 |
Reading room | Charles Dickens | A Tale of Two Cities | 📋 | 📖 | 🔀 | Russian ⇄ English
Глава VII
| CHAPTER VII. |
Стучат
| A Knock at the Door |
«Я спас его».
| “I have saved him.” |
И это был не сон; как часто ей снилось, что он вернулся, — и вот, он теперь здесь, с ними, дома!
| It was not another of the dreams in which he had often come back; he was really here. |
Но почему же она дрожит и смутное, гнетущее чувство страха не покидает ее.
| And yet his wife trembled, and a vague but heavy fear was upon her. |
В воздухе словно что-то нависло, — страшное, тёмное; мстительная злоба бушует все с той же неунимающейся яростью, малейшее подозрение или клевета обрекают на смерть ни в чем не повинных людей; как можно хотя бы на минуту забыть обо всех этих безвинно осужденных — хорошие, честные люди, такие вот, как ее Чарльз, и у них есть свои близкие, и они так же дороги им, как ей Чарльз, — и таких людей день за днём постигает страшная участь, от которой едва спасся ее муж; не оттого ли у нее так тяжело на сердце, что она не может об этом забыть?
| All the air round was so thick and dark, the people were so passionately revengeful and fitful, the innocent were so constantly put to death on vague suspicion and black malice, it was so impossible to forget that many as blameless as her husband and as dear to others as he was to her, every day shared the fate from which he had been clutched, that her heart could not be as lightened of its load as she felt it ought to be. |
Зимний день клонился к концу, надвигались сумерки, а по улицам все ещё громыхали страшные телеги.
| The shadows of the wintry afternoon were beginning to fall, and even now the dreadful carts were rolling through the streets. |
Люси невольно представляла себе несчастных осужденных, и среди них своего Чарльза, и ее ещё сильней охватывала дрожь, и она тесней прижималась к мужу.
| Her mind pursued them, looking for him among the Condemned; and then she clung closer to his real presence and trembled more. |
Отец подбадривал ее; с какой покровительственной нежностью подшучивал он над ее женской слабостью!
| Her father, cheering her, showed a compassionate superiority to this woman’s weakness, which was wonderful to see. |
Чердак, башмачное ремесло, номер сто пять, Северная башня — всего этого как будто и не было!
| No garret, no shoemaking, no One Hundred and Five, North Tower, now! |
Он поставил себе целью освободить Чарльза и добился этого.
| He had accomplished the task he had set himself, his promise was redeemed, he had saved Charles. |
Она должна верить в него.
| Let them all lean upon him. |
Пока он с ними, им ничего не грозит. Они жили очень скромно, не только потому, что скромный образ жизни не давал лишних поводов к подозрениям, не раздражал голодный народ, но и потому, что у них было мало денег, Чарльзу в тюрьме приходилось втридорога платить и за скверную еду и за услуги тюремщиков, а кроме того, он помогал неимущим заключенным.
| Their housekeeping was of a very frugal kind: not only because that was the safest way of life, involving the least offence to the people, but because they were not rich, and Charles, throughout his imprisonment, had had to pay heavily for his bad food, and for his guard, and towards the living of the poorer prisoners. |
Отчасти из экономии, а также для того, чтобы избежать домашнего соглядатайства, они не держали прислуги; дворник с женой, жившие во дворе, оказывали им кой-какие услуги, и Джерри, которого мистер Лорри предоставил чуть ли не в полное их распоряжение, дневал и ночевал у них в доме.
| Partly on this account, and partly to avoid a domestic spy, they kept no servant; the citizen and citizeness who acted as porters at the courtyard gate, rendered them occasional service; and Jerry (almost wholly transferred to them by Mr. Lorry) had become their daily retainer, and had his bed there every night. |
По приказу Республики. Единой Неделимой, несущей Свободу, Равенство, Братство или Смерть, полагалось, чтобы на входных дверях каждого дома на высоте человеческого роста были обозначены крупными буквами имена всех жильцов.
| It was an ordinance of the Republic One and Indivisible of Liberty, Equality, Fraternity, or Death, that on the door or doorpost of every house, the name of every inmate must be legibly inscribed in letters of a certain size, at a certain convenient height from the ground. |
В силу этого имя мистера Джерри Кранчера красовалось на столбе у крыльца, а к концу дня и сам носитель этого имени вышел на крыльцо отпустить маляра, которому доктор Манетт поручил пополнить список жильцов дома именем Шарля Эвремонда, именующего себя Дарнеем.
| Mr. Jerry Cruncher’s name, therefore, duly embellished the doorpost down below; and, as the afternoon shadows deepened, the owner of that name himself appeared, from overlooking a painter whom Doctor Manette had employed to add to the list the name of Charles Evremonde, called Darnay. |
Люди в то время жили в непрестанном страхе, страх и подозрительность изменили весь уклад жизни; самые безобидные мелочи могли внушить подозрение.
| In the universal fear and distrust that darkened the time, all the usual harmless ways of life were changed. |
В маленьком семействе доктора, как и во многих других, провизия на день закупалась теперь вечером в небольших количествах в разных мелочных лавочках.
| In the Doctor’s little household, as in very many others, the articles of daily consumption that were wanted were purchased every evening, in small quantities and at various small shops. |
Так поступали многие, чтобы избежать толков и пересудов, чтобы поменьше привлекать к себе внимание.
| To avoid attracting notice, and to give as little occasion as possible for talk and envy, was the general desire. |
Последнее время, уже в течение нескольких месяцев, мисс Просс и мистер Кранчер вместе ходили покупать провизию: она распоряжалась деньгами, он нес корзину.
| For some months past, Miss Pross and Mr. Cruncher had discharged the office of purveyors; the former carrying the money; the latter, the basket. |
Как только начинало темнеть и на улицах зажигали фонари, они отправлялись за покупками и приносили домой все, что требовалось на один день.
| Every afternoon at about the time when the public lamps were lighted, they fared forth on this duty, and made and brought home such purchases as were needful. |
Мисс Просс столько лет прожила во французской семье, что могла бы знать французский язык не хуже своего родного, будь у нее на то желание, но она этой «белиберды», как она выражалась, знать не желала и понимала на этом языке не больше Кранчера.
| Although Miss Pross, through her long association with a French family, might have known as much of their language as of her own, if she had had a mind, she had no mind in that direction; consequently she knew no more of that “nonsense” (as she was pleased to call it) than Mr. Cruncher did. |
Войдя в лавку, она, даже и не пытаясь ничего объяснить, сразу ошеломляла лавочника каким-нибудь звучным существительным, и если оно не совпадало с требуемым предметом, она, оглядевшись кругом, отыскивала глазами желаемое и, вцепившись в него всей пятерней, начинала торговаться и не отпускала руки до тех пор, пока торг не был доведён до конца.
| So her manner of marketing was to plump a noun-substantive at the head of a shopkeeper without any introduction in the nature of an article, and, if it happened not to be the name of the thing she wanted, to look round for that thing, lay hold of it, and hold on by it until the bargain was concluded. |
Она ничего не покупала, не торгуясь, и какую бы цену ни называл лавочник, прибегая для наглядности к пальцам, она возмущённо трясла головой и показывала ему на палец меньше.
| She always made a bargain for it, by holding up, as a statement of its just price, one finger less than the merchant held up, whatever his number might be. |
—Ну, мистер Кранчер, — сказала мисс Просс, — если вы готовы, идёмте! — Она так разволновалась сегодня, что глаза у нее были совсем красные.
| “Now, Mr. Cruncher,” said Miss Pross, whose eyes were red with felicity; “if you are ready, I am.” |
Джерри хрипло подтвердил, что он готов.
| Jerry hoarsely professed himself at Miss Pross’s service. |
Вся ржавчина с него давно сошла, но острия на его голове по-прежнему торчали частоколом.
| He had worn all his rust off long ago, but nothing would file his spiky head down. |
—Сегодня у нас много покупок, — сказала мисс Просс. — Придётся побегать.
| “There’s all manner of things wanted,” said Miss Pross, “and we shall have a precious time of it. |
Надо достать вина.
| We want wine, among the rest. |
Воображаю, какие тосты произносят красные колпаки в этих погребках, куда нам придётся зайти.
| Nice toasts these Redheads will be drinking, wherever we buy it.” |
—А вам-то что до них, мисс? — возразил Джерри. — Я так думаю, вы все равно не поймёте, будут они пить за вас или за его бабушку.
| “It will be much the same to your knowledge, miss, I should think,” retorted Jerry, “whether they drink your health or the Old Un’s.” |
—Нечистого бабушку, — помолчав, пояснил он.
| Mr. Cruncher, with some diffidence, explained himself as meaning “Old Nick’s.” |
—Пфф! —
| “Ha!” |
фыркнула мисс Просс. —
| said Miss Pross, “it doesn’t need an interpreter to explain the meaning of these creatures. |
А что там понимать, — всякому и без переводчика известно, что у них на уме, у этих образин, — одни только злодейства да убийства!
| They have but one, and it’s Midnight Murder, and Mischief.” |
—Тише, дорогая, не надо, — остановила ее Люси. —
| “Hush, dear! |
Будьте осторожны, умоляю вас!
| Pray, pray, be cautious!” cried Lucie. |
—Да, да, я уж и так остерегаюсь, — отвечала мисс Просс, — но ведь могу же я сказать между нами, что всякий раз, как выходишь на улицу, только и думаешь, как бы тебе не нарваться на этих одержимых, которые пляшут и обнимаются на мостовой, а от них так и разит табачищем да луком.
| “Yes, yes, yes, I’ll be cautious,” said Miss Pross; “but I may say among ourselves, that I do hope there will be no oniony and tobaccoey smotherings in the form of embracings all round, going on in the streets. |
Вы, птичка моя, смотрите никуда не трогайтесь с места, покуда я не вернусь!
| Now, Ladybird, never you stir from that fire till I come back! |
И мужа своего никуда не пускайте. Вот так и сидите вдвоём у камелька, положите ему головку на грудь и не вставайте до моего прихода.
| Take care of the dear husband you have recovered, and don’t move your pretty head from his shoulder as you have it now, till you see me again! |
Можно мне задать вам один вопрос, доктор Манетт?
| May I ask a question, Doctor Manette, before I go?” |
—Можете позволить себе такую вольность, — с улыбкой отвечал доктор.
| “I think you may take that liberty,” the Doctor answered, smiling. |
—Ах, бога ради, не произносите этого слова! Довольно с нас всяких вольностей!
| “For gracious sake, don’t talk about Liberty; we have quite enough of that,” said Miss Pross. |
💬—Хорошо,+хорошо,+милочка,+не+буду!+—+Мисс+Просс+энергично+затрясла+головой.+—+Я+только+хочу+сказать,+что+я+—+подданная+его+величества,+всемилостивейшего+короля+Георга+Третьего!+—+произнося+это+имя,+мисс+Просс+почтительно+присела+в+реверансе,+—+и+«я+смутьянов+презираю,+ненавижу+козни+их,+на+монарха+уповаю,+боже,+короля+храни!»*58&l1=2&l2=1&split=1">—Хорошо, хорошо, милочка, не буду! — Мисс Просс энергично затрясла головой. — Я только хочу сказать, что я — подданная его величества, всемилостивейшего короля Георга Третьего! — произнося это имя, мисс Просс почтительно присела в реверансе, — и «я смутьянов презираю, ненавижу козни их, на монарха уповаю, боже, короля храни!»💬
| “Well, my sweet,” said Miss Pross, nodding her head emphatically, “the short and the long of it is, that I am a subject of His Most Gracious Majesty King George the Third;” Miss Pross curtseyed at the name; “and as such, my maxim is, Confound their politics, Frustrate their knavish tricks, On him our hopes we fix, God save the King!” |
Мистер Кранчер, в порыве верноподданнических чувств, хриплым басом повторял за ней, слово за словом, точно за священником в церкви.
| Mr. Cruncher, in an access of loyalty, growlingly repeated the words after Miss Pross, like somebody at church. |
—Рада за вас, вы показали себя истинным англичанином, — похвалила его мисс Просс, — жаль только, что вы так простудили себе горло.
| “I am glad you have so much of the Englishman in you, though I wish you had never taken that cold in your voice,” said Miss Pross, approvingly. “ |
Но вот о чем я хочу спросить доктора Манетта... —
| “But the question, Doctor Manette. |
Мисс Просс, добрая душа, заводя речь о каком-нибудь важном деле, которым были озабочены все, всегда делала вид, будто разговор идёт о пустяках; так и теперь она коснулась этого как бы невзначай. — Скоро ли мы отсюда выберемся?
| Is there”--it was the good creature’s way to affect to make light of anything that was a great anxiety with them all, and to come at it in this chance manner — “is there any prospect yet, of our getting out of this place?” |
—Боюсь, что нет.
| “I fear not yet. |
Сейчас поднимать разговор об отъезде было бы небезопасно для Чарльза.
| It would be dangerous for Charles yet.” |
—Ну, что ж, потерпим! —
| “Heigh-ho-hum!” |
бодро отвечала мисс Просс, подавляя вздох и глядя на золотистую головку, освещённую пламенем камина. —
| said Miss Pross, cheerfully repressing a sigh as she glanced at her darling’s golden hair in the light of the fire, “then we must have patience and wait: that’s all. |
Как говорил мой брат Соломон — «держи голову выше, а надо — прикинься мышью»!
| We must hold up our heads and fight low, as my brother Solomon used to say. |
Идёмте, мистер Кранчер!..
| Now, Mr. Cruncher!-- |
А вы, птичка моя, никуда не двигайтесь с места!
| !--Don’t you move, Ladybird!” |
Они ушли, а Люси с мужем, ее отец и дочурка остались сидеть у яркого пылавшего камина.
| They went out, leaving Lucie, and her husband, her father, and the child, by a bright fire. |
Мистер Лорри должен был вот-вот прийти из банка.
| Mr. Lorry was expected back presently from the Banking House. |
Мисс Просс перед уходом зажгла лампу, но поставила ее от них подальше, на угловой столик, чтобы она не мешала им наслаждаться светом камина.
| Miss Pross had lighted the lamp, but had put it aside in a corner, that they might enjoy the fire-light undisturbed. |
Маленькая Люси сидела, прижавшись к дедушке, ухватившись ручонками за его руку, и он шёпотом рассказывал ей сказку о том, как одна могущественная фея заставила раздвинуться стены тюрьмы и вывела на свободу узника, который когда-то оказал ей услугу.
| Little Lucie sat by her grandfather with her hands clasped through his arm: and he, in a tone not rising much above a whisper, began to tell her a story of a great and powerful Fairy who had opened a prison-wall and let out a captive who had once done the Fairy a service. |
Все было тихо и спокойно, и у Люси как будто отлегло от души.
| All was subdued and quiet, and Lucie was more at ease than she had been. |
—Успокойся, душенька, — сказал отец, прерывая на полуслове свой рассказ и тихонько поглаживая ее руку. —
| “My dear!” said her father, stopping in his story, and laying his hand on hers, “command yourself. |
У тебя просто нервы не в порядке. Ну, можно ли так пугаться!
| What a disordered state you are in! |
Дрожишь от всякого пустяка.
| The least thing — nothing — startles you! |
И это ты, Люси, дочь своего отца!
| You , your father’s daughter!” |
—Мне показалось, папа, — прерывающимся голосом виновато промолвила Люси, повернув к нему бледное испуганное личико, — мне показалось — кто-то идёт по лестнице.
| “I thought, my father,” said Lucie, excusing herself, with a pale face and in a faltering voice, “that I heard strange feet upon the stairs.” |
—Никого на лестнице нет, милочка. Тишина, как в могиле. —
| “My love, the staircase is as still as Death.” |
Не успел он сказать это, как в дверь раздался стук.
| As he said the word, a blow was struck upon the door. |
—О папа, папа!
| “Oh father, father. |
Кто это может быть?
| What can this be! |
Спрячьте Чарльза, спасите его!
| Hide Charles. Save him!” |
—Дитя моё, я спас твоего Чарльза, — сказал доктор вставая и положил ей руку на плечо. —
| “My child,” said the Doctor, rising, and laying his hand upon her shoulder, “I have saved him. |
Ну, как можно так не владеть собой!
| What weakness is this, my dear! |
Подожди, я открою.
| Let me go to the door.” |
Он взял лампу и, пройдя через две смежных комнаты в переднюю, открыл дверь.
| He took the lamp in his hand, crossed the two intervening outer rooms, and opened it. |
Чьи-то тяжёлые шаги затопали по паркету, и четверо патриотов в красных колпаках, вооруженные саблями и пистолетами, ворвались в комнату.
| A rude clattering of feet over the floor, and four rough men in red caps, armed with sabres and pistols, entered the room. |
—Гражданин Эвремонд, он же Дарней! — громко произнёс первый вошедший.
| “The Citizen Evremonde, called Darnay,” said the first. |
—Я. Мы за тобой пришли.
| “I seek him. We seek him. |
Ты Эвремонд, я тебя узнал. Видел тебя сегодня в суде. Вернёшься снова в тюрьму.
| I know you, Evremonde; I saw you before the Tribunal to-day. |
Именем Республики ты арестован!
| You are again the prisoner of the Republic.” |
Все четверо окружили его; он стоял посреди комнаты, жена и дочь в ужасе прижались к нему.
| The four surrounded him, where he stood with his wife and child clinging to him. |
—Скажите, что это значит? За что меня опять арестуют?
| “Tell me how and why am I again a prisoner?” |
—Довольно того, что мы сказали. Пойдёшь с нами в Консьержери, больше тебе ничего не положено знать, — завтра узнаешь.
| “It is enough that you return straight to the Conciergerie, and will know to-morrow. |
Завтра предстанешь перед трибуналом.
| You are summoned for to-morrow.” |
Доктор Манетт, который до сих пор стоял не двигаясь, с лампой в руке, словно каменная статуя со светильником, внезапно очнулся, поставил лампу на стол, подошёл к патриоту и схватил его за расстегнутую на груди красную шерстяную рубаху.
| Doctor Manette, whom this visitation had so turned into stone, that he stood with the lamp in his hand, as if he were a statue made to hold it, moved after these words were spoken, put the lamp down, and confronting the speaker, and taking him, not ungently, by the loose front of his red woollen shirt, said: |
—Вы говорите, вы знаете его.
| “You know him, you have said. |
А меня вы знаете? — спросил он.
| Do you know me?” |
—Да, гражданин доктор, я знаю вас.
| “Yes, I know you, Citizen Doctor.” |
—Мы все знаем вас, гражданин доктор, — подхватили остальные.
| “We all know you, Citizen Doctor,” said the other three. |
Он медленно окинул их растерянным взглядом, помолчал немного, потом сказал, понизив голос:
| He looked abstractedly from one to another, and said, in a lower voice, after a pause: |
—Тогда, быть может, вы мне ответите, что это значит?
| “Will you answer his question to me then? How does this happen?” |
Патриот замялся. — Донос на него поступил, гражданин доктор, — мрачно ответил он, — в комитет Сент-Антуанского предместья...
| “Citizen Doctor,” said the first, reluctantly, “he has been denounced to the Section of Saint Antoine. |
Вот этот гражданин из Сент-Антуана, — и он указал на патриота, стоявшего рядом.
| This citizen,” pointing out the second who had entered, “is from Saint Antoine.” |
Тот, кивнув, подтвердил: — По обвинению Сент-Антуанского предместья.
| The citizen here indicated nodded his head, and added: |
—В чем же его обвиняют? —
| “He is accused by Saint Antoine.” |
спросил доктор.
| “Of what?” asked the Doctor. |
—Гражданин доктор, — сурово и с явной неохотой сказал первый, — не задавайте больше вопросов.
| “Citizen Doctor,” said the first, with his former reluctance, “ask no more. |
Если Республика требует от вас жертвы, мы не сомневаемся, что вы, как добрый патриот, с радостью принесёте ей любую жертву.
| If the Republic demands sacrifices from you, without doubt you as a good patriot will be happy to make them. |
Республика прежде всего.
| The Republic goes before all. |
Воля народа — закон.
| The People is supreme. |
Скорей, Эвремонд, мы спешим!
| Evremonde, we are pressed.” |
—Ещё одно слово, — остановил его доктор. —
| “One word,” the Doctor entreated. “ |
Скажите мне, кто на него донес?
| “Will you tell me who denounced him?” |
—Мне не положено отвечать. Спросите у этого гражданина из Сент-Антуана.
| “It is against rule,” answered the first; “but you can ask Him of Saint Antoine here.” |
Доктор перевёл на него взгляд.
| The Doctor turned his eyes upon that man. |
Тот молчал, в нерешительности переминаясь с ноги на ногу, потом, глядя куда-то в сторону, подёргал себя за бороду и, наконец, вымолвил:
| Who moved uneasily on his feet, rubbed his beard a little, and at length said: |
—Оно, конечно, не положено, но к нам поступило донесение от гражданина и гражданки Дефарж.
| “Well! Truly it is against rule. But he is denounced — and gravely — by the Citizen and Citizeness Defarge. |
И ещё от одного человека.
| And by one other.” |
—От кого же ещё?
| “What other?” |
—И вы это спрашиваете, гражданин доктор?
| “Do you ask, Citizen Doctor?” |
—Да.
| “Yes.” |
Тот глядел на него каким-то странным взглядом. — Ну, так завтра вам ответят.
| “Then,” said he of Saint Antoine, with a strange look, “you will be answered to-morrow. |
Больше я ничего не могу сказать.
| Now, I am dumb!” |
— Ты можешь быть совершенно спокойна, дитя моё, твои мученья подходят к концу. Ещё несколько часов, и тебе возвратят его. Я постарался склонить в его пользу всех, от кого зависит решение.
| Your suspense is nearly ended, my darling; he shall be restored to you within a few hours; I have encompassed him with every protection. |
Мне надо повидать Лорри.
| I must see Lorry.” |
Он остановился.
| He stopped. |
Грохот колёс по мостовой гулко прокатился где-то рядом.
| There was a heavy lumbering of wheels within hearing. |
Оба, и отец и дочь, знали, что это значит.
| They both knew too well what it meant. |
Одна.
| One. |
Две.
| Two. |
Три.
| Three. |
Три телеги, битком набитые страшным грузом, двигались по заснеженной мостовой.
| Three tumbrils faring away with their dread loads over the hushing snow. |
— Мне необходимо повидать Лорри, — повторил доктор, быстро сворачивая с Люси в первый переулок.
| “I must see Lorry,” the Doctor repeated, turning her another way. |
Преданный своему долгу, честный старик все ещё возился с запутанными делами фирмы; он не считал возможным сложить с себя ответственность.
| The staunch old gentleman was still in his trust; had never left it. |
В связи с конфискацией имущества в банк поступали частые запросы, и он удовлетворял их с помощью своих книг.
| He and his books were in frequent requisition as to property confiscated and made national. |
Он не щадил усилий, чтобы спасти все, что можно, для законных владельцев, и ему это иногда удавалось.
| What he could save for the owners, he saved. No better man living to hold fast by what Tellson’s had in keeping, and to hold his peace. |
Никто лучше его не мог бы уберечь вверенные Теллсону ценности и избежать при этом всяких неприятностей и огласки. Сумрачно-багровое небо чуть золотилось на западе, над Сеной стелился туман, надвигались сумерки.
| A murky red and yellow sky, and a rising mist from the Seine, denoted the approach of darkness. |
Когда они подошли к банку, уже почти стемнело.
| It was almost dark when they arrived at the Bank. |
Угрюмый, пустынный, вырос перед ними в темноте величественный дворец монсеньёра.
| The stately residence of Monseigneur was altogether blighted and deserted. |
На дворе над кучей мусора белела громадная вывеска:
| Above a heap of dust and ashes in the court, ran the letters: |
Народная собственность.
| National Property. |
Республика Единая, Неделимая, Свобода, Равенство, Братство или Смерть!
| Republic One and Indivisible. Liberty, Equality, Fraternity, or Death! |
Кто бы это мог быть у мистера Лорри? Чей это дорожный плащ брошен на стуле?
| Who could that be with Mr. Lorry — the owner of the riding-coat upon the chair — who must not be seen? |
Кто этот посетитель, который только что прибыл откуда-то и не желает показываться?
| From whom newly arrived, did he come out, agitated and surprised, to take his favourite in his arms? |
Мистер Лорри, взволнованный и удивленный, бросился к Люси и горячо обнял свою любимицу. Кому он повторил то, что она ему сказала? С кем это он говорил, когда, повернувшись к дверям спальни, откуда он только что вышел, он повторил за ней, повысив голос:
| To whom did he appear to repeat her faltering words, when, raising his voice and turning his head towards the door of the room from which he had issued, he said: |
— Переводят в Консьержери, суд назначен на завтра!
| “Removed to the Conciergerie, and summoned for to-morrow?” |
|
