharp as brass) deep into his flesh and left them standing there.

Остальные сошли с верблюдов, сорвали по колючке и всей компанией торжественно вонзили их (твёрдые и острые, как медь) глубоко в его тело, и оставили там.

The Ageyl stared open-mouthed at the ceremony, but before it ended swung themselves monkey-like down, grinning lewdly, and stabbed in their thorns where they would be most painful.

Аджейли глядели на эту церемонию, раскрыв рты, но, прежде чем она закончилась, соскользнули вниз, как обезьяны, непристойно усмехаясь, и всадили свои колючки, стараясь сделать больнее.

Mustafa shivered quietly till he heard Mohammed say, “Get up,” using the feminine inflection.

Мустафа молча дрожал, пока не услышал, как Мохаммед сказал: «Вставай», — употребив женский род.

He sadly pulled out the thorns, dressed, and remounted.

Он печально вытащил колючки, оделся и снова взобрался в седло.

Abdulla knew no reason for the punishment:

Абдулла не знал причин такого наказания:

and the Hauranis’ manner showed that they did not wish me to ask them.

а хаурани явно не желали моих расспросов.

We reached Hesa to find Nasir, with six hundred men, concealed under cliffs and bushes, afraid of enemy aircraft, which had killed many.

Мы добрались до Хезы и нашли Насира с шестью сотнями людей, скрывшихся за скалами и кустами от возможной атаки врага с воздуха — при таких атаках были убиты многие.

One bomb had fallen into a pool while eleven camels had been drinking, and had thrown them all, dead, in a ring about the waterside among torn flowers of oleander.

Одна бомба упала в водоём, когда из него пили одиннадцать верблюдов, и разбросала их, убитых, по кругу возле воды, среди сорванных цветов олеандра.

We wrote to Air-Vice-Marshal Salmond for a revengeful counter-stroke.

Мы написали вице-маршалу воздушных сил, Сальмонду, прося ответного удара.

The railway was still in Nasir’s hand, and whenever they had explosives Hornby and Peake went down to it.

Железная дорога все ещё была в руках Насира, и, когда у Хорнби и Пика была взрывчатка, они отправлялись туда.

They had blown in a cutting, and were developing a new rail-demolition, turning over each section by main force, as it was cut.

Они взорвали выемку путей и практиковались в новом способе подрыва рельсов, переворачивая их каждый отрезок, когда он был перерезан.

From Sultani in the north to Jurf in the south, the damage extended.

От Султани на севере до Джурфа на юге, повреждения расширялись.

Fourteen miles.

На четырнадцать миль.

Nasir fully understood the importance of maintaining his activity, and there seemed a fair hope of his lasting.

Насир в полной мере понимал важность поддержания своей активности, и можно было уверенно надеяться на ее продление.

He had found a comfortable and bombproof cave between two limestone reefs which, articulated like teeth, broke out from the green hillside.

Он нашёл удобную и защищённую от бомб пещеру между двумя известковыми утёсами, которые резко вырастали из зеленых холмов.

The heat and flies in the valley were not yet formidable.

Жара и мухи в долине ещё не стали невыносимыми.

It was running with water: fertile with pasture.

Там текла вода, пастбища были плодородны.

Behind lay Tafileh; and if Nasir were hard pressed he had only to send a message, and the mounted peasantry of the villages, on their rough ponies jangling with shrill bells, would come pouring over the range to his support.

Позади лежало Тафиле, и, если бы Насир почувствовал сильное давление, ему стоило только послать весточку, и всадники-крестьяне из деревень, на своих крепких пони, оглушительно бряцая колокольчиками, стеклись бы на помощь со всей округи.

The day of our arrival the Turks sent a force of camel corps, cavalry and infantry, down to re-occupy Faraifra as a first counter-stroke.

В день нашего прибытия турки выслали отряд верблюжьих войск, кавалерии и пехоты, чтобы отвоевать Фарайфру первым контрударом.

Nasir at once was up and at them.

Насир сразу же вышел им навстречу.

While his machine-guns kept down the Turks’ heads, the Abu Tayi charged up to within a hundred yards of the crumbling wall which was the only defence, and cut out all the camels and some horses.

Пока его пулемёты сдерживали турок, абу-тайи бросились на сотню ярдов за обрушенную стену, что была единственной защитой, и отрезали верблюдов и несколько лошадей.

To expose riding-animals to the sight of Beduins was a sure way to lose them.

Когда бедуинам попадались на глаза верховые животные, можно было считать их потерянными.

Afterwards I was down with Auda, near the fork of the valley, when there came the throbbing and moaning overhead of Mercedes engines.

Затем я был с Аудой, у развилки долины, когда туда донеслось фырканье и вздохи моторов «мерседесов» над головой.

Nature stilled itself before the master noise; even the birds and insects hushed.

Природа замерла перед господствующими звуками; даже птицы и насекомые притихли.

We crawled between fallen boulders, and heard the first bomb drop lower in the valley where Peake’s camp lay hidden in a twelve-foot oleander thicket.

Мы проползли между упавшими валунами и услышали, как первая бомба упала внизу, в долине, где в двадцатифутовых зарослях олеандра был скрыт лагерь Пика.

The machines were flying towards us, for the next bombs were nearer; and the last fell just in front, with a shattering, dusty roar, by our captured camels.

Машины летели в направлении к нам, так как следующие бомбы упали ближе; а последняя — прямо перед нами, с брызгами, пылью и ревом, рядом с нашими связанными верблюдами.

When the smoke cleared, two of them were kicking in agony on the ground.

Когда рассеялся дым, двое из них бились на земле в агонии.

A faceless man, spraying blood from a fringe of red flesh about his neck, stumbled screaming towards our rocks.

Человек без лица, у которого из края окровавленной плоти вокруг шеи брызгала кровь, крича и спотыкаясь, шел к нашим скалам.

He crashed blindly over one and another, tripping and scrambling with arms outstretched, maddened by pain.

Он вслепую натыкался на все вокруг, спотыкался и цеплялся, протягивая руки и обезумев от боли.

In a moment he lay quiet, and we who had scattered from him ventured near: but he was dead.

Вдруг он бесшумно упал, и мы, отпрянувшие от него, осмелились подойти ближе; но он был мёртв.

I went back to Nasir, safe in his cave with Nawaf el Faiz, brother of Mithgal, head of the Beni Sakhr.

Я вернулся к Насиру, который был в безопасности в своей пещере с Навафом эль Фаизом, братом Митгаля, главы бени-сахр.

Nawaf, a shifty man, was so full and careful of his pride that he would stoop to any private meanness to preserve it publicly: but then he was mad, like all the Faiz clan; uncertain like them; and voluble, with flickering eyes.

Вертлявый Наваф был так исполнен гордыни и так заботился о ней, что мог пасть до любой подлости в частных делах, лишь бы сохранить достоинство публично; но тогда он был сумасброден, как весь клан Фаиза, так же ненадёжен и болтлив:

Our acquaintance of before the war had been renewed secretly a year before, when three of us crept in after sunset to their rich family tents near Ziza.

глаза его то и дело вспыхивали. Наше довоенное знакомство было втайне возобновлено год назад, когда трое из нас пробрались после заката в их богатые родовые палатки под Зизой.

Fawaz, the senior Faiz, was a notable Arab, a committeeman of the Damascus group, prominent in the party of independence.

Фаваз, старший над кланом фаиз, был знатным арабом из комитета дамасской группы, сделав себе имя в партии независимости.

He received me with fair words and hospitality, fed us richly, and brought out, after we had talked, his richest bed-quilts.

Он принял меня с прямыми речами и гостеприимно, хорошо накормил и принёс нам после беседы самые богатые из своих одеял.

I had slept an hour or two when a charged voice whispered through a smoke-smelling beard into my ear.

Я проспал час или два, когда озабоченный голос зашептал мне в ухо, сквозь пропахшую дымом бороду.

It was Nawaf, the brother, to say that, behind the friendly seeming, Fawaz had sent horsemen to Ziza, and soon the troops would be here to take me.

Это был Наваф, брат Фаваза, сообщивший, что, притворившись нашим другом, тот послал всадников в Зизу, и скоро здесь будут войска.

We were certainly caught.

Нас явно поймали в ловушку.

My Arabs crouched in their place, meaning to fight like cornered animals, and kill at least some of the enemy before they themselves died.

Мои арабы сели на своих местах, готовясь сражаться, как звери, загнанные в угол, и, по меньшей мере, убить кого-нибудь из врагов, прежде чем умрут сами.

Such tactics displeased me.

Такая позиция мне не нравилась.

When combats came to the physical, bare hand against hand, I was finished.

Когда дело доходило до физической схватки, голыми руками, я был пас.

The disgust of being touched revolted me more than the thought of death and defeat:

Во мне восставала неприязнь к любому прикосновению, большая, чем страх смерти и поражения:

perhaps because one such terrible struggle in my youth had given me an enduring fear of contact:

возможно, это был след одной подобной схватки в годы юности, вселившей в меня стойкий страх перед физическим контактом:

or because I so reverenced my wits and despised my body that I would not be beholden to the second for the life of the first.

а может быть, я так почитал свой дух и презирал своё тело, что не хотел быть обязанным второму сохранением первого.

I whispered to Nawaf for counsel.

Я шёпотом спросил совета у Навафа.

He crawled back through the tent-curtain; we followed dragging my few things in their light saddle-pouch.

Он отполз через занавеску; мы последовали за ним, волоча мои немногочисленные вещи в легких седельных мешках.

Behind the next tent, his own, sat the camels, knee-haltered and saddled.

За следующей палаткой, его собственной, стояли на коленях взнузданные верблюды.

We mounted circumspectly.

Мы осторожно взобрались в седло.

Nawaf led out his mare, and guided us, loaded rifle across his thigh, to the railway and beyond it into the desert.

Наваф вывёл свою кобылу и повёл нас, с заряженной винтовкой на бедре, к железной дороге, а за ней — в пустыню.

There he gave us the star-direction of our supposed goal in Bair.

Там он направил нас по звездам к нашей предполагаемой цели, на Баир.

A few days later Sheikh Fawaz was dead.

Через несколько дней шейх Фаваз был мёртв.