 |
Reading room | Лев Толстой | Анна Каренина | 📋 | 📖 | 🔀 | Russian ⇄ English
XXV
| Chapter 25 |
Когда Алексей Александрович вошёл в маленький, уставленный старинным фарфором и увешанный портретами, уютный кабинет графини Лидии Ивановны, самой хозяйки ещё не было.
| When Alexey Alexandrovitch came into the Countess Lidia Ivanovna’s snug little boudoir, decorated with old china and hung with portraits, the lady herself had not yet made her appearance. |
Она переодевалась.
| She was changing her dress. |
На круглом столе была накрыта скатерть и стоял китайский прибор и серебряный спиртовой чайник.
| A cloth was laid on a round table, and on it stood a china tea service and a silver spirit-lamp and tea kettle. |
Алексей Александрович рассеянно оглянул бесчисленные знакомые портреты, украшавшие кабинет, и, присев к столу, раскрыл лежавшее на нем Евангелие.
| Alexey Alexandrovitch looked idly about at the endless familiar portraits which adorned the room, and sitting down to the table, he opened a New Testament lying upon it. |
Шум шёлкового платья графини развлёк его.
| The rustle of the countess’s silk skirt drew his attention off. |
–Ну вот, теперь мы сядем спокойно, – сказала графиня Лидия Ивановна, с взволнованною улыбкой поспешно пролезая между столом и диваном, – и поговорим за нашим чаем.
| “Well now, we can sit quietly,” said Countess Lidia Ivanovna, slipping hurriedly with an agitated smile between the table and the sofa, “and talk over our tea.” |
После нескольких слов приготовления графиня Лидия Ивановна, тяжело дыша и краснея, передала в руки Алексея Александровича полученное ею письмо.
| After some words of preparation, Countess Lidia Ivanovna, breathing hard and flushing crimson, gave into Alexey Alexandrovitch’s hands the letter she had received. |
Прочтя письмо, он долго молчал.
| After reading the letter, he sat a long while in silence. |
–Я не полагаю, чтоб я имел право отказать ей, – сказал он робко, подняв глаза.
| “I don’t think I have the right to refuse her,” he said, timidly lifting his eyes. |
–Друг мой! Вы ни в ком не видите зла!
| “Dear friend, you never see evil in anyone!” |
–Я, напротив, вижу, что все есть зло.
| “On the contrary, I see that all is evil. |
Но справедливо ли это?..
| But whether it is just....” |
В лице его была нерешительность и искание совета, поддержки и руководства в деле, для него непонятном.
| His face showed irresolution, and a seeking for counsel, support, and guidance in a matter he did not understand. |
–Нет, – перебила его графиня Лидия Ивановна. –
| “No,” Countess Lidia Ivanovna interrupted him; |
Есть предел всему.
| “there are limits to everything. |
Я понимаю безнравственность, – не совсем искренно сказала она, так как она никогда не могла понять того, что приводит женщин к безнравственности, – но я не понимаю жестокости, к кому же?
| I can understand immorality,” she said, not quite truthfully, since she never could understand that which leads women to immorality; “but I don’t understand cruelty: to whom? |
к вам!
| to you! |
Как оставаться в том городе, где вы?
| How can she stay in the town where you are? |
Нет, век живи, век учись.
| No, the longer one lives the more one learns. |
И я учусь понимать вашу высоту и её низость.
| And I’m learning to understand your loftiness and her baseness.” |
–А кто бросит камень? –
| “Who is to throw a stone?” |
сказал Алексей Александрович, очевидно довольный своею ролью. –
| said Alexey Alexandrovitch, unmistakably pleased with the part he had to play. |
Я все простил и потому не могу лишать её того, что есть потребность любви для неё – любви к сыну…
| “I have forgiven all, and so I cannot deprive her of what is exacted by love in her—by her love for her son....” |
–Но любовь ли, друг мой?
| “But is that love, my friend? |
Искренно ли это?
| Is it sincere? |
Положим, вы простили, вы прощаете… но имеем ли мы право действовать на душу этого ангела?
| Admitting that you have forgiven—that you forgive—have we the right to work on the feelings of that angel? |
Он считает её умершею.
| He looks on her as dead. |
Он молится за неё и просит Бога простить её грехи…
| He prays for her, and beseeches God to have mercy on her sins. |
И так лучше.
| And it is better so. |
А тут что он будет думать?
| But now what will he think?” |
–Я не думал этого, – сказал Алексей Александрович, очевидно соглашаясь.
| “I had not thought of that,” said Alexey Alexandrovitch, evidently agreeing. |
Графиня Лидия Ивановна закрыла лицо руками и помолчала.
| Countess Lidia Ivanovna hid her face in her hands and was silent. |
Она молилась.
| She was praying. |
–Если вы спрашиваете моего совета, – сказала она, помолившись и открывая лицо, – то я не советую вам делать этого.
| “If you ask my advice,” she said, having finished her prayer and uncovered her face, “I do not advise you to do this. |
Разве я не вижу, как вы страдаете, как это раскрыло ваши раны?
| Do you suppose I don’t see how you are suffering, how this has torn open your wounds? |
Но, положим, вы, как всегда, забываете о себе. Но к чему же это может повести?
| But supposing that, as always, you don’t think of yourself, what can it lead to?— |
К новым страданиям с вашей стороны, к мучениям для ребёнка?
| ?—to fresh suffering for you, to torture for the child. |
Если в ней осталось что-нибудь человеческое, она сама не должна желать этого.
| If there were a trace of humanity left in her, she ought not to wish for it herself. |
Нет, я, не колеблясь, не советую, и, если вы разрешите мне, я напишу к ней.
| No, I have no hesitation in saying I advise not, and if you will intrust it to me, I will write to her.” |
И Алексей Александрович согласился, и графиня Лидия Ивановна написала следующее французское письмо:
| And Alexey Alexandrovitch consented, and Countess Lidia Ivanovna sent the following letter in French: |
«Милостивая государыня,
| “Dear Madame, |
Воспоминание о вас для вашего сына может повести к вопросам с его стороны, на которые нельзя отвечать, не вложив в душу ребёнка духа осуждения к тому, что должно быть для него святыней, и потому прошу понять отказ вашего мужа в духе христианской любви.
| “To be reminded of you might have results for your son in leading to questions on his part which could not be answered without implanting in the child’s soul a spirit of censure towards what should be for him sacred, and therefore I beg you to interpret your husband’s refusal in the spirit of Christian love. |
Прошу всевышнего о милосердии к вам.
| I pray to Almighty God to have mercy on you. |
Графиня Лиди».
| “Countess Lidia.” |
Письмо это достигло той затаенной цели, которую графиня Лидия Ивановна скрывала от самой себя.
| This letter attained the secret object which Countess Lidia Ivanovna had concealed from herself. |
Оно до глубины души оскорбило Анну.
| It wounded Anna to the quick. |
С своей стороны Алексей Александрович, вернувшись от Лидии Ивановны домой, не мог в этот день предаться своим обычным занятиям и найти то душевное спокойствие верующего и спасённого человека, которое он чувствовал прежде.
| For his part, Alexey Alexandrovitch, on returning home from Lidia Ivanovna’s, could not all that day concentrate himself on his usual pursuits, and find that spiritual peace of one saved and believing which he had felt of late. |
Воспоминание о жене, которая так много была виновата пред ним и пред которою он был так свят, как справедливо говорила ему графиня Лидия Ивановна, не должно было бы смущать его;
| The thought of his wife, who had so greatly sinned against him, and towards whom he had been so saintly, as Countess Lidia Ivanovna had so justly told him, ought not to have troubled him; |
но он не был спокоен: он не мог понимать книги, которую он читал, не мог отогнать мучительных воспоминаний о своих отношениях к ней, о тех ошибках, которые он, как ему теперь казалось, сделал относительно её.
| but he was not easy; he could not understand the book he was reading; he could not drive away harassing recollections of his relations with her, of the mistake which, as it now seemed, he had made in regard to her. |
Воспоминание о том, как он принял, возвращаясь со скачек, её признание в неверности (то в особенности, что он требовал от неё только внешнего приличия, а не вызвал на дуэль), как раскаяние, мучало его.
| The memory of how he had received her confession of infidelity on their way home from the races (especially that he had insisted only on the observance of external decorum, and had not sent a challenge) tortured him like a remorse. |
Также мучало его воспоминание о письме, которое он написал ей;
| He was tortured too by the thought of the letter he had written her; |
в особенности его прощение, никому не нужное, и его заботы о чужом ребёнке жгли его сердце стыдом и раскаянием.
| and most of all, his forgiveness, which nobody wanted, and his care of the other man’s child made his heart burn with shame and remorse. |
И точно такое же чувство стыда и раскаяния он испытывал теперь, перебирая все своё прошедшее с нею и вспоминая неловкие слова, которыми он после долгих колебаний сделал ей предложение.
| And just the same feeling of shame and regret he felt now, as he reviewed all his past with her, recalling the awkward words in which, after long wavering, he had made her an offer. |
«Но в чем же я виноват?» –
| “But how have I been to blame?” |
говорил он себе.
| he said to himself. |
И этот вопрос всегда вызывал в нем другой вопрос – о том, иначе ли чувствуют, иначе ли любят, иначе ли женятся эти другие люди, эти Вронские, Облонские…
| And this question always excited another question in him—whether they felt differently, did their loving and marrying differently, these Vronskys and Oblonskys ... |
эти камергеры с толстыми икрами.
| these gentlemen of the bedchamber, with their fine calves. |
И ему представлялся целый ряд этих сочных, сильных, не сомневающихся людей, которые невольно всегда и везде обращали на себя его любопытное внимание.
| And there passed before his mind a whole series of these mettlesome, vigorous, self-confident men, who always and everywhere drew his inquisitive attention in spite of himself. |
Он отгонял от себя эти мысли, он старался убеждать себя, что он живет не для здешней, временной жизни, а для вечной, что в душе его находится мир и любовь.
| He tried to dispel these thoughts, he tried to persuade himself that he was not living for this transient life, but for the life of eternity, and that there was peace and love in his heart. |
Но то, что он в этой временной, ничтожной жизни сделал, как ему казалось, некоторые ничтожные ошибки, мучало его так, как будто и не было того вечного спасения, в которое он верил.
| But the fact that he had in this transient, trivial life made, as it seemed to him, a few trivial mistakes tortured him as though the eternal salvation in which he believed had no existence. |
Но искушение это продолжалось недолго, и скоро опять в душе Алексея Александровича восстановилось то спокойствие и та высота, благодаря которым он мог забывать о том, чего не хотел помнить.
| But this temptation did not last long, and soon there was reestablished once more in Alexey Alexandrovitch’s soul the peace and the elevation by virtue of which he could forget what he did not want to remember. |
– Я не знаю.
| “I don’t know.” |
– Как, и вы не знаете? –
| “What, you don’t know?” |
и Сережа, облокотившись на руки, углубился в размышления.
| and Seryozha, leaning on his elbows, sank into deep meditation. |
Размышления его были самые сложные и разнообразные.
| His meditations were of the most complex and diverse character. |
Он соображал о том, как отец его получит вдруг и Владимира и Андрея, и как он вследствие этого нынче на уроке будет гораздо добрее, и как он сам, когда будет большой, получит все ордена и то, что выдумают выше Андрея.
| He imagined his father’s having suddenly been presented with both the Vladimir and the Andrey today, and in consequence being much better tempered at his lesson, and dreamed how, when he was grown up, he would himself receive all the orders, and what they might invent higher than the Andrey. |
Только что выдумают, а он заслужит.
| Directly any higher order were invented, he would win it. |
Они ещё выше выдумают, а он сейчас и заслужит.
| They would make a higher one still, and he would immediately win that too. |
В таких размышлениях прошло время, и, когда учитель пришёл, урок об обстоятельствах времени и места и образа действия был не готов, и учитель был не только недоволен, но и огорчен.
| The time passed in such meditations, and when the teacher came, the lesson about the adverbs of place and time and manner of action was not ready, and the teacher was not only displeased, but hurt. |
Это огорчение учителя тронуло Сережу.
| This touched Seryozha. |
Он чувствовал себя невиноватым за то, что не выучил урока; но как бы он ни старался, он решительно не мог этого сделать: покуда учитель толковал ему, он верил и как будто понимал, но как только он оставался один, он решительно не мог вспомнить и понять, что коротенькое и такое понятное слово «вдруг» есть обстоятельствообраза действия.
| He felt he was not to blame for not having learned the lesson; however much he tried, he was utterly unable to do that. As long as the teacher was explaining to him, he believed him and seemed to comprehend, but as soon as he was left alone, he was positively unable to recollect and to understand that the short and familiar word “suddenly” is an adverb of manner of action. |
Но все-таки ему жалко было то, что он огорчил учителя, и хотелось утешить его.
| Still he was sorry that he had disappointed the teacher. |
Он выбрал минуту, когда учитель молча смотрел в книгу.
| He chose a moment when the teacher was looking in silence at the book. |
– Михаил Иваныч, когда бывают ваши именины? –
| “Mihail Ivanitch, when is your birthday?” |
спросил он вдруг.
| he asked all, of a sudden. |
– Вы бы лучше думали о своей работе, а именины никакого значения не имеют для разумного существа.
| “You’d much better be thinking about your work. Birthdays are of no importance to a rational being. |
Такой же день, как и другие, в которые надо работать.
| It’s a day like any other on which one has to do one’s work.” |
Сережа внимательно посмотрел на учителя, на его редкую бородку, на очки, которые спустились ниже зарубки, бывшей на носу, и задумался так, что уже ничего не слыхал из того, что ему объяснял учитель.
| Seryozha looked intently at the teacher, at his scanty beard, at his spectacles, which had slipped down below the ridge on his nose, and fell into so deep a reverie that he heard nothing of what the teacher was explaining to him. |
Он понимал, что учитель не думает того, что говорит, он это чувствовал по тону, которым это было сказано.
| He knew that the teacher did not think what he said; he felt it from the tone in which it was said. |
«Но для чего они все сговорились это говорить всё одним манером, всё самое скучное и ненужное?
| “But why have they all agreed to speak just in the same manner always the dreariest and most useless stuff? |
Зачем он отталкивает меня от себя, за что он не любит меня?» –
| Why does he keep me off; why doesn’t he love me?” |
спрашивал он себя с грустью и не мог придумать ответа.
| he asked himself mournfully, and could not think of an answer. |
|
