Reading room | Charles Dickens | Great Expectations | 📋 | 📖 | 🔀 | English ⇄ Russian

Глава XXI

Casting my eyes on Mr. Wemmick as we went along, to see what he was like in the light of day, I found him to be a dry man, rather short in stature, with a square wooden face, whose expression seemed to have been imperfectly chipped out with a dull-edged chisel.

Искоса поглядывая на мистера Уэммика, чтобы получше рассмотреть его при ярком свете дня, я увидел, что он худощав и невысок ростом, а черты его квадратного деревянного лица точно выдолблены тупым долотом.

There were some marks in it that might have been dimples, if the material had been softer and the instrument finer, but which, as it was, were only dints.

Кое-где на этом лице выделялись метины, которые, будь материал помягче, а инструмент поострее, могли бы сойти за ямочки, а так остались просто щербинками.

The chisel had made three or four of these attempts at embellishment over his nose, but had given them up without an effort to smooth them off.

В частности, их имелось две или три у него на носу, но долото, задумавшее было так его приукрасить, бросило эту затею на полдороге и даже не потрудилось сгладить следы своей работы.

I judged him to be a bachelor from the frayed condition of his linen, and he appeared to have sustained a good many bereavements; for he wore at least four mourning rings, besides a brooch representing a lady and a weeping willow at a tomb with an urn on it.

Судя по обтрепанному воротничку и манжетам мистера Уэммика, я решил, что он холост; он, видимо, понёс в жизни немало утрат, – у него было по меньшей мере четыре траурных перстня, да ещё брошь с изображением девицы и плакучей ивы, склонённых над погребальной урной.

I noticed, too, that several rings and seals hung at his watch-chain, as if he were quite laden with remembrances of departed friends.

Я заметил также, что на его цепочке от часов болталось несколько колец и печаток, словом, – весь он был обвешан напоминаниями об отошедших в вечность друзьях.

He had glittering eyes,—small, keen, and black,—and thin wide mottled lips.

У него были маленькие чёрные глазки, блестящие и зоркие, и большой рот с тонкими губами.

He had had them, to the best of my belief, from forty to fifty years.

Насколько я мог понять, все это досталось ему в собственность тому назад лет сорок, а то и пятьдесят.

“So you were never in London before?”

–Так вы здесь впервые? –

said Mr. Wemmick to me.

спросил меня мистер Уэммик.

“No,” said I.

–Да.

“I was new here once,” said Mr. Wemmick. “

–Когда-то и я был здесь новичком, – сказал мистер Уэммик. –

“Rum to think of now!”

Сейчас даже смешно кажется.

“You are well acquainted with it now?”

–А теперь вы хорошо знаете Лондон?

“Why, yes,” said Mr. Wemmick. “

–Да, неплохо, – сказал мистер Уэммик. –

“I know the moves of it.”

Все ходы и выходы знаю.

“Is it a very wicked place?”

–Вероятно, это очень страшный город? –

I asked, more for the sake of saying something than for information.

спросил я больше для того, чтобы поддержать разговор.

“You may get cheated, robbed, and murdered in London.

–В Лондоне вас могут надуть, обобрать и убить.

But there are plenty of people anywhere, who’ll do that for you.”

Впрочем, на такие дела охотники повсюду найдутся.

“If there is bad blood between you and them,” said I, to soften it off a little.

–Если это люди, которые питают к вам злобу, – добавил я, чтобы немного смягчить его слова.

“O!

–Ну, это не всегда по злобе делается, – возразил мистер Уэммик. –

I don’t know about bad blood,” returned Mr. Wemmick; “there’s not much bad blood about.

Злобы в людях не так уж много.

They’ll do it, if there’s anything to be got by it.”

Вот если на этом можно что-нибудь выгадать, тогда пойдут на что угодно.

“That makes it worse.”

–Это ещё хуже.

“You think so?”

–Вы так полагаете? –

returned Mr. Wemmick. “

сказал мистер Уэммик. –

“Much about the same, I should say.”

А по-моему, одно другого стоит.

He wore his hat on the back of his head, and looked straight before him: walking in a self-contained way as if there were nothing in the streets to claim his attention.

Шляпу он сдвинул на затылок и шагал, глядя прямо перед собой, с таким независимым видом, словно вокруг не было ничего достойного его внимания.

His mouth was such a post-office of a mouth that he had a mechanical appearance of smiling.

Рот его напоминал щель почтового ящика, и казалось, что он все время улыбается.

We had got to the top of Holborn Hill before I knew that it was merely a mechanical appearance, and that he was not smiling at all.

Мы уже поднялись на Холборп-Хилл, когда я наконец разобрал, что это оптический обман и что на лице его нет и тени улыбки.

“Do you know where Mr. Matthew Pocket lives?”

–Вы знаете, где живет мистер Мэтью Покет? –

I asked Mr. Wemmick.

спросил я мистера Уэммика.

“Yes,” said he, nodding in the direction. “

–Да, – сказал он, мотнув головой куда-то влево. –

“At Hammersmith, west of London.”

В Хэммерсмите, к западу от Лондона.

“Is that far?”

–Это далеко отсюда?

“Well! Say five miles.”

–Миль пять будет.

“Do you know him?”

–Вы его знаете?

“Why, you’re a regular cross-examiner!”

–Э, да вы по всем правилам допрос ведёте! –

said Mr. Wemmick, looking at me with an approving air. “

сказал мистер Уэммик, одобрительно поглядывая на меня. –

“Yes, I know him.

Да, я его знаю.

I know him!”

Я-то его знаю!

There was an air of toleration or depreciation about his utterance of these words that rather depressed me; and I was still looking sideways at his block of a face in search of any encouraging note to the text, when he said here we were at Barnard’s Inn.

Произнёс он эти слова не то снисходительно, не то с пренебрежением, что сильно меня обескуражило; я все поглядывал искоса на его деревянное лицо, надеясь прочесть на нем какое-нибудь успокоительное пояснение к этому тексту, но вместо того он вдруг сказал, что вот мы и дошли до Подворья Барнарда.

My depression was not alleviated by the announcement, for, I had supposed that establishment to be an hotel kept by Mr. Barnard, to which the Blue Boar in our town was a mere public-house.

Сообщение это нисколько меня не утешило, ибо в мечтах мне рисовалась большая гостиница, которую содержит мистер Барнард и перед которой наш «Синий Кабан» не более как заезжий двор.

Whereas I now found Barnard to be a disembodied spirit, or a fiction, and his inn the dingiest collection of shabby buildings ever squeezed together in a rank corner as a club for Tom-cats.

Оказалось же, что Барнард – это бесплотный дух, фикция, а его подворье – куча донельзя грязных, облупленных домов, втиснутых в зловонный закоулок, который облюбовали для своих сборищ окрестные кошки.

We entered this haven through a wicket-gate, and were disgorged by an introductory passage into a melancholy little square that looked to me like a flat burying-ground.

Мы проникли в это поэтическое убежище через калитку, и узкий полутёмный проход вывёл нас на скучный квадратный дворик, очень похожий на кладбище без могил.

I thought it had the most dismal trees in it, and the most dismal sparrows, and the most dismal cats, and the most dismal houses (in number half a dozen or so), that I had ever seen.

Мне подумалось, что никогда ещё я не видел таких унылых воробьев, таких унылых кошек, таких унылых деревьев и таких унылых домов (числом семь или восемь).

I thought the windows of the sets of chambers into which those houses were divided were in every stage of dilapidated blind and curtain, crippled flower-pot, cracked glass, dusty decay, and miserable makeshift; while To Let, To Let, To Let, glared at me from empty rooms, as if no new wretches ever came there, and the vengeance of the soul of Barnard were being slowly appeased by the gradual suicide of the present occupants and their unholy interment under the gravel.

Окна квартир, на которые были разделены эти дома, являли все возможные разновидности драных занавесок, щербатых цветочных горшков, треснувших стёкол, пыльной ветоши и прочего хлама; а пустые комнаты возвещали о себе множеством билетиков – «Сдаётся» – «Сдаётся» – «Сдаётся», – словно новые жертвы зареклись сюда въезжать и душа неприкаянного Барнарда постепенно обретала покой, по мере того как нынешние постояльцы один за другим кончали жизнь самоубийством и их без молитв и церковного пения зарывали под булыжником двора.

A frowzy mourning of soot and smoke attired this forlorn creation of Barnard, and it had strewn ashes on its head, and was undergoing penance and humiliation as a mere dust-hole.

Обрядившись в траурные лохмотья из дыма и копоти, это злосчастное детище Барнарда посыпало главу свою пеплом и, сведённое на положение помойки, безропотно несло покаяние и позор.

Thus far my sense of sight; while dry rot and wet rot and all the silent rots that rot in neglected roof and cellar,—rot of rat and mouse and bug and coaching-stables near at hand besides—addressed themselves faintly to my sense of smell, and moaned, “Try Barnard’s Mixture.”

Так я воспринял его глазами, в то время как запахи гнили, прели, плесени, всего, что безмолвно гниёт в недрах заброшенных чердаков и подвалов, да в придачу запахи крыс, мышей, клопов и расположенных поблизости конюшен щекотали мне нос и жалобно взывали: «Нюхайте смесь Барнарда!»

So imperfect was this realisation of the first of my great expectations, that I looked in dismay at Mr. Wemmick. “

Столь безжалостно обманутой оказалась первая из моих больших надежд, что я в тревоге оглянулся на мистера Уэммика.

“Ah!”

–Да, да, – сказал он, по-своему истолковав мой взгляд. –

said he, mistaking me; “the retirement reminds you of the country.

Здесь так уединенно, вам, наверно, вспомнилась провинция.

So it does me.”

Мне тоже.

He led me into a corner and conducted me up a flight of stairs,—which appeared to me to be slowly collapsing into sawdust, so that one of those days the upper lodgers would look out at their doors and find themselves without the means of coming down,—to a set of chambers on the top floor.

Он провёл меня в угол двора, и по лестнице, – которая медленно, но верно обращалась в труху, так что в один из ближайших дней верхним жильцам предстояло, выглянув за дверь, обнаружить, что сойти вниз у них нет никакой возможности, – мы поднялись на самый последний этаж.

MR. POCKET, JUN., was painted on the door, and there was a label on the letter-box, “Return shortly.”

Здесь на двери значилось: «М-р Покет-младший », а к ящику для писем была пришпилена записка: «Скоро вернусь».

“He hardly thought you’d come so soon,” Mr. Wemmick explained. “

–Он, вероятно, не ждал вас так рано, – пояснил мистер Уэммик. –

“You don’t want me any more?”

Теперь я вам больше не нужен?

“No, thank you,” said I.

–Нет, благодарю вас.

“As I keep the cash,” Mr. Wemmick observed, “we shall most likely meet pretty often.

–Поскольку кассой ведаю я, – заметил мистер Уэммик, – мы, вероятно, будем с вами частенько видеться.

Good day.”

Моё почтенье.

“Good day.”

–Моё почтенье.

I put out my hand, and Mr. Wemmick at first looked at it as if he thought I wanted something.

Я протянул руку, и мистер Уэммик сперва посмотрел на нее так, словно думал, что я чего-то прошу.

Then he looked at me, and said, correcting himself,—

Но, взглянув на меня, он, видимо, понял свою ошибку.

“To be sure! Yes.

–Ну, разумеется!

You’re in the habit of shaking hands?”

Да. Вы привыкли прощаться за руку?

I was rather confused, thinking it must be out of the London fashion, but said yes.

Я смутился, решив, что в Лондоне это вышло из моды, но ответил утвердительно.

“I have got so out of it!”

–А я что-то отвык от этого, – сказал мистер Уэммик. –

said Mr. Wemmick,—“except at last.

Разве что когда расстаёшься навсегда.

Very glad, I’m sure, to make your acquaintance.

Ну-с, очень рад был с вами познакомиться.

Good day!”

Моё почтенье.

When we had shaken hands and he was gone, I opened the staircase window and had nearly beheaded myself, for, the lines had rotted away, and it came down like the guillotine.

Когда мы обменялись рукопожатием и он ушёл, я открыл лестничное окно и чуть себя не обезглавил, потому что веревки перетёрлись и рама упала со стуком, как нож гильотины.

Happily it was so quick that I had not put my head out.

По счастью, я ещё не успел высунуть голову наружу.

After this escape, I was content to take a foggy view of the Inn through the window’s encrusting dirt, and to stand dolefully looking out, saying to myself that London was decidedly overrated.

После этого чудесного избавления я удовольствовался тем, что стал любоваться видом Подворья в тумане, каким оно представлялось сквозь толстый слой грязи, накопившейся на стекле, и размышлять о том, что Лондон сильно перехвалили.

Mr. Pocket, Junior’s, idea of Shortly was not mine, for I had nearly maddened myself with looking out for half an hour, and had written my name with my finger several times in the dirt of every pane in the window, before I heard footsteps on the stairs.

Мистер Покет-младший, видимо, расходился со мной в понимании слова «скоро», потому что я с полчаса смотрел в окно, по нескольку раз вывёл пальцем своё имя на каждом из четырёх грязных стёкол и уже окончательно извёлся, ожидая его, когда на лестнице послышались наконец шаги.

Gradually there arose before me the hat, head, neckcloth, waistcoat, trousers, boots, of a member of society of about my own standing.

Постепенно в поле моего зрения возникла шляпа, голова, шейный платок, жилет, брюки и башмаки молодого гражданина примерно одного со мной общественного положения.

He had a paper-bag under each arm and a pottle of strawberries in one hand, and was out of breath.

Он держал в объятиях два больших бумажных пакета, да ещё в руке – корзинку с клубникой, и совсем запыхался.

–Мистер Пип? –

сказал он.

–Мистер Покет? –

сказал я.

–Ах, боже мой! –

воскликнул он. –

“I am extremely sorry; but I knew there was a coach from your part of the country at midday, and I thought you would come by that one.

Мне ужасно совестно, но я помнил, что какой-то дилижанс отходит из вашего города около полудня, и думал, вы с ним и прибудете.

The fact is, I have been out on your account,—not that that is any excuse,—for I thought, coming from the country, you might like a little fruit after dinner, and I went to Covent Garden Market to get it good.”

Ведь я и отлучился-то ради вас – хотя это, конечно, не оправдание; я решил, что вам, как деревенскому жителю, захочется после обеда поесть ягод, и сбегал на Ковент-Гарденский рынок, – там можно достать хороших.

For a reason that I had, I felt as if my eyes would start out of my head.

Я чувствовал, что голова у меня идёт кругом, – и было с чего.

I acknowledged his attention incoherently, and began to think this was a dream.

Я бессвязно поблагодарил за внимание и тут же решил, что все это мне снится.

“Dear me!”

–Вот несчастье! –

said Mr. Pocket, Junior. “

сказал мистер Покет-младший. –

“This door sticks so!”

Дверь заело.

As he was fast making jam of his fruit by wrestling with the door while the paper-bags were under his arms, I begged him to allow me to hold them.

Крепко прижав к себе локтями пакеты, он вступил в единоборство с дверью, и так как ягоды на моих глазах превращались в кисель, я предложил подержать их.

He relinquished them with an agreeable smile, and combated with the door as if it were a wild beast.

Он с милой улыбкой протянул мне пакеты и схватился с дверью, словно это был дикий зверь.

It yielded so suddenly at last, that he staggered back upon me, and I staggered back upon the opposite door, and we both laughed.

Она подалась так неожиданно, что он отлетел на меня, а я отлетел к двери напротив, и мы оба рассмеялись.

But still I felt as if my eyes must start out of my head, and as if this must be a dream.

Но я по-прежнему чувствовал, что голова у меня идёт кругом и что все это мне снится.

“Pray come in,” said Mr. Pocket, Junior. “

–Пожалуйста, входите, – сказал мистер Покет-младший. –

“Allow me to lead the way.

Вот сюда.

I am rather bare here, but I hope you’ll be able to make out tolerably well till Monday.

Помещение у меня не роскошное, но я надеюсь, что до понедельника вы здесь как-нибудь просуществуете.

My father thought you would get on more agreeably through to-morrow with me than with him, and might like to take a walk about London.

Мой отец рассудил, что завтрашний день вам приятнее будет провести со мной, чем с ним, и что вам, вероятно, захочется походить по городу.

I am sure I shall be very happy to show London to you.

Я с большим удовольствием покажу вам Лондон.

As to our table, you won’t find that bad, I hope, for it will be supplied from our coffee-house here, and (it is only right I should add) at your expense, such being Mr. Jaggers’s directions.

Что касается стола, то вы, надеюсь, останетесь довольны, еду нам будут присылать из ближайшего трактира, причём считаю долгом добавить – за ваш счёт; так распорядился мистер Джеггерс.

As to our lodging, it’s not by any means splendid, because I have my own bread to earn, and my father hasn’t anything to give me, and I shouldn’t be willing to take it, if he had.

Квартира у нас, как видите, более чем скромная, ведь я сам зарабатываю себе на жизнь, отец не в состоянии мне помогать, да я и не хочу сидеть у него на шее.

This is our sitting-room,—just such chairs and tables and carpet and so forth, you see, as they could spare from home.

Вот это наша столовая; столы, стулья, ковер и прочее мне дали из дома.

You mustn’t give me credit for the tablecloth and spoons and castors, because they come for you from the coffee-house.

За скатерти, ложки, судки я не отвечаю, это принесли из трактира по случаю вашего приезда.

This is my little bedroom; rather musty, but Barnard’s is musty. This is your bedroom; the furniture’s hired for the occasion, but I trust it will answer the purpose; if you should want anything, I’ll go and fetch it.

Здесь моя спаленка: сыровато немножко, но у Барнарда вообще сыровато, Здесь ваша комната; мебель взята напрокат, но я думаю, что она вам подойдёт.

The chambers are retired, and we shall be alone together, but we shan’t fight, I dare say.

Если вам ещё что-нибудь потребуется, вы скажите, я мигом достану. Квартирка тихая, мы с вами будем одни и, надо полагать, не подерёмся.

But dear me, I beg your pardon, you’re holding the fruit all this time.

Но, боже мой, я совсем забыл, вы все ещё держите мои покупки.

Pray let me take these bags from you.

Давайте их сюда, и простите, ради бога.

I am quite ashamed.”

Мне, право же, очень совестно.

As I stood opposite to Mr. Pocket, Junior, delivering him the bags, One, Two, I saw the starting appearance come into his own eyes that I knew to be in mine, and he said, falling back,—

Стоя перед мистером Покетом-младшим и передавая ему сначала один пакет, потом другой, я увидел, как в глазах его забрезжило то же изумление, с каким я смотрел на него, и он сказал, медленно пятясь от меня к стене:

“Lord bless me, you’re the prowling boy!”

–Господи! Да вы тот мальчик, который забрался в сад!

“And you,” said I, “are the pale young gentleman!”

–А вы, – сказал я, – тот бледный молодой джентльмен.

Get short URL

Text alignment