| Russian | English |
| Они обсуждали военную стратегию одного из крупнейших за всю историю лидеров, и, судя по их благоговейному тону, я решил, что речь идет о Ганнибале либо Цезаре, ибо это был, как они сказали, выдающийся тактик. Но тут его упомянули так, как если бы он жил и был в зените государственной деятельности несколько десятилетий назад, и я подумал: или де Голль, или Черчилль. | They were discussing the military strategy of one of history's principal leaders, and from the reverence in which they held him I judged that it must be either Hannibal or Julius Caesar, for his command of tactics was outstanding. But then someone spoke of him as if he had been living within the past decades when his statesmanship was supreme, and I knew then that they were talking of either De Gaulle or Churchill. (J. Michener) |
| С точки зрения логики и риторики, это его собственная версия. Подобно Фукидиду, он сочинял речи за своих героев, но греческий историк имел перед ним то преимущество, что сам был участником описываемых событий. | Logically and rhetorically, the work is his own. Like Thucydides, he composed speeches for his heroes, but unlike the Greek historian he did not have the privilege of participating in the events described. (H. Wish) |
| человечество благоговейно хранит память о сэре Уолтере Рали, водрузившем английский флаг в до того неведомых землях, не за этот подвиг, а за то, что он бросил свой плащ под ноги королевы-девственницы. | Sir Walter Raleigh is more safely enshrined in the memory of mankind because he set his cloak for the Virgin Queen to walk on than because he carried the English name to undiscovered colonies. W. S. Maugham ... (Пер. Н. Ман) |
