Sign in | English | Terms of Use
DictionaryForumContacts

Reading room | T.E.Lawrence | Seven Pillars of Wisdom | 📋 | 📖 | 🔀 | English ⇄ Russian
CXV.
Глава CXV
Nuri’s operation of today was the Turks’ final blow, after which they gave up trying to restore the line between Amman and Deraa.
Сегодняшняя операция Нури нанесла последний удар по туркам, после которого они забросили попытки восстановить железную дорогу между Амманом и Дераа.
We did not know this, but still had its bogy set over us, and were urgent to put out of action a yet longer stretch.
Мы этого не знали, но этот призрак все ещё был с нами, и нам не терпелось распространить наши действия на ещё большее расстояние.
Accordingly, next dawn, Winterton, Jemil and I went out on cars to examine the line south of Mafrak station.
Поэтому назавтра, на рассвете, Уинтертон, Джемиль и я вышли на машинах изучить полотно к югу от станции Мафрак.
We were received with machine-gun fire of a vigour, direction and intensity beyond any of our experience.
Нас встретили пулемётным огнём, и огня такой живости, точности и интенсивности мы раньше не знали.
Later we captured the experts and found they were a German machine-gun unit.
Позже мы взяли в плен экспертов и выяснили, что это немецкое пулемётное подразделение.
For the moment we drew out, puzzled, and went further to a tempting bridge.
А пока мы, озадаченные, отступили и продвинулись к соблазняющему нас мосту.
My plan was to run under it in the car till the vault enabled us to lay the charge against the pier in shelter.
Я планировал проехать под ним в машине, пока мы не скроемся под сводом и не сможем в этом укрытии заложить заряд под опоры.
So I transferred myself to an armoured car, put sixty pounds of guncotton on the backboard, and told the driver to push in under the arch.
Поэтому я переместился в бронемашину, положил за спинку сиденья шестьдесят фунтов пироксилина и велел водителю двигаться под арку.
Winterton and Jemil came behind in the supporting car.
Уинтертон и Джемиль шли на машине сзади в качестве поддержки.
“It’s very hot,” groaned Jemil.
«Жарко», — простонал Джемиль.
“It’s going to be still hotter where we’re going,” replied Winterton, as we drew in slowly over indifferent ground with aimless shells falling about.
«Будет ещё жарче там, куда мы собираемся», — ответил Уинтертон, пока мы медленно ехали по равнодушной земле, а вокруг падали бесцельные снаряды.
We were picking our way forward, about fifty yards from the bank, with enough machine-gun bullets for a week’s fighting rattling off our armour, when someone from behind the line bowled a hand grenade at us.
Мы пробирались вперёд, около пятидесяти ярдов от берега, и пулемётные пули — их хватило бы на неделю боя — трескались о нашу броню, и вдруг кто-то сзади кинул в нас ручную гранату.
This new condition made impossible my plan of getting under the bridge.
Это новое условие сделало невозможным мой план пробраться под мост.
For one thing, a hit on the back of the car would have set off our guncotton and blown us to blazes, for another, the car was helpless against a lobbed grenade.
Во-первых, попадание в заднюю часть машины могло подорвать наш пироксилин и разнести нас в клочья; во-вторых, наша машина была беспомощна против высоко подброшенной гранаты.
So we drew off, perplexed to understand this defence lavished on a bit of railway, and much interested, indeed amused, at worthy opposition after so long ease.
И вот мы отступили, затрудняясь понять, зачем столько сил тратят на оборону клочка рельсов, даже позабавленные тем, что после долгого везения мы нашли достойное противодействие.
In our imaginations, Check was a short, compact, furious man, darting glances every way from beneath tangled eyebrows, for an end to his troubles; beside him Victory seemed a lanky, white-skinned, rather languid woman.
В нашем воображении Труд был резким, собранным, яростным мужчиной, он бросал взгляды по сторонам из-под насупленных бровей, стараясь увидеть, когда же препятствия кончатся; рядом с ним Победа казалась дамой вялой, бледной и довольно ленивой.
We must try again after dark.
Мы должны ещё раз попробовать в темноте.
At Um el Surab we found that Nasir wished to fix camp once more at Umtaiye.
В Ум эль Сураб мы узнали, что Насир хочет снова разбить лагерь в Умтайе.
It was a first stage of our journey to Damascus, so his wish delighted me, and we moved; winning thereby good excuse for doing nothing this night to the line.
Это был первый этап нашего путешествия в Дамаск, поэтому его намерение привело меня в восторг, и мы двинулись, получив отличный предлог ничего не делать этой ночью с рельсами.
Instead, we sat and told stories of experience and waited for midnight, when the Handley-Page was to bomb Mafrak station.
Вместо этого мы сидели, и рассказывали о пережитом, и ждали полуночи, когда «хэндли-пейдж» начнёт бомбить станцию Мафрак.
It came, and hundred-pound bomb after hundred-pound bomb crashed into the packed sidings till they caught fire, and the Turks’ shooting stopped.
Так и случилось, и, одна за другой, стотонные бомбы врезались в тесно стоящие запасные пути, пока те не занялись огнём, и турки не прекратили стрельбу.
We slept, having given prize of the night to a tale of Enver Pasha, after the Turks retook Sharkeui.
Мы спали, потратив ночь на рассказ об Энвер-паше, после того, как турки отбили Шаркейю.
He went to see it, in a penny steamer, with Prince Jemil and a gorgeous staff.
Он приехал туда с инспекцией на дрянном пароходишке, с принцем Джемилем и пышным штабом.
The Bulgars, when they came, had massacred the Turks; as they retired the Bulgar peasants went too.
Болгары, которые при вступлении устроили туркам резню, отступая, увели с собой крестьян-болгар.
So the Turks found hardly anyone to kill.
Поэтому туркам было трудно найти кого-нибудь, чтобы расправиться с ним.
A greybeard was led on board for the Commander-in-Chief to bait.
На борт к главнокомандующему, как в насмешку, привели одного седобородого старика.
At last Enver tired of this.
Наконец Энверу это надоело.
He signed to two of his bravo aides, and throwing open the furnace door, said, “Push him in.”
Он дал знак двум своим адъютантам-головорезам и, распахнув дверь топки, сказал: «Толкайте его туда».
The old man screamed, but the officers were stronger and the door was slammed-to on his jerking body.
Старик закричал, но офицеры были сильнее, и дверь захлопнулась за его извивающимся телом.
“We turned, feeling sick, to go away, but Enver, his head on one side, listening, halted us.
Нам стало дурно, и мы повернулись уйти, но Энвер, склонив голову набок и прислушиваясь, остановил нас.
So we listened, till there came a crash within the furnace.
И вот мы слушали, пока внутри не раздался взрыв.
He smiled and nodded, saying, ‘Their heads always pop, like that.’?”
Он улыбнулся, кивнул и сказал: «Вот так у них всегда головы лопаются».
All night, and next day, the fire among the trucks burned greater and greater.
Всю ночь и следующий день разгорался огонь на грузовых платформах.
It was proof of the breakdown of the Turks, which the Arabs had been rumouring since yesterday.
Это было доказательство падения турок, о котором арабы разносили молву со вчерашнего дня.
They said the Fourth Army was streaming up from Amman in a loose mob.
Это означало, что Четвёртая армия растекается от Аммана беспорядочной толпой.
The Beni Hassan, who were cutting off stragglers and weak detachments, compared them to gipsies on the march.
Бени-хассан, которые преграждали путь отставшим и слабым отрядам, сравнивали их с цыганским табором.
We held a council.
Мы провели совет.
Our work against the Fourth Army was finished.
Наше выступление против Четвёртой армии было завершено.
Such remnants as avoided out of the hands of the Arabs would reach Deraa as unarmed stragglers.
Остатки, которые спасутся от рук арабов, придут в Дераа беззащитными беглецами.
Our new endeavour should be to force the quick evacuation of Deraa, in order to prevent the Turks there reforming the fugitives into a rearguard.
Нашим новым намерением будет форсировать быструю эвакуацию из Дераа с целью предотвратить формирование арьергарда из бегущих турок.
So I proposed that we march north, past Tell Arar, and over the railway at dawn tomorrow, into Sheikh Saad village.
Итак, я предложил выйти на север, через Телль Арар, и через рельсы, завтра на рассвете, в деревню Шейх-Саад.
It lay in familiar country with abundant water, perfect observation, and a secure retreat west or north, or even southwest, if we were directly attacked.
Она располагалась в знакомой местности, где полно воды, отличный обзор и надёжный путь к отступлению на запад, на север и даже на юго-запад, если нас прямо атакуют.
It cut off Deraa from Damascus; and Mezerib also.
Она отрезала от Дамаска Дераа, и Мезериб тоже.
Tallal seconded me with fervour.
Таллал горячо подхватил мои слова.
Nuri Shaalan gave his nod: Nasir and Nuri Said.
Нури Шаалан кивнул, согласились Насир и Нури Саид.
So we prepared to strike camp.
И вот мы приготовились разбить лагерь.
The armoured cars could not come with us.
Бронемашины не могли отправиться с нами.
They had better stay in Azrak, till Deraa fell and we wanted them to help us into Damascus.
Им следовало лучше остаться в Азраке, пока не падёт Дераа и нам не понадобится их помощь на пути в Дамаск.
The Bristol Fighters, likewise, had done their work, clearing the air of Turkish aeroplanes.
Истребители «бристоль» также сделали своё дело, очистив воздух от турецких аэропланов.
They might return to Palestine with news of our move to Sheikh Saad.
Они должны вернуться в Палестину с новостями о нашем передвижении в Шейх-Саад.
Off they circled.
И они улетели.
We, watching their line of flight, noticed a great cloud of dust added to the slow smoke from ruined Mafrak.
Мы, следя за их полётом, увидели крупное облако пыли, которое добавилось к тягучему дыму от разрушенного Мафрака.
One machine turned back and dropped a scribble that a large body of hostile cavalry were heading out from the railway towards us.
Одна машина вернулась и сбросила записку, что большая часть вражеской кавалерии выходит от железной дороги по направлению к нам.
This was unwelcome news, for we were not in trim for a fight.
Это было нежелательно, поскольку мы не были готовы к бою.
The cars had gone, the aeroplanes had gone, one company of the mounted infantry had marched, Pisani’s mules were packed and drawn up in column.
Автомобили ушли, аэропланы ушли, один отряд верховой пехоты уже выступил, мулы Пизани были навьючены и построены в колонну.
I went off to Nuri Said, standing with Nasir on an ash heap at the head of the hill, and we wavered whether to run or stand.
Я ушёл к Нури Саиду, стоящему вместе с Насиром на груде шлака у вершины горы, и мы колебались, уходить или остаться.
At last it seemed wiser to run, since Sheikh Saad was a more profitable stop-block.
Наконец мы сочли, что умнее будет уходить, так как Шейх-Саад был более удачной стоянкой.
So we hurried the regulars away.
И мы поторопили солдат.
Yet things could hardly be left like that.
Но вряд ли следовало оставить все просто так.
Accordingly Nuri Shaalan and Tallal led the Rualla horse and the Hauran horse back to delay the pursuit.
Поэтому Нури Шаалан и Таллал повели всадников руалла и хауран назад, чтобы задержать преследователей.
They had an unexpected ally, for our cars, on their way to Azrak, had seen the enemy.
У них появился неожиданный союзник, так как наши бронемашины по пути в Азрак заметили врага.
After all, the Turks were not cavalry coming to attack us, but deluded elements seeking a shorter way home.
В конечном счёте, турки были не кавалерией, высланной нас атаковать, а рассеянными остатками, искавшими короткий путь домой.
We took some hundreds of thirsty prisoners and much transport; causing such panic that the main rout in the plain cut the traces of their limbers and rode off on the bare horses.
Мы взяли несколько пленных, измученных жаждой, и много транспорта; и посеяли такую панику, что основная часть бегущих перерезали постромки и скрылись на лошадях без сбруи.
The infection of terror spread down the line, and troops miles from any Arab interference threw away all they had, even to their rifles, and made a mad rush towards supposed safety in Deraa.
Ужас заразил всю линию, и, за мили от любого возможного вмешательства арабов войска бросали все, что у них было, вплоть до винтовок, и бешено мчались к предполагаемому укрытию, в Дераа.
However, this interruption delayed us; for we could hardly march a khaki-clad body of regular camel corps across Hauran at night without enough local cavalry to go bail to the suspicious villagers that we were not Turks.
Однако это вмешательство задержало нас, потому что едва ли мы могли послать войска в форме, регулярные верблюжьи части, ночью через Хауран, не имея достаточно местной кавалерии, чтобы оповещать его подозрительных жителей, что мы не турки.
So late in the afternoon we halted for Tallal and Nasir and Nuri Shaalan to catch up.
Поэтому в конце дня мы остановились, чтобы Таллал, Насир и Нури Шаалан догнали нас.
This halt gave some people time to review the proceedings, and new questions arose as to the wisdom of crossing the railway again, to put ourselves in the dangerous position of Sheikh Saad, astride the retreat of the main Turkish forces.
Этот привал дал некоторым время бросить взгляд на наше продвижение, и возникли новые вопросы: умно ли будет пересекать рельсы снова, ставить нас на опасную позицию в Шейх-Сааде, поперек отступления основных турецких сил.
Finally, near midnight, Sabin appeared where I lay awake in the midst of the army on my carpet.
Наконец, около полуночи, когда я лежал на ковре посреди армии и не спал, появился Сабин.
He suggested that we had done enough.
Он предполагал, что мы сделали достаточно.
Allenby had appointed us watchmen of the Fourth Army.
Алленби назначил нас присматривать за Четвёртой армией.
We had just seen its disordered flight.
Мы только что видели ее беспорядочное бегство.
Our duty was completed; and we might honourably fall back to Bosra, twenty miles out of the way to the east, where the Druses were collecting under Nesib el Bekri to help us.
Наш долг исполнен; и мы должны почётно отступить в Босру, за двадцать миль от дороги на восток, туда, где друзы собираются под начало Несиба эль Бекри на помощь нам.
We might wait with them for the British to take Deraa, and for our reward, in the victorious close of the campaign.
Мы должны там ждать, пока британцы возьмут Дераа, и нас вознаградит победное завершение кампании.
This attitude passed me by, since, if we withdrew to Jebel Druse, we ended our active service before the game was won, leaving the last brunt on Allenby.
Меня такое отношение не устраивало, поскольку, если бы мы отступили в Джебель-Друз, то закончили бы нашу активную службу, прежде чем игра была выиграна, оставляя новый удар Алленби.
I was very jealous for the Arab honour, in whose service I would go forward at all costs.
Я очень ревностно относился к доле арабов, ради которых я готов был идти вперёд во что бы то ни стало.
They had joined the war to win freedom, and the recovery of their old capital by force of their own arms was the sign they would best understand.
Они вступили в войну, чтобы завоевать свободу, и, если их старинная столица будет освобождена их собственной армией, это будет знак, который они хорошо поймут.
“Duty,” like people who praised it, was a poor thing.
«Долг», как и люди, превозносившие этот долг, был не Бог весть чем.
Evidently, by thrusting behind Deraa into Sheikh Saad we put more pressure on the Turks than any British unit was in place to put.
Очевидно, что сделав бросок под Дераа, в Шейх-Саад, мы будем оказывать на турецкую армию давление больше, чем любое британское подразделение в этих местах.
It would forbid the Turks fighting again this side of Damascus; for which gain our few lives would be cheap payment.
Это перекроет туркам отвоевание этой стороны Дамаска: и несколько наших жизней не будут слишком высокой ценой за это.
Damascus meant the end of this war in the East, and, I believed, the end of the general war, too; because the Central Powers being interdependent, the breaking of their weakest link?—
Дамаск означал конец войны на Востоке, и, мне виделось, конец всей войны: потому что центральные силы зависели друг от друга и, если будет сломано их слабейшее звено — Турция, может распасться вся цепь.
?—Turkey?—would swing the whole cluster loose. Therefore, for every sensible reason, strategical, tactical, political, even moral, we were going on.
Поэтому все разумные доводы, стратегические, тактические, политические и, наконец, моральные, говорили в пользу продвижения.
Sabin’s stubborn resistant mind was not to be convinced.
Упрямый ум Сабина было невозможно переубедить.
He returned with Pisani and Winterton, and began to debate; speaking slowly because Nuri Said was lying on the next rug only half asleep, and he wanted to include him in the conference.
Он вернулся вместе с Пизани и Уинтертоном, и начал дебаты, медленно произнося слова, поскольку Нури Саид лежал рядом на ковре и дремал, а он хотел включить его в совещание.
Accordingly he stressed the military aspect:
Поэтому он напирал на военный аспект:
our fulfilled purpose and the danger of the Hejaz Railway.
наша задача выполнена, а железная дорога опасна.
This delay made us too late to cross tonight.
Мы слишком задержались, чтобы успеть перейти ее ночью.
Tomorrow it would be madness to attempt the operation.
Пытаться это сделать завтра будет безумием.
The line would be guarded from end to end by tens of thousands of Turks pouring out of Deraa.
Дорога охраняется от края до края десятками тысяч турок, разбегающимися из Дераа.
If they let us over we would only be in still greater danger.
Если они нас и пропустят, то мы попадём только в большую опасность.
Joyce, he said, had appointed him military adviser to the expedition; and it was his duty to point out, reluctantly, that as a regular officer he knew his business.
Джойс, сказал он, назначил его военным советником экспедиции; и его долг, хочет он того или не хочет — показать, что он, офицер регулярных войск, знает своё дело.
Had I been a regular officer I might have found Sabin’s upsetting the others irregular.
Будь я офицером регулярных войск, я мог бы объявить поведение Сабина, сбивающего с толку остальных, не соответствующим регулярным войскам.
As it was I endured his complaints, patiently sighing whenever I thought it would irritate the protestant.
А так я просто сносил его жалобы, терпеливо вздыхая каждый раз, когда думал, что это затронет упрямца.
At the end wanderingly I said I wanted to sleep, since we would have to be up early to cross the line, and it was my intention to go in front with my bodyguard among the Beduin, wherever they were, for it was odd that Nuri Shaalan and Tallal had not overtaken us.
Наконец я небрежно сказал, что хочу спать, потому что нам придётся вставать рано, чтобы пересечь рельсы, а мне отправляться первым с моей охраной среди бедуинов, где бы они ни были, потому что удивительно, как Нури Шаалан с Таллалом нас ещё не перегнали.
Anyway, I was going to sleep now.
В любом случае, сейчас я собираюсь спать.
Pisani, whose long military life had been all as subordinate, said with correctness that he took his orders and would follow.
Пизани, долгая военная жизнь которого прошла в положении подчинённого, вежливо сказал, что принял приказ к сведению и последует ему.
I liked him for that, and tried to soothe his honest doubts by reminding him that we had worked for eighteen months together without his ever finding cause to call me rash.
Я почувствовал симпатию к нему за это и постарался смягчить его честные сомнения, напомнив ему, что мы работаем вместе уже восемнадцать месяцев, и у него ни разу не было повода назвать меня опрометчивым.
He replied with a French laugh that he thought it all very rash, but was a soldier.
Он ответил, с французской усмешкой, что считает все это очень опрометчивым, но он же солдат.
Winterton’s instinct joined him to the weaker and more sporting side in any choice but foxhunting.
Уинтертон инстинктивно был всегда на стороне самого слабого и самого рискового, если дело не касалось охоты на лис.
Nuri Said had lain silently through our talk, pretending to be asleep; but, when Sabin went away, he rolled over whispering, “Is it true?”
Нури Саид все это время лежал тихо, притворяясь спящим; но, когда Сабин ушёл, он повернулся и прошептал: «Это правда?»
I replied that I saw no unusual risk in crossing the line in mid-afternoon, and with care we should avoid traps at Sheikh Saad.
Я ответил, что не вижу необычайного риска в том, чтобы пересечь рельсы в середине дня, и, если мы будем осторожны, то избежим ловушек в Шейх-Сааде.
He lay back satisfied.
Он лег, успокоенный.
   

 

   

Get short URL
Text alignment