Reading room | Лев Толстой | Анна Каренина | 📋 | 📖 | 🔀 | Russian ⇄ English

XXI

Chapter 21

“We’ve come to fetch you.

Твоя стирка нынче долго продолжалась, – сказал Петрицкий. –

Your lessive lasted a good time today,” said Petritsky.

“Well, is it over?”

–Кончилось, – отвечал Вронский, улыбаясь одними глазами и покручивая кончики усов так осторожно, как будто после того порядка, в который приведены его дела, всякое слишком смелое и быстрое движение может его разрушить.

“It is over,” answered Vronsky, smiling with his eyes only, and twirling the tips of his mustaches as circumspectly as though after the perfect order into which his affairs had been brought any over-bold or rapid movement might disturb it.

–Ты всегда после этого точно из бани, – сказал Петрицкий. –

“You’re always just as if you’d come out of a bath after it,” said Petritsky.

Я от Грицки (так они звали полкового командира), тебя ждут.

“I’ve come from Gritsky’s” (that was what they called the colonel); “they’re expecting you.”

Вронский, не отвечая, глядел на товарища, думая о другом.

Vronsky, without answering, looked at his comrade, thinking of something else.

–Да, это у него музыка? –

“Yes; is that music at his place?”

сказал он, прислушиваясь к долетавшим до него знакомым звукам трубных басов полек и вальсов. –

he said, listening to the familiar sounds of polkas and waltzes floating across to him.

Что за праздник?

“What’s the fête?”

–Серпуховской приехал.

“Serpuhovskoy’s come.”

–Аа! –

“Aha!”

сказал Вронский, – я и не знал.

said Vronsky, “why, I didn’t know.”

Улыбка его глаз заблестела ещё ярче.

The smile in his eyes gleamed more brightly than ever.

Раз решив сам с собою, что он счастлив своею любовью, пожертвовал ей своим честолюбием, – взяв по крайней мере на себя эту роль, – Вронский уже не мог чувствовать ни зависти к Серпуховскому, ни досады на него за то, что он, приехав в полк, пришёл не к нему первому.

Having once made up his mind that he was happy in his love, that he sacrificed his ambition to it—having anyway taken up this position, Vronsky was incapable of feeling either envious of Serpuhovskoy or hurt with him for not coming first to him when he came to the regiment.

Серпуховской был добрый приятель, и он был рад ему.

Serpuhovskoy was a good friend, and he was delighted he had come.

–А, я очень рад.

“Ah, I’m very glad!”

Полковой командир Демин занимал большой помещичий дом.

The colonel, Demin, had taken a large country house.

Все общество было на просторном нижнем балконе.

The whole party were in the wide lower balcony.

На дворе первое, что бросилось в глаза Вронскому, были песенники в кителях, стоявшие подле бочонка с водкой, и здоровая весёлая фигура полкового командира, окружённого офицерами;

In the courtyard the first objects that met Vronsky’s eyes were a band of singers in white linen coats, standing near a barrel of vodka, and the robust, good-humored figure of the colonel surrounded by officers.

выйдя на первую ступень балкона, он, громко перекрикивая музыку, игравшую оффенбаховскую кадриль, что-то приказывал и махал стоявшим в стороне солдатам.

He had gone out as far as the first step of the balcony and was loudly shouting across the band that played Offenbach’s quadrille, waving his arms and giving some orders to a few soldiers standing on one side.

Кучка солдат, вахмистр и несколько унтер-офицеров подошли вместе с Вронским к балкону.

A group of soldiers, a quartermaster, and several subalterns came up to the balcony with Vronsky.

Вернувшись к столу, полковой командир опять вышел с бокалом на крыльцо и провозгласил тост: «За здоровье нашего бывшего товарища и храброго генерала князя Серпуховского.

The colonel returned to the table, went out again onto the steps with a tumbler in his hand, and proposed the toast, “To the health of our former comrade, the gallant general, Prince Serpuhovskoy.

Ура!»

Hurrah!”

За полковым командиром, с бокалом в руке, улыбаясь, вышел и Серпуховской.

The colonel was followed by Serpuhovskoy, who came out onto the steps smiling, with a glass in his hand.

–Ты все молодеешь, Бондаренко, – обратился он к прямо пред ним стоявшему, служившему вторую службу молодцеватому краснощёкому вахмистру.

“You always get younger, Bondarenko,” he said to the rosy-checked, smart-looking quartermaster standing just before him, still youngish looking though doing his second term of service.

Вронский три года не видал Серпуховского.

It was three years since Vronsky had seen Serpuhovskoy.

Он возмужал, отпустив бакенбарды, но он был такой же стройный, не столько поражавший красотой, сколько нежностью и благородством лица и сложения.

He looked more robust, had let his whiskers grow, but was still the same graceful creature, whose face and figure were even more striking from their softness and nobility than their beauty.

Одна перемена, которую заметил в нем Вронский, было то постоянное, тихое сияние, которое устанавливается на лицах людей, имеющих успех и уверенных в признании всеми этого успеха.

The only change Vronsky detected in him was that subdued, continual radiance of beaming content which settles on the faces of men who are successful and are sure of the recognition of their success by everyone.

Вронский знал это сияние и тотчас же заметил его на Серпуховском.

Vronsky knew that radiant air, and immediately observed it in Serpuhovskoy.

Сходя с лестницы, Серпуховской увидал Вронского.

As Serpuhovskoy came down the steps he saw Vronsky.

Улыбка радости осветила лицо Серпуховского.

A smile of pleasure lighted up his face.

Он кивнул кверху головой, приподнял бокал, приветствуя Вронского и показывая этим жестом, что не может прежде не подойти к вахмистру, который, вытянувшись, уже складывал губы для поцелуя.

He tossed his head upwards and waved the glass in his hand, greeting Vronsky, and showing him by the gesture that he could not come to him before the quartermaster, who stood craning forward his lips ready to be kissed.

–Ну, вот и он! –

“Here he is!”

вскрикнул полковой командир. –

shouted the colonel.

А мне сказал Яшвин, что ты в своём мрачном духе.

“Yashvin told me you were in one of your gloomy tempers.”

Серпуховской поцеловал во влажные и свежие губы молодца вахмистра и, обтирая рот платком, подошёл к Вронскому.

Serpuhovskoy kissed the moist, fresh lips of the gallant-looking quartermaster, and wiping his mouth with his handkerchief, went up to Vronsky.

–Ну, как я рад! –

“How glad I am!”

сказал он, пожимая ему руку и отводя его в сторону. – Займитесь им! –

he said, squeezing his hand and drawing him on one side.

крикнул Яшвину полковой командир, указывая на Вронского, и сошёл вниз к солдатам.

“You look after him,” the colonel shouted to Yashvin, pointing to Vronsky; and he went down below to the soldiers.

–Отчего ты вчера не был на скачках?

“Why weren’t you at the races yesterday?

Я думал увидать там тебя, – сказал Вронский, оглядывая Серпуховского.

I expected to see you there,” said Vronsky, scrutinizing Serpuhovskoy.

–Я приехал, но поздно.

“I did go, but late.

Виноват, – прибавил он и обратился к адъютанту, – пожалуйста, от меня прикажите раздать, сколько выйдет на человека.

I beg your pardon,” he added, and he turned to the adjutant: “Please have this divided from me, each man as much as it runs to.”

И он торопливо достал из бумажника три сторублевые бумажки и покраснел.

And he hurriedly took notes for three hundred roubles from his pocketbook, blushing a little.

–Вронский!

“Vronsky!

Хочешь съесть что-нибудь или пить? –

Have anything to eat or drink?”

спросил Яшвин. –

asked Yashvin.

Эй, давай сюда графу поесть!

“Hi, something for the count to eat!

А вот это пей.

Ah, here it is: have a glass!”

Кутёж у полкового командира продолжался долго.

The fête at the colonel’s lasted a long while.

Пили очень много.

There was a great deal of drinking.

Качали и подкидывали Серпуховского.

They tossed Serpuhovskoy in the air and caught him again several times.

Потом качали полкового командира.

Then they did the same to the colonel.

Потом пред песенниками плясал сам полковой командир с Петрицким.

Then, to the accompaniment of the band, the colonel himself danced with Petritsky.

Потом полковой командир, уже несколько ослабевши, сел на дворе на лавку и начал доказывать Яшвину преимущество России пред Пруссией, особенно в кавалерийской атаке, и кутёж на минуту затих.

Then the colonel, who began to show signs of feebleness, sat down on a bench in the courtyard and began demonstrating to Yashvin the superiority of Russia over Prussia, especially in cavalry attack, and there was a lull in the revelry for a moment.

Серпуховской вошёл в дом, в уборную, чтоб умыть руки, и нашёл там Вронского;

Serpuhovskoy went into the house to the bathroom to wash his hands and found Vronsky there;

Вронский обливался водой.

Vronsky was drenching his head with water.

Он, сняв китель, подставив обросшую волосами красную шею под струю умывальника, растирал её и голову руками.

He had taken off his coat and put his sunburnt, hairy neck under the tap, and was rubbing it and his head with his hands.

Окончив умывание, Вронский подсел к Серпуховскому.

When he had finished, Vronsky sat down by Serpuhovskoy.

Они оба тут же сели на диванчик, и между ними начался разговор, очень интересный для обоих.

They both sat down in the bathroom on a lounge, and a conversation began which was very interesting to both of them.

–Я о тебе все знал через жену, – сказал Серпуховской. –

“I’ve always been hearing about you through my wife,” said Serpuhovskoy.

Я рад, что ты часто видал её.

“I’m glad you’ve been seeing her pretty often.”

–Она дружна с Варей, и это единственные женщины петербургские, с которыми мне приятно, – улыбаясь, отвечал Вронский.

“She’s friendly with Varya, and they’re the only women in Petersburg I care about seeing,” answered Vronsky, smiling.

Он улыбался тому, что предвидел тему, на которую обратился разговор, и это было ему приятно.

He smiled because he foresaw the topic the conversation would turn on, and he was glad of it.

–Единственные? –

“The only ones?”

улыбаясь, переспросил Серпуховской.

Serpuhovskoy queried, smiling.

–Да и я о тебе знал, но не только чрез твою жену, – строгим выражением лица запрещая этот намёк, сказал Вронский. –

“Yes; and I heard news of you, but not only through your wife,” said Vronsky, checking his hint by a stern expression of face.

Я очень рад был твоему успеху, но нисколько не удивлен.

“I was greatly delighted to hear of your success, but not a bit surprised.

Я ждал ещё больше.

I expected even more.”

Серпуховской улыбнулся.

Serpuhovskoy smiled.

Ему, очевидно, было приятно это мнение о нем, и он не находил нужным скрывать это.

Such an opinion of him was obviously agreeable to him, and he did not think it necessary to conceal it.

–Я, напротив, признаюсь откровенно, ждал меньше.

“Well, I on the contrary expected less—I’ll own frankly.

Но я рад, очень рад.

But I’m glad, very glad.

Я честолюбив, это моя слабость, и я признаюсь в ней.

I’m ambitious; that’s my weakness, and I confess to it.”

–Может быть, ты бы не признавался, если бы не имел успеха, – сказал Вронский.

“Perhaps you wouldn’t confess to it if you hadn’t been successful,” said Vronsky.

–Не думаю, – опять улыбаясь, сказал Серпуховской. –

“I don’t suppose so,” said Serpuhovskoy, smiling again.

Не скажу, чтобы не стоило жить без этого, но было бы скучно.

“I won’t say life wouldn’t be worth living without it, but it would be dull.

Разумеется, я, может быть, ошибаюсь, но мне кажется, что я имею некоторые способности к той сфере деятельности, которую я избрал, и что в моих руках власть, какая бы она ни была, если будет, то будет лучше, чем в руках многих мне известных, – с сияющим сознанием успеха сказал Серпуховской. –

Of course I may be mistaken, but I fancy I have a certain capacity for the line I’ve chosen, and that power of any sort in my hands, if it is to be, will be better than in the hands of a good many people I know,” said Serpuhovskoy, with beaming consciousness of success;

И потому, чем ближе к этому, тем я больше доволен.

“and so the nearer I get to it, the better pleased I am.”

–Может быть, это так для тебя, но не для всех.

“Perhaps that is true for you, but not for everyone.

Я то же думал, а вот живу и нахожу, что не стоит жить только для этого, – сказал Вронский.

I used to think so too, but here I live and think life worth living not only for that.”

–Вот оно!

“There it’s out!

Вот оно! –

here it comes!”

смеясь, сказал Серпуховской. –

said Serpuhovskoy, laughing.

Я же начал с того, что я слышал про тебя, про твой отказ…

“Ever since I heard about you, about your refusal, I began....

Разумеется, я тебя одобрил.

Of course, I approved of what you did.

Но на все есть манера.

But there are ways of doing everything.

И я думаю, что самый поступок хорош, но ты его сделал не так, как надо.

And I think your action was good in itself, but you didn’t do it quite in the way you ought to have done.”

–Что сделано, то сделано, и ты знаешь, я никогда не отрекаюсь от того, что сделал.

“What’s done can’t be undone, and you know I never go back on what I’ve done.

И потом мне прекрасно.

And besides, I’m very well off.”

–Прекрасно – на время.

“Very well off—for the time.

Но ты не удовлетворишься этим.

But you’re not satisfied with that.

Я твоему брату не говорю.

I wouldn’t say this to your brother.

Это милое дитя, так же как этот наш хозяин.

He’s a nice child, like our host here.

Вон он! –

There he goes!”

прибавил он, прислушиваясь к крику «ура», – и ему весело, а тебя не это удовлетворяет.

he added, listening to the roar of “hurrah!”—“and he’s happy, but that does not satisfy you.”

–Я не говорю, чтобы удовлетворяло.

“I didn’t say it did satisfy me.”

–Да не это одно.

“Yes, but that’s not the only thing.

Такие люди, как ты, нужны.

Such men as you are wanted.”

–Кому?

“By whom?”

–Кому?

“By whom?

Обществу.

By society, by Russia.

России нужны люди, нужна партия, иначе все идёт и пойдёт к собакам.

Russia needs men; she needs a party, or else everything goes and will go to the dogs.”

–То есть что же?

“How do you mean?

Партия Бертенева против русских коммунистов?

Bertenev’s party against the Russian communists?”

–Нет, – сморщившись от досады за то, что его подозревают в такой глупости, сказал Серпуховской. – Tout ça est une blague.💬

“No,” said Serpuhovskoy, frowning with vexation at being suspected of such an absurdity. “ Tout ça est une blague .

Это всегда было и будет.

That’s always been and always will be.

Никаких коммунистов нет.

There are no communists.

Но всегда людям интриги надо выдумать вредную, опасную партию.

But intriguing people have to invent a noxious, dangerous party.

Это старая штука.

It’s an old trick.

Нет, нужна партия власти людей независимых, как ты и я.

No, what’s wanted is a powerful party of independent men like you and me.”

–Но почему же? –

“But why so?”

Вронский назвал несколько имеющих власть людей. –

Vronsky mentioned a few men who were in power.

Но почему же они не независимые люди?

“Why aren’t they independent men?”

–Только потому, что у них нет или не было от рождения независимости состояния, не было имени, не было той близости к солнцу, в которой мы родились.

“Simply because they have not, or have not had from birth, an independent fortune; they’ve not had a name, they’ve not been close to the sun and center as we have.

Их можно купить или деньгами, или лаской.

They can be bought either by money or by favor.

И чтоб им держаться, им надо выдумывать направление.

And they have to find a support for themselves in inventing a policy.

И они проводят какую-нибудь мысль, направление, в которое сами не верят, которое делает зло;

And they bring forward some notion, some policy that they don’t believe in, that does harm;

и все это направление есть только средство иметь казённый дом и столько-то жалованья. Cela n’est pas plus fin que ça,💬

and the whole policy is really only a means to a government house and so much income.

когда поглядишь в их карты.

Cela n’est pas plus fin que ça , when you get a peep at their cards.

Может быть, я хуже, глупее их, хотя я не вижу, почему я должен быть хуже их.

I may be inferior to them, stupider perhaps, though I don’t see why I should be inferior to them.

Но у меня и у тебя есть уже наверное одно важное преимущество, то, что нас труднее купить.

But you and I have one important advantage over them for certain, in being more difficult to buy.

И такие люди более чем когда-нибудь нужны.

And such men are more needed than ever.”

Вронский слушал внимательно, но не столько самое содержание его слов занимало его, сколько то отношение к делу Серпуховского, уже думающего бороться с властью и имеющего в этом мире уже свои симпатии и антипатии, тогда как для него были по службе только интересы эскадрона.

Vronsky listened attentively, but he was not so much interested by the meaning of the words as by the attitude of Serpuhovskoy who was already contemplating a struggle with the existing powers, and already had his likes and dislikes in that higher world, while his own interest in the governing world did not go beyond the interests of his regiment.

Вронский понял тоже, как мог быть силен Серпуховской своею несомненною способностью обдумывать, понимать вещи, своим умом и даром слова, так редко встречающимся в той среде, в которой он жил.

Vronsky felt, too, how powerful Serpuhovskoy might become through his unmistakable faculty for thinking things out and for taking things in, through his intelligence and gift of words, so rarely met with in the world in which he moved.

И, как ни совестно это было ему, ему было завидно.

And, ashamed as he was of the feeling, he felt envious.

–Все-таки мне недостаёт для этого одной главной вещи, – отвечал он, – недостаёт желания власти.

“Still I haven’t the one thing of most importance for that,” he answered; “I haven’t the desire for power.

Это было, но прошло.

I had it once, but it’s gone.”

–Извини меня, это неправда, – улыбаясь, сказал Серпуховской.

“Excuse me, that’s not true,” said Serpuhovskoy, smiling.

–Нет, правда, правда!..

“Yes, it is true, it is true ...

теперь, – чтоб быть искренним, прибавил Вронский.

now!” Vronsky added, to be truthful.

–Да, правда, теперь, это другое дело;

“Yes, it’s true now, that’s another thing;

но это теперь будет не всегда.

but that now won’t last forever.”

–Может быть, – отвечал Вронский.

“Perhaps,” answered Vronsky.

–Ты говоришь, может быть, – продолжал Серпуховской, как будто угадав его мысли, – а я тебе говорю наверное.

“You say perhaps ,” Serpuhovskoy went on, as though guessing his thoughts, “but I say for certain .

И для этого я хотел тебя видеть.

And that’s what I wanted to see you for.

Ты поступил так, как должно было.

Your action was just what it should have been.

Это я понимаю, но персеверировать ты не должен.

I see that, but you ought not to keep it up.

Я только прошу у тебя carte blanche.💬

I only ask you to give me carte blanche .

Я не покровительствую тебе…

I’m not going to offer you my protection ...

Хотя отчего же мне и не покровительствовать тебе?

though, indeed, why shouldn’t I protect you?—

Ты столько раз мне покровительствовал!

?—you’ve protected me often enough!

Надеюсь, что наша дружба стоит выше этого.

I should hope our friendship rises above all that sort of thing.

Да, – сказал он нежно, как женщина, улыбаясь ему. – Дай мне carte blanche, выходи из полка, и я втяну тебя незаметно.

Yes,” he said, smiling to him as tenderly as a woman, “give me carte blanche , retire from the regiment, and I’ll draw you upwards imperceptibly.”

–Но ты пойми, мне ничего не нужно, – сказал Вронский, – как только то, чтобы все было, как было.

“But you must understand that I want nothing,” said Vronsky, “except that all should be as it is.”

Серпуховской встал и стал против него.

Serpuhovskoy got up and stood facing him.

–Ты сказал, чтобы все было, как было.

“You say that all should be as it is.

Я понимаю, что это значит.

I understand what that means.

Но послушай: мы ровесники; может быть, ты больше числом знал женщин, чем я. –

But listen: we’re the same age, you’ve known a greater number of women perhaps than I have.”

Улыбка и жесты Серпуховского говорили, что Вронский не должен бояться, что он нежно и осторожно дотронется до больного места. –

Serpohovskoy’s smile and gestures told Vronsky that he mustn’t be afraid, that he would be tender and careful in touching the sore place.

Но я женат, и поверь, что, узнав одну свою жену (как кто-то писал), которую ты любишь, ты лучше узнаешь всех женщин, чем если бы ты знал их тысячи.

“But I’m married, and believe me, in getting to know thoroughly one’s wife, if one loves her, as someone has said, one gets to know all women better than if one knew thousands of them.”

–Сейчас придём! –

“We’re coming directly!”

крикнул Вронский заглянувшему в комнату офицеру и звавшему их к полковому командиру.

Vronsky shouted to an officer, who looked into the room and called them to the colonel.

Вронскому хотелось теперь дослушать и узнать, что он скажет ему.

Vronsky was longing now to hear to the end and know what Serpuhovskey would say to him.

–И вот тебе моё мнение.

“And here’s my opinion for you.

Женщины – это главный камень преткновения в деятельности человека.

Women are the chief stumbling block in a man’s career.

Трудно любить женщину и делать что-нибудь.

It’s hard to love a woman and do anything.

Для этого есть только одно средство с удобством, без помехи любить – это женитьба.

There’s only one way of having love conveniently without its being a hindrance—that’s marriage.

Как бы, как бы тебе сказать, что я думаю, – говорил Серпуховской, любивший сравнения, – постой, постой!

How, how am I to tell you what I mean?” said Serpuhovskoy, who liked similes. “Wait a minute, wait a minute!

Да, как нести fardeau 💬 и делать что-нибудь руками можно только тогда, когда fardeau увязано на спину, – а это женитьба.

Yes, just as you can only carry a fardeau and do something with your hands, when the fardeau is tied on your back, and that’s marriage.

И это я почувствовал, женившись.

And that’s what I felt when I was married.

У меня вдруг опростались руки.

My hands were suddenly set free.

Но без женитьбы тащить за собой этот fardeau – руки будут так полны, что ничего нельзя делать.

But to drag that fardeau about with you without marriage, your hands will always be so full that you can do nothing.

Посмотри Мазанкова, Крупова.

Look at Mazankov, at Krupov.

Они погубили свои карьеры из-за женщин.

They’ve ruined their careers for the sake of women.”

–Какие женщины! –

“What women!”

сказал Вронский, вспоминая француженку и актрису, с которыми были в связи названные два человека.

said Vronsky, recalling the Frenchwoman and the actress with whom the two men he had mentioned were connected.

–Тем хуже, чем прочнее положение женщины в свете, тем хуже.

“The firmer the woman’s footing in society, the worse it is.

Это все равно, как уже не то что тащить fardeau руками, а вырывать его у другого.

That’s much the same as—not merely carrying the fardeau in your arms—but tearing it away from someone else.”

–Ты никогда не любил, – тихо сказал Вронский, глядя пред собой и думая об Анне.

“You have never loved,” Vronsky said softly, looking straight before him and thinking of Anna.

–Может быть.

“Perhaps.

Но ты вспомни, что я сказал тебе.

But you remember what I’ve said to you.

И ещё: женщины все материальнее мужчин.

And another thing, women are all more materialistic than men.

Мы делаем из любви что-то огромное, а они всегда terrе-а-terre.

We make something immense out of love, but they are always terre-à-terre .”

–Сейчас, сейчас! –

“Directly, directly!”

обратился он к вошедшему лакею.

he cried to a footman who came in.

Но лакей не приходил их звать опять, как он думал.

But the footman had not come to call them again, as he supposed.

Лакей принёс Вронскому записку.

The footman brought Vronsky a note.

–Вам человек принёс от княгини Тверской.

“A man brought it from Princess Tverskaya.”

Вронский распечатал письмо и вспыхнул.

Vronsky opened the letter, and flushed crimson.

–У меня голова заболела, я пойду домой, – сказал он Серпуховскому.

“My head’s begun to ache; I’m going home,” he said to Serpuhovskoy.

–Ну, так прощай.

“Oh, good-bye then.

Даёшь carte blanche?

You give me carte blanche! ”

–После поговорим, я найду тебя в Петербурге.

“We’ll talk about it later on; I’ll look you up in Petersburg.”

Get short URL

Text alignment