Sign in | English | Terms of Use
DictionaryForumContacts

Reading room | Лев Толстой | Анна Каренина | 📋 | 📖 | 🔀 | Russian ⇄ English
XXV
Chapter 25
Чувствуя, что примирение было полное, Анна с утра оживленно принялась за приготовление к отъезду.
Feeling that the reconciliation was complete, Anna set eagerly to work in the morning preparing for their departure.
Хотя и не было решено, едут ли они в понедельник, или во вторник, так как оба вчера уступали один другому, Анна деятельно приготавливалась к отъезду, чувствуя себя теперь совершенно равнодушной к тому, что они уедут днём раньше или позже.
Though it was not settled whether they should go on Monday or Tuesday, as they had each given way to the other, Anna packed busily, feeling absolutely indifferent whether they went a day earlier or later.
Она стояла в своей комнате над открытым сундуком, отбирая вещи, когда он, уже одетый, раньше обыкновенного вошёл к ней.
She was standing in her room over an open box, taking things out of it, when he came in to see her earlier than usual, dressed to go out.
–Я сейчас съезжу к maman, она может прислать мне деньги чрез Егорова.
“I’m going off at once to see maman; she can send me the money by Yegorov.
И завтра я готов ехать, – сказал он.
And I shall be ready to go tomorrow,” he said.
Как ни хорошо она была настроена, упоминание о поездке на дачу к матери кольнуло её.
Though she was in such a good mood, the thought of his visit to his mother’s gave her a pang.
–Нет, я и сама не успею, – сказала она и тотчас же подумала: «Стало быть, можно было устроиться так, чтобы сделать, как я хотела». –
“No, I shan’t be ready by then myself,” she said; and at once reflected, “so then it was possible to arrange to do as I wished.”
Нет, как ты хотел, так и делай.
“No, do as you meant to do.
Иди в столовую, я сейчас приду, только отобрать эти ненужные вещи, – сказала она, передавая на руку Аннушки, на которой уже лежала гора тряпок, ещё что-то.
Go into the dining-room, I’m coming directly. It’s only to turn out those things that aren’t wanted,” she said, putting something more on the heap of frippery that lay in Annushka’s arms.
Вронский ел свой бифстек, когда она вышла в столовую.
Vronsky was eating his beefsteak when she came into the dining-room.
–Ты не поверишь, как мне опостылели эти комнаты, – сказала она, садясь подле него к своему кофею. –
“You wouldn’t believe how distasteful these rooms have become to me,” she said, sitting down beside him to her coffee.
Ничего нет ужаснее этих chambres garnies.💬
“There’s nothing more awful than these chambres garnies .
Нет выражения лица в них, нет души.
There’s no individuality in them, no soul.
Эти часы, гардины, главное обои – кошмар.
These clocks, and curtains, and, worst of all, the wallpapers—they’re a nightmare.
Я думаю о Воздвиженском, как об обетованной земле.
I think of Vozdvizhenskoe as the promised land.
Ты не отсылаешь ещё лошадей?
You’re not sending the horses off yet?”
–Нет, они поедут после нас.
“No, they will come after us.
А ты куда-нибудь едешь?
Where are you going to?”
–Я хотела съездить к Вильсон. Мне ей свезти платья.
“I wanted to go to Wilson’s to take some dresses to her.
Так решительно завтра? –
So it’s really to be tomorrow?”
сказала она весёлым голосом;
she said in a cheerful voice;
но вдруг лицо её изменилось.
but suddenly her face changed.
Камердинер Вронского пришёл спросить расписку на телеграмму из Петербурга.
Vronsky’s valet came in to ask him to sign a receipt for a telegram from Petersburg.
Ничего не было особенного в получении Вронским депеши, но он, как бы желая скрыть что-то от неё, сказал, что расписка в кабинете, и поспешно обратился к ней.
There was nothing out of the way in Vronsky’s getting a telegram, but he said, as though anxious to conceal something from her, that the receipt was in his study, and he turned hurriedly to her.
–Непременно завтра я все кончу.
“By tomorrow, without fail, I will finish it all.”
–От кого депеша? –
“From whom is the telegram?”
спросила она, не слушая его.
she asked, not hearing him.
–От Стивы, – отвечал он неохотно.
“From Stiva,” he answered reluctantly.
–Отчего же ты не показал мне?
“Why didn’t you show it to me?
Какая же может быть тайна между Стивой и мной?
What secret can there be between Stiva and me?”
Вронский воротил камердинера и велел принесть депешу.
Vronsky called the valet back, and told him to bring the telegram.
–Я не хотел показывать потому, что Стива имеет страсть телеграфировать;
“I didn’t want to show it to you, because Stiva has such a passion for telegraphing: why telegraph when nothing is settled?”
что ж телеграфировать, когда ничто не решено?
“About the divorce?”
–О разводе?
“Yes;
–Да, но он пишет: ничего ещё не мог добиться.
but he says he has not been able to come at anything yet.
На днях обещал решительный ответ.
He has promised a decisive answer in a day or two.
Да вот прочти.
But here it is; read it.”
Дрожащими руками Анна взяла депешу и прочла то самое, что сказал Вронский.
With trembling hands Anna took the telegram, and read what Vronsky had told her.
В конце ещё было прибавлено: надежды мало, но я сделаю все возможное и невозможное.
At the end was added: “Little hope; but I will do everything possible and impossible.”
–Я вчера сказала, что мне совершенно все равно, когда я получу и даже получу ли развод, – сказала она, покраснев. –
“I said yesterday that it’s absolutely nothing to me when I get, or whether I never get, a divorce,” she said, flushing crimson.
Не было никакой надобности скрывать от меня. –
“There was not the slightest necessity to hide it from me.”
«Так он может скрыть и скрывает от меня свою переписку с женщинами», – подумала она.
“So he may hide and does hide his correspondence with women from me,” she thought.
–А Яшвин хотел приехать нынче утром с Войтовым, – сказал Вронский, – кажется, что он выиграл с Певцова все, и даже больше того, что тот может заплатить, – около шестидесяти тысяч.
“Yashvin meant to come this morning with Voytov,” said Vronsky; “I believe he’s won from Pyevtsov all and more than he can pay, about sixty thousand.”
–Нет, – сказала она, раздражаясь тем, что он так очевидно этой переменой разговора показывал ей, что она раздражена, – почему же ты думаешь, что это известие так интересует меня, что надо даже скрывать?
“No,” she said, irritated by his so obviously showing by this change of subject that he was irritated, “why did you suppose that this news would affect me so, that you must even try to hide it?
Я сказала, что не хочу об этом думать, и желала бы, чтобы ты этим так же мало интересовался, как и я.
I said I don’t want to consider it, and I should have liked you to care as little about it as I do.”
–Я интересуюсь потому, что люблю ясность, – сказал он.
“I care about it because I like definiteness,” he said.
–Ясность не в форме, а в любви, – сказала она, все более и более раздражаясь не словами, а тоном холодного спокойствия, с которым он говорил. –
“Definiteness is not in the form but the love,” she said, more and more irritated, not by his words, but by the tone of cool composure in which he spoke.
Для чего ты желаешь этого?
“What do you want it for?”
«Боже мой, опять о любви», – подумал он, морщась.
“My God! love again,” he thought, frowning.
–Ведь ты знаешь для чего: для тебя и для детей, которые будут, – сказал он.
“Oh, you know what for; for your sake and your children’s in the future.”
–Детей не будет.
“There won’t be children in the future.”
–Это очень жалко, – сказал он.
“That’s a great pity,” he said.
–Тебе это нужно для детей, а обо мне ты не думаешь? –
“You want it for the children’s sake, but you don’t think of me?”
сказала она, совершенно забыв и не слыхав, что он сказал: «для тебя и для детей».
she said, quite forgetting or not having heard that he had said, “ For your sake and the children’s.”
Вопрос о возможности иметь детей был давно спорный и раздражавший её.
The question of the possibility of having children had long been a subject of dispute and irritation to her.
Его желание иметь детей она объясняла себе тем, что он не дорожил её красотой.
His desire to have children she interpreted as a proof he did not prize her beauty.
–Ах, я сказал: для тебя.
“Oh, I said: for your sake.
Более всего для тебя, – морщась, точно от боли, повторил он, – потому что я уверен, что бóльшая доля твоего раздражения происходит от неопределённости положения.
Above all for your sake,” he repeated, frowning as though in pain, “because I am certain that the greater part of your irritability comes from the indefiniteness of the position.”
«Да, вот он перестал теперь притворяться, и видна вся его холодная ненависть ко мне», – подумала она, не слушая его слов, но с ужасом вглядываясь в того холодного и жестокого судью, который, дразня её, смотрел из его глаз.
“Yes, now he has laid aside all pretense, and all his cold hatred for me is apparent,” she thought, not hearing his words, but watching with terror the cold, cruel judge who looked mocking her out of his eyes.
–Причина не та, – сказала она, – и я даже не понимаю, как причиной моего, как ты называешь, раздражения может быть то, что я нахожусь совершенно в твоей власти.
“The cause is not that,” she said, “and, indeed, I don’t see how the cause of my irritability, as you call it, can be that I am completely in your power.
Какая же тут неопределённость положения?
What indefiniteness is there in the position?
Напротив.
on the contrary....”
–Очень жалею, что ты не хочешь понять, – перебил он её, с упорством желая высказать свою мысль, – неопределённость состоит в том, что тебе кажется, что я свободен.
“I am very sorry that you don’t care to understand,” he interrupted, obstinately anxious to give utterance to his thought. “The indefiniteness consists in your imagining that I am free.”
–Насчёт этого ты можешь быть совершенно спокоен, – сказала она и, отвернувшись от него, стала пить кофей.
“On that score you can set your mind quite at rest,” she said, and turning away from him, she began drinking her coffee.
Она подняла чашку, отставив мизинец, и поднесла её ко рту.
She lifted her cup, with her little finger held apart, and put it to her lips.
Отпив несколько глотков, она взглянула на него и по выражению его лица ясно поняла, что ему противны были рука, и жест, и звук, который она производила губами.
After drinking a few sips she glanced at him, and by his expression, she saw clearly that he was repelled by her hand, and her gesture, and the sound made by her lips.
–Мне совершенно все равно, что думает твоя мать и как она хочет женить тебя, – сказала она, дрожащею рукой ставя чашку.
“I don’t care in the least what your mother thinks, and what match she wants to make for you,” she said, putting the cup down with a shaking hand.
–Но мы не об этом говорим.
“But we are not talking about that.”
–Нет, об этом самом.
“Yes, that’s just what we are talking about.
И поверь, что для меня женщина без сердца, будь она старуха или не старуха, твоя мать или чужая, не интересна, и я её знать не хочу.
And let me tell you that a heartless woman, whether she’s old or not old, your mother or anyone else, is of no consequence to me, and I would not consent to know her.”
–Анна, я прошу тебя не говорить неуважительно о моей матери.
“Anna, I beg you not to speak disrespectfully of my mother.”
–Женщина, которая не угадала сердцем, в чем лежат счастье и честь её сына, у той женщины нет сердца.
“A woman whose heart does not tell her where her son’s happiness and honor lie has no heart.”
–Я повторяю свою просьбу: не говорить неуважительно о матери, которую я уважаю, – сказал он, возвышая голос и строго глядя на неё.
“I repeat my request that you will not speak disrespectfully of my mother, whom I respect,” he said, raising his voice and looking sternly at her.
Она не отвечала.
She did not answer.
Пристально глядя на него, на его лицо, руки, она вспоминала со всеми подробностями сцену вчерашнего примирения и его страстные ласки.
Looking intently at him, at his face, his hands, she recalled all the details of their reconciliation the previous day, and his passionate caresses.
«Эти, точно такие же ласки он расточал и будет и хочет расточать другим женщинам!» –
“There, just such caresses he has lavished, and will lavish, and longs to lavish on other women!”
думала она.
she thought.
–Ты не любишь мать.
“You don’t love your mother.
Это все фразы, фразы и фразы! –
That’s all talk, and talk, and talk!”
с ненавистью глядя на него, сказала она.
she said, looking at him with hatred in her eyes.
–А если так, то надо…
“Even if so, you must....”
–Надо решиться, и я решилась, – сказала она и хотела уйти, но в это время в комнату вошёл Яшвин.
“Must decide, and I have decided,” she said, and she would have gone away, but at that moment Yashvin walked into the room.
Анна поздоровалась с ним и остановилась.
Anna greeted him and remained.
Зачем, когда в душе у неё была буря и она чувствовала, что стоит на повороте жизни, который может иметь ужасные последствия, зачем ей в эту минуту надо было притворяться пред чужим человеком, который рано или поздно узнает же все, – она не знала;
Why, when there was a tempest in her soul, and she felt she was standing at a turning point in her life, which might have fearful consequences—why, at that minute, she had to keep up appearances before an outsider, who sooner or later must know it all—she did not know.
но, тотчас же смирив в себе внутреннюю бурю, она села и стала говорить с гостем.
But at once quelling the storm within her, she sat down and began talking to their guest.
–Ну, что ваше дело?
“Well, how are you getting on?
получили долг? –
Has your debt been paid you?”
спросила она Яшвина.
she asked Yashvin.
–Да ничего;
“Oh, pretty fair;
кажется, что я не получу всего, а в середу надо ехать.
I fancy I shan’t get it all, but I shall get a good half.
А вы когда? –
And when are you off?”
сказал Яшвин, жмурясь поглядывая на Вронского и, очевидно, догадываясь о происшедшей ссоре.
said Yashvin, looking at Vronsky, and unmistakably guessing at a quarrel.
–Кажется, послезавтра, – сказал Вронский.
“The day after tomorrow, I think,” said Vronsky.
–Вы, впрочем, уже давно собираетесь.
“You’ve been meaning to go so long, though.”
–Но теперь уже решительно, – сказала Анна, глядя прямо в глаза Вронскому таким взглядом, который говорил ему, чтобы он и не думал о возможности примирения.
“But now it’s quite decided,” said Anna, looking Vronsky straight in the face with a look which told him not to dream of the possibility of reconciliation.
–Неужели же вам не жалко этого несчастного Певцова? –
“Don’t you feel sorry for that unlucky Pyevtsov?”
продолжала она разговор с Яшвиным.
she went on, talking to Yashvin.
–Никогда не спрашивал себя, Анна Аркадьевна, жалко или не жалко. Все равно как на войне не спрашивать, жалко или не жалко.
“I’ve never asked myself the question, Anna Arkadyevna, whether I’m sorry for him or not.
Ведь моё все состояние тут, – он показал на боковой карман, – и теперь я богатый человек;
You see, all my fortune’s here”—he touched his breast pocket—“and just now I’m a wealthy man.
а нынче поеду в клуб и, может быть, выйду нищим.
But today I’m going to the club, and I may come out a beggar.
Ведь кто со мной садится – тоже хочет оставить меня без рубашки, а я его.
You see, whoever sits down to play with me—he wants to leave me without a shirt to my back, and so do I him.
Ну, и мы боремся, и в этом-то удовольствие.
And so we fight it out, and that’s the pleasure of it.”
–Ну, а если бы вы были женаты, – сказала Анна, – каково бы вашей жене?
“Well, but suppose you were married,” said Anna, “how would it be for your wife?”
Яшвин засмеялся.
Yashvin laughed.
–Затем, видно, и не женился и никогда не собирался.
“That’s why I’m not married, and never mean to be.”
–А Гельсингфорс? –
“And Helsingfors?”
сказал Вронский, вступая в разговор, и взглянул на улыбнувшуюся Анну.
said Vronsky, entering into the conversation and glancing at Anna’s smiling face.
Встретив его взгляд, лицо Анны вдруг приняло холодно-строгое выражение, как будто она говорила ему: «Не забыто.
Meeting his eyes, Anna’s face instantly took a coldly severe expression as though she were saying to him: “It’s not forgotten.
Все то же».
It’s all the same.”
–Неужели вы были влюблены? –
“Were you really in love?”
сказала она Яшвину.
she said to Yashvin.
–О Господи!
“Oh heavens!
сколько раз!
ever so many times!
Но, понимаете, одному можно сесть за карты, но так, чтобы всегда встать, когда придёт время rendez-vous.💬 А мне можно любовью заниматься, но так, чтобы вечером не опоздать к партии.
But you see, some men can play but only so that they can always lay down their cards when the hour of a rendezvous comes, while I can take up love, but only so as not to be late for my cards in the evening.
Так и устраиваю.
That’s how I manage things.”
–Нет, я не про то спрашиваю, а про настоящее. – Она хотела сказать Гельсингфорс;
“No, I didn’t mean that, but the real thing.”
но не хотела сказать слово, сказанное Вронским.
She would have said Helsingfors , but would not repeat the word used by Vronsky.
Приехал Войтов, покупавший жеребца;
Voytov, who was buying the horse, came in.
Анна встала и вышла из комнаты.
Anna got up and went out of the room.
Пред тем как уезжать из дома, Вронский вошёл к ней.
Before leaving the house, Vronsky went into her room.
Она хотела притвориться, что ищет что-нибудь на столе, но, устыдившись притворства, прямо взглянула ему в лицо холодным взглядом.
She would have pretended to be looking for something on the table, but ashamed of making a pretense, she looked straight in his face with cold eyes.
–Что вам надо? –
“What do you want?”
спросила она его по-французски.
she asked in French.
–Взять аттестат на Гамбетту, я продал его, – сказал он таким тоном, который выражал яснее слов: «Объясняться мне некогда, и ни к чему не поведёт».
“To get the guarantee for Gambetta, I’ve sold him,” he said, in a tone which said more clearly than words, “I’ve no time for discussing things, and it would lead to nothing.”
«Я ни в чем не виноват пред нею, – думал он. –
“I’m not to blame in any way,” he thought.
Если она хочет себя наказывать, tant pis pour elle».💬
“If she will punish herself, tant pis pour elle.
Но, выходя, ему показалось, что она сказала что-то, и сердце его вдруг дрогнуло от сострадания к ней.
But as he was going he fancied that she said something, and his heart suddenly ached with pity for her.
–Что, Анна? –
“Eh, Anna?”
спросил он.
he queried.
–Я ничего, – отвечала она так же холодно и спокойно.
“I said nothing,” she answered just as coldly and calmly.
«А ничего, так tant pis», – подумал он, опять похолодев, повернулся и пошёл.
“Oh, nothing, tant pis then,” he thought, feeling cold again, and he turned and went out.
Выходя, он в зеркало увидал её лицо, бледное, с дрожащими губами.
As he was going out he caught a glimpse in the looking-glass of her face, white, with quivering lips.
Он и хотел остановиться и сказать ей утешительное слово, но ноги вынесли его из комнаты, прежде чем он придумал, что сказать.
He even wanted to stop and to say some comforting word to her, but his legs carried him out of the room before he could think what to say.
Целый этот день он провёл вне дома, и когда приехал поздно вечером, девушка сказала ему, что у Анны Аркадьевны болит голова и она просила не входить к ней.
The whole of that day he spent away from home, and when he came in late in the evening the maid told him that Anna Arkadyevna had a headache and begged him not to go in to her.
   

 

   

Get short URL
Text alignment