Reading room | Mark Twain | Adventures of Huckleberry Finn | 📋 | 📖 | 🔀 | English ⇄ Russian

Глава XXXV.

It would be most an hour yet till breakfast, so we left and struck down into the woods; because Tom said we got to have some light to see how to dig by, and a lantern makes too much, and might get us into trouble; what we must have was a lot of them rotten chunks that's called fox-fire, and just makes a soft kind of a glow when you lay them in a dark place.

Мы строим зловещие планы До завтрака оставалось ещё больше часа, поэтому мы пошли в лес – Том сказал, что без света рыть подкоп невозможно, а фонарь горит слишком ярко и может нас выдать, поэтому нам требуются гнилушки, которые светятся в темноте.

We fetched an armful and hid it in the weeds, and set down to rest, and Tom says, kind of dissatisfied:

Мы набрали по охапке каждый, спрятали гнилушки в зарослях бурьяна, присели отдохнуть, и тут Том говорит, да расстроено так:

“Blame it, this whole thing is just as easy and awkward as it can be.

–Черт его подери, все у нас как-то просто получается, неизящно.

And so it makes it so rotten difficult to get up a difficult plan.

Из-за этого по-настоящему сложный план и составить-то трудно.

There ain't no watchman to be drugged — now there ought to be a watchman.

Стражника, которого нам пришлось бы чем-нибудь одурманивать, нет, – а ведь должен же быть стражник.

There ain't even a dog to give a sleeping-mixture to.

Даже собаки, которой мы могли бы подсыпать в еду сонный порошок, и той нет.

And there's Jim chained by one leg, with a ten-foot chain, to the leg of his bed: why, all you got to do is to lift up the bedstead and slip off the chain.

Да и прикован Джим всего-навсего за одну ногу – десятифутовой цепью, надетой на ножку кровати – всех и дел-то: приподними кровать, цепь сама соскользнёт.

And Uncle Silas he trusts everybody; sends the key to the punkin-headed nigger, and don't send nobody to watch the nigger.

А дядя Сайлас верит кому ни попадя – отдаёт ключ безмозглому негру и не приставляет к нему никого, кто следил бы за ним.

Jim could a got out of that window-hole before this, only there wouldn't be no use trying to travel with a ten-foot chain on his leg.

Джим давно уж мог через окошко удрать, просто податься ему с десятифутовой цепью на ноге некуда.

Why, drat it, Huck, it's the stupidest arrangement I ever see.

Нет, Гек, такой дурацкой организации дела я ещё не встречал.

You got to invent all the difficulties.

Все трудности самому выдумывать приходится.

Well, we can't help it; we got to do the best we can with the materials we've got.

Ну да ничего не поделаешь. Будем работать с тем материалом, какой у нас есть и постараемся выжать из него все, что можно.

Anyhow, there's one thing — there's more honor in getting him out through a lot of difficulties and dangers, where there warn't one of them furnished to you by the people who it was their duty to furnish them, and you had to contrive them all out of your own head.

Так или иначе, одно остаётся верным: мы покроем себя куда большей славой, если вызволим Джима из заточения, преодолев множество препятствий и подвергнув себя куче опасностей, при том, что ни того, ни другого от людей, которые просто обязаны нам препоны чинить, мы так и не дождались и вынуждены были сооружать эти препоны своими руками.

Now look at just that one thing of the lantern.

Возьми хоть тот же фонарь.

When you come down to the cold facts, we simply got to let on that a lantern's resky.

Ведь если здраво-то рассудить, нам же просто-напросто пришлось прикинуться, что фонарь – штука рискованная.

Why, we could work with a torchlight procession if we wanted to, I believe. Now, whilst I think of it, we got to hunt up something to make a saw out of the first chance we get.”

Да если бы нам такое на ум взбрело, мы могли бы из дома к хибаре с факелами шествовать и все равно никто бы на нас внимания не обратил.

“What do we want of a saw?”

Да, вот ещё что, надо бы нам поискать что-нибудь такое, из чего пилу можно сделать.

“What do we want of it?

–А на что нам пила?

Hain't we got to saw the leg of Jim's bed off, so as to get the chain loose?”

–На что? А чем, по-твоему, мы будем перепиливать ножку Джимовой кровати, чтобы цепь с нее снять?

“Why, you just said a body could lift up the bedstead and slip the chain off.”

–Да ты же сам сказал, что кровать только приподними, цепь и соскользнёт.

“Well, if that ain't just like you, Huck Finn.

–Вот весь ты в этом, Гек Финн.

You can get up the infant-schooliest ways of going at a thing.

Придумаешь младенчески простой способ сделать что-нибудь – и доволен.

Why, hain't you ever read any books at all?—

Ты вообще какие-нибудь книжки читал?

?—Baron Trenck, nor Casanova, nor Benvenuto Chelleeny, nor Henri IV.,

Про барона Тренка, Казанову, Бенвенуто Чиллини, Анри IV, про других героев?

nor none of them heroes? Who ever heard of getting a prisoner loose in such an old-maidy way as that?

Да никто и не слышал никогда, чтобы узника освобождали на такой стародевичий манер.

No; the way all the best authorities does is to saw the bed-leg in two, and leave it just so, and swallow the sawdust, so it can't be found, and put some dirt and grease around the sawed place so the very keenest seneskal can't see no sign of it's being sawed, and thinks the bed-leg is perfectly sound.

Нет, большинство авторитетов требует, чтобы ты перепилил ножку кровати, и проглотил опилки, потому что они никому на глаза попасться не должны, а место распила замазал грязью и салом, чтобы и самый остроглазый сношаль даже следа его не заметил и считал, что ножка целёхонька.

Then, the night you're ready, fetch the leg a kick, down she goes; slip off your chain, and there you are.

Вот тогда, в ночь побега, ты как двинешь по ней ногой, она и развалится, а ты с нее цепь сорвёшь.

Nothing to do but hitch your rope ladder to the battlements, shin down it, break your leg in the moat — because a rope ladder is nineteen foot too short, you know — and there's your horses and your trusty vassles, and they scoop you up and fling you across a saddle, and away you go to your native Langudoc, or Navarre, or wherever it is.

После этого тебе только и останется, что сбросить с крепостной стены верёвочную лестницу, спуститься по ней, сломать во рву ногу, – потому что лестница, сам понимаешь, всегда оказывается футов на девятнадцать короче, чем нужно, – а там тебя уже кони ждут и верные воссалы, и они вытаскивают тебя из воды, перебрасывают через седло, и ты скачешь в родимый Лангедук, или Наварру, или куда тебе требуется.

It's gaudy, Huck.

Вот это настоящий класс, Гек!

I wish there was a moat to this cabin.

Жалко, никто нашу хибарку рвом не окружил.

If we get time, the night of the escape, we'll dig one.”

Ну, если будет время, мы его прямо в ночь побега сами и выроем.

I says:

Я спрашиваю:

“What do we want of a moat when we're going to snake him out from under the cabin?”

–На что ж нам ров, если мы Джима через подкоп вытаскивать будем?

But he never heard me.

Однако Том меня даже не услышал.

He had forgot me and everything else.

Он уже и обо мне позабыл, и обо всем на свете.

He had his chin in his hand, thinking.

Сидел, подперев ладонью подбородок, думал о чем-то своём.

Pretty soon he sighs and shakes his head; then sighs again, and says:

А после вздохнул, покачал головой, ещё раз вздохнул и говорит:

“No, it wouldn't do — there ain't necessity enough for it.”

–Нет, не годится – не оправдывается необходимостью.

“For what?”

–Ты это о чем? –

I says.

спрашиваю я.

“Why, to saw Jim's leg off,” he says.

–Да о том, чтобы Джиму ногу отпилить, – отвечает.

“Good land!”

–Господи! –

I says; “why, there ain't no necessity for it.

говорю я. – Это ты правильно сказал, не оправдывается.

And what would you want to saw his leg off for, anyway?”

Да и зачем ее отпиливать-то?

“Well, some of the best authorities has done it.

–Понимаешь, так поступали некоторые из самых лучших авторитетов.

They couldn't get the chain off, so they just cut their hand off and shoved.

Если им ну никак цепь снять не удавалось, они просто отрубали себе руку и удирали.

And a leg would be better still. But we got to let that go.

Ну а нога для такого дела ещё лучше подходит.

There ain't necessity enough in this case; and, besides, Jim's a nigger, and wouldn't understand the reasons for it, and how it's the custom in Europe; so we'll let it go.

Однако нам от этой идеи отказаться придётся. В нашем случае, в ней нет достаточной необходимости, да к тому же, Джим – негр и не поймёт, для чего это нужно, он же не знает европейских обычаев, так что ладно, обойдёмся без этого.

But there's one thing — he can have a rope ladder; we can tear up our sheets and make him a rope ladder easy enough.

А вот верёвочная лестница нам понадобится – придётся разодрать наши простыни и связать ее из обрывков, это дело нехитрое.

And we can send it to him in a pie; it's mostly done that way.

Лестницу мы ему в пироге пошлём, таков уж обычай.

And I've et worse pies.”

Пирог, конечно, будет невкусный, ну да я и похуже едал.

“Why, Tom Sawyer, how you talk,” I says; “Jim ain't got no use for a rope ladder.”

–Послушай, Том Сойер, – говорю я, – по-моему ты ерунду какую-то городишь; ну на что Джиму верёвочная лестница?

“He has got use for it.

–Нужна и все тут.

How you talk, you better say; you don't know nothing about it.

Сам ты ерунду городишь, потому что не смыслишь ни аза.

He's got to have a rope ladder; they all do.”

Он просто обязан держать при себе верёвочную лестницу, она у каждого узника имеется.

“What in the nation can he do with it?”

–Да что он с ней делать-то будет, господи прости?

“Do with it?

–Что делать, что делать!

He can hide it in his bed, can't he?”

В постели своей прятать, что же ещё?

That's what they all do; and he's got to, too.

Все так поступают, значит и ему придётся.

Huck, you don't ever seem to want to do anything that's regular; you want to be starting something fresh all the time.

Знаешь, Гек, по-моему, тебе просто не хочется устраивать побег, как полагается, ты все время что-то новенькое придумываешь. Ну, допустим, не будет у него лестницы, так? –

S'pose he don't do nothing with it? ain't it there in his bed, for a clew, after he's gone?

и не оставит он ее после побега в постели, в виде улики.

and don't you reckon they'll want clews?

По-твоему что – улики вообще никому не понадобятся?

Of course they will.

Ещё как понадобятся.

And you wouldn't leave them any?

А ты норовишь ни одной не оставить.

That would be a pretty howdy-do, wouldn't it!

Это уж вообще бог знает что получится!

I never heard of such a thing.”

Неслыханное же дело!

“Well,” I says, “if it's in the regulations, and he's got to have it, all right, let him have it; because I don't wish to go back on no regulations; but there's one thing, Tom Sawyer — if we go to tearing up our sheets to make Jim a rope ladder, we're going to get into trouble with Aunt Sally, just as sure as you're born.

–Ладно, – говорю я, – раз того правила требуют, сделаем мы ему лестницу, я против правил идти не собираюсь, но только вот что, Том Сойер, если мы простыни изорвём, то будет нам с тобой от тёти Салли головомойка, это уж как бог свят.

Now, the way I look at it, a hickry-bark ladder don't cost nothing, and don't waste nothing, and is just as good to load up a pie with, and hide in a straw tick, as any rag ladder you can start; and as for Jim, he ain't had no experience, and so he don't care what kind of a — ”

Давай мы лестницу из ореховой коры сплетём, – оно и обойдётся дешевле, и рвать нам ничего не придётся, и в пирог она влезет, как миленькая, не хуже тряпичной, и в соломенный тюфяк тоже. Ну а Джим, он же в таких делах человек не опытный, ему без разницы из чего...

“Oh, shucks, Huck Finn, if I was as ignorant as you I'd keep still — that's what I'd do.

–Ну полная чушь, Гек Финн, будь я таким невеждой, как ты, я бы вообще рта не раскрывал.

Who ever heard of a state prisoner escaping by a hickry-bark ladder?

Где это видано, чтобы государственный преступник спускался со стены замка по лестнице, связанной из коры?

Why, it's perfectly ridiculous.”

Это же курам на смех!

“Well, all right, Tom, fix it your own way; but if you'll take my advice, you'll let me borrow a sheet off of the clothesline.”

–Ну хорошо, Том, хорошо, будь по-твоему. Но, если хочешь знать моё мнение, давай-ка я лучше позаимствую простыню с бельевой веревки, на которую ее сушиться вывешивают.

He said that would do.

На это он согласился.

And that gave him another idea, and he says:

Да ему ещё и новая мысль в голову пришла, и он сказал:

“Borrow a shirt, too.”

–Позаимствуй заодно и рубашку.

“What do we want of a shirt, Tom?”

–А рубашка нам зачем, а, Том?

“Want it for Jim to keep a journal on.”

–Чтобы Джиму было на чем дневник вести. – Дневник, чтоб я пропал!

“Journal your granny — Jim can't write.”

Да Джим и писать-то не умеет.

“S'pose he can't write — he can make marks on the shirt, can't he, if we make him a pen out of an old pewter spoon or a piece of an old iron barrel-hoop?”

–Ну не умеет, ну и что? Пусть закорючки какие-нибудь ставит – уж это-то он умеет? А мы ему перо изготовим из оловянной ложки или старого обруча от бочки.

“Why, Tom, we can pull a feather out of a goose and make him a better one; and quicker, too.”

–Да ну его Том, давай лучше перо из гуся выдернем – оно и быстрее будет, и возни никакой.

“Prisoners don't have geese running around the donjon-keep to pull pens out of, you muggins.

–Ты думаешь, по подземным темницам гуси так стадами и бегают, чтобы узникам было из кого перья драть, а, олух царя небесного?

They always make their pens out of the hardest, toughest, troublesomest piece of old brass candlestick or something like that they can get their hands on; and it takes them weeks and weeks and months and months to file it out, too, because they've got to do it by rubbing it on the wall.

Узники всегда делают перья из чего-нибудь самого твёрдого и прочного, как раз такого, с чем возни не оберешься, – из обломка старого медного подсвечника или ещё из чего, что им под руку подвернётся, и обтачивают его неделями и месяцами, потому что им приходится эту железку об стенку тереть.

They wouldn't use a goose-quill if they had it.

Да если бы им и попалось гусиное перо, они на него даже смотреть не стали бы.

It ain't regular.”

Потому что это не по правилам.

“Well, then, what'll we make him the ink out of?”

–Ладно, пускай, а чернила мы из чего сделаем?

“Many makes it out of iron-rust and tears; but that's the common sort and women; the best authorities uses their own blood.

–Многие смешивают ржавчину со своими слезами, однако такие чернила только для простонародья да женщин годятся. Самые лучшие авторитеты пишут своей кровью.

Jim can do that; and when he wants to send any little common ordinary mysterious message to let the world know where he's captivated, he can write it on the bottom of a tin plate with a fork and throw it out of the window.

Джим тоже так сможет. А если ему захочется послать миру заурядное и простенькое загадочное известие о том, где он томится, то сможет нацарапать несколько слов на донышке жестяной тарелки и выбросить ее в окно.

The Iron Mask always done that, and it's a blame' good way, too.”

Железная Маска всегда так делал, это чертовски хороший способ.

“Jim ain't got no tin plates.

–У Джима нет тарелок, его из кастрюльки кормят.

They feed him in a pan.”

–Не страшно.

“That ain't nothing; we can get him some.”

Тарелку мы ему раздобудем

“Can't nobody read his plates.”

– Так ведь его тарелок никто и читать-то не будет.

“That ain't got anything to do with it, Huck Finn.

–Это совершенно не важно, Гек Финн.

All he's got to do is to write on the plate and throw it out.

Его дело – нацарапать что-нибудь на тарелке и выбросить ее в окно.

You don't have to be able to read it.

А сможет кто его писанину прочесть или не сможет, это никого не волнует.

Why, half the time you can't read anything a prisoner writes on a tin plate, or anywhere else.”

Господи, да половины того, что узники пишут на тарелках или ещё где, никому до сих пор прочесть не удалось.

“Well, then, what's the sense in wasting the plates?”

–Какой же тогда смысл тарелками разбрасываться?

“Why, blame it all, it ain't the prisoner's plates.”

–Ну, знаешь, это ж не его тарелки, не узника.

“But it's somebody's plates, ain't it?”

–Но кому-то они все же принадлежат, так?

“Well, spos'n it is?

–Ну принадлежат, ну и что?

What does the prisoner care whose — ”

С чего это узник станет заботиться о...

He broke off there, because we heard the breakfast-horn blowing. So we cleared out for the house.

Тут ему пришлось прерваться, потому что мы услышали рожок, звавший нас завтракать, и побежали к дому.

Along during the morning I borrowed a sheet and a white shirt off of the clothes-line; and I found an old sack and put them in it, and we went down and got the fox-fire, and put that in too.

Тем же утром я позаимствовал с бельевой веревки простыню и белую рубаху, а после отыскал старый мешок и сложил их в него, и гнилушки наши мы туда же засунули.

I called it borrowing, because that was what pap always called it; but Tom said it warn't borrowing, it was stealing.

Я называю это «заимствованием», потому что папаша всегда так говорил, но Том заявил, что никакое это не заимствование, а самое обыкновенное воровство.

He said we was representing prisoners; and prisoners don't care how they get a thing so they get it, and nobody don't blame them for it, either.

Он сказал, что мы – доверенные лица узника, а узнику наплевать, откуда берётся нужная ему вещь, для него главное получить ее, и винить его за это нельзя.

It ain't no crime in a prisoner to steal the thing he needs to get away with, Tom said; it's his right; and so, as long as we was representing a prisoner, we had a perfect right to steal anything on this place we had the least use for to get ourselves out of prison with.

Сказал, что, если узник крадёт что-то необходимое ему для побега, то никакого преступления не совершает, это его право, и потому, пока мы остаёмся доверенными лицами узника, мы тоже имеем полное право красть здесь все, что способно хоть как-то помочь нам вытащить его из тюрьмы.

He said if we warn't prisoners it would be a very different thing, and nobody but a mean, ornery person would steal when he warn't a prisoner.

Сказал – мы в этом смысле и сами все равно что узники, а это многое меняет, потому как, если воровство совершает не узник, а кто другой, так он человек дурной и низкий.

So we allowed we would steal everything there was that come handy.

А нам позволено тянуть все что плохо лежит.

And yet he made a mighty fuss, one day, after that, when I stole a watermelon out of the nigger-patch and eat it; and he made me go and give the niggers a dime without telling them what it was for.

Тем не менее, когда я стащил с негритянской бахчи арбуз и съел его, Том страшно расшумелся и заставил меня пойти к неграм и отдать им десять центов, не объясняя, за что.

Tom said that what he meant was, we could steal anything we needed .

По его словам, он имел в виду совсем другое, – дескать, мы можем красть все, что нам нужно.

Well, I says, I needed the watermelon.

Ну, я и говорю ему, что мне как раз арбуз-то нужен и был.

But he said I didn't need it to get out of prison with; there's where the difference was.

А он ответил, что арбуз же нужен мне был не для того, чтобы из тюрьмы сбежать, в этом-то вся и разница.

He said if I'd a wanted it to hide a knife in, and smuggle it to Jim to kill the seneskal with, it would a been all right.

Вот если бы, говорит, он был тебе нужен для того, чтобы спрятать в нем кинжал и передать его Джиму, которому требовалось сношаля зарезать, тогда ты, сперев арбуз, поступил бы хорошо и правильно.

So I let it go at that, though I couldn't see no advantage in my representing a prisoner if I got to set down and chaw over a lot of gold-leaf distinctions like that every time I see a chance to hog a watermelon.

Я с ним спорить, конечно, не стал, хоть и не видел большого смысла ходить в доверенных лицах, если я должен всякий раз, как мне подвернётся арбуз, который можно спереть, садиться с ним рядом на землю и размышлять о тонких различиях.

Well, as I was saying, we waited that morning till everybody was settled down to business, and nobody in sight around the yard; then Tom he carried the sack into the lean-to whilst I stood off a piece to keep watch.

Да, так вот, как только все занялись своими делами и никого во дворе не осталось, Том оттащил мешок в пристройку, а меня оставил на страже стоять.

By and by he come out, and we went and set down on the woodpile to talk.

И когда он оттуда вышел, мы присели на поленницу, чтобы ещё раз все обсудить.

He says:

Он и говорит:

“Everything's all right now except tools; and that's easy fixed.”

–Ну, теперь у нас есть все, кроме орудий, а их мы легко раздобудем.

–Орудий? –

спрашиваю.

–Ну да.

–А орудия-то нам на что?

“Why, to dig with.

–Землю рыть, на что же ещё?

We ain't a-going to gnaw him out, are we?”

Не зубами же мы ее грызть будем.

“Ain't them old crippled picks and things in there good enough to dig a nigger out with?”

–А старые мотыги и лопаты, которые в сарае валяются, чем тебе не хороши?

I says.

В самый раз и сгодятся, чтобы негра откопать, – говорю я.

He turns on me, looking pitying enough to make a body cry, and says:

Поворачивается он ко мне и смотрит с такой жалостью, что меня самого чуть слеза не прошибла, – и говорит:

“Huck Finn, did you ever hear of a prisoner having picks and shovels, and all the modern conveniences in his wardrobe to dig himself out with?

–Ты когда-нибудь слышал, Гек Финн, про узника, у которого хранятся в платяном шкафу мотыги, лопаты и прочие приспособления, которыми он может с большим удобством землю рыть?

Now I want to ask you — if you got any reasonableness in you at all — what kind of a show would that give him to be a hero?

Ну вот ответь мне, – если у тебя хоть капля здравого смысла осталась, – какой же из него в таком разе герой получился бы, а?

Why, they might as well lend him the key and done with it.

Давай уж тогда подарим ему ключ от камеры и дело с концом.

Picks and shovels — why, they wouldn't furnish 'em to a king.”

Мотыги, лопаты – да их в тюрьме даже королям не выдают.

“Well, then,” I says, “if we don't want the picks and shovels, what do we want?”

–Ну хорошо, – говорю, – если мотыгами и лопатами нельзя, чем мы тогда рыть будем?

“A couple of case-knives.”

–Столовым ножами.

“To dig the foundations out from under that cabin with?”

–Это подкоп-то?

“Yes.”

–Именно.

“Confound it, it's foolish, Tom.”

–Черт побери, но это же глупость, Том.

“It don't make no difference how foolish it is, it's the right way — and it's the regular way.

–Глупость не глупость, но это правильно – все именно так и поступают.

And there ain't no other way, that ever I heard of, and I've read all the books that gives any information about these things.

О другом способе я ничего не слышал, а я прочитал все книги, в которых содержатся сведения о таких вещах.

They always dig out with a case-knife — and not through dirt, mind you; generly it's through solid rock.

Узники всегда пользуются столовыми ножами и, заметь, им приходится не с землёй дело иметь, а, как правило, с камнем.

And it takes them weeks and weeks and weeks, and for ever and ever.

Неделю за неделей и так веки вечные.

Why, look at one of them prisoners in the bottom dungeon of the Castle Deef, in the harbor of Marseilles, that dug himself out that way; how long was he at it, you reckon?”

Да вот, один узник, сидевший в подземелье замка Тиф, который в марсельской гавани стоит, он именно так на волю и вышел – и сколько у него на это времени ушло, как по-твоему?

–Откуда ж мне знать?

–А ты, догадайся.

–Ну, не знаю.

Месяца полтора.

“Thirty-seven year —and he come out in China.

–Тридцать семь лет, – а из-под земли он вылез в Китае.

That's the kind.

Во как.

I wish the bottom of this fortress was solid rock.”

Эх, жалко, полы у нашей крепости не каменные.

“Jim don't know nobody in China.”

–Так у Джима и знакомых-то в Китае нет.

“What's that got to do with it?

–При чем тут знакомые?

Neither did that other fellow.

Их и у того узника тоже не было.

But you're always a-wandering off on a side issue.

Вечно ты разговор в сторону уводишь.

Why can't you stick to the main point?”

Ты о главном думай, о главном.

“All right — I don't care where he comes out, so he comes out; and Jim don't, either, I reckon.

–Ну хорошо, мне все равно, где он из-под земли вылезет – лишь бы вылез, – да и Джиму, я так понимаю, тоже.

But there's one thing, anyway — Jim's too old to be dug out with a case-knife.

Но все-таки, староват уже Джим, чтобы землю столовым ножом ковырять.

He won't last.”

Его надолго не хватит.

“Yes he will last , too.

–Ещё как хватит.

You don't reckon it's going to take thirty-seven years to dig out through a dirt foundation, do you?”

Ты же не думаешь, что мы с самой обычной землёй тридцать семь лет возиться будем, так?

“How long will it take, Tom?”

–А сколько мы будем, Том?

“Well, we can't resk being as long as we ought to, because it mayn't take very long for Uncle Silas to hear from down there by New Orleans.

–Да хорошо бы подольше, но это рискованно.

He'll hear Jim ain't from there.

Дядя Сайлас может того и гляди ответ получить из Нового Орлеана – узнать, что Джим вовсе не оттуда.

Then his next move will be to advertise Jim, or something like that.

И тогда он даст о нем объявление в газету или ещё что.

So we can't resk being as long digging him out as we ought to.

Так что рисковать и долго заниматься подкопом мы не можем.

By rights I reckon we ought to be a couple of years; but we can't. Things being so uncertain, what I recommend is this: that we really dig right in, as quick as we can; and after that, we can let on , to ourselves, that we was at it thirty-seven years.

По правилам, я так думаю, нам следовало бы пару лет на него потратить, да не получается. Поэтому я порекомендовал бы следующее: постараться прорыть подкоп как можно быстрее, а после притвориться – перед самими собой, – что мы на него тридцать семь лет потратили.

Then we can snatch him out and rush him away the first time there's an alarm.

Тогда, если в воздухе запахнет бедой, мы сможем мигом вытащить Джима из тюрьмы и удрать.

Yes, I reckon that 'll be the best way.”

Да, думаю так будет лучше всего.

“Now, there's sense in that,” I says. “

–Очень здравая мысль, Том, – говорю я. –

“Letting on don't cost nothing; letting on ain't no trouble; and if it's any object, I don't mind letting on we was at it a hundred and fifty year.

Притвориться, это мне ничего не стоит, раз плюнуть, и если никто не против, я бы, пожалуй, притворился, что мы тут лет сто пятьдесят провозюкались.

It wouldn't strain me none, after I got my hand in.

Это я хоть сейчас могу, дело привычное.

So I'll mosey along now, and smouch a couple of case-knives.”

Ладно, пойду в дом, посмотрю, не удастся ли мне стырить пару столовых ножей.