Reading room | Charles Dickens | Great Expectations | 📋 | 📖 | 🔀 | English ⇄ Russian

Глава XX

The journey from our town to the metropolis was a journey of about five hours.

Езды от нашего города до столицы было часов пять.

It was a little past midday when the four-horse stage-coach by which I was a passenger, got into the ravel of traffic frayed out about the Cross Keys, Wood Street, Cheapside, London.

Уже перевалило за полдень, когда запряжённый четвёркой дилижанс, в котором я ехал, влился в сутолоку уличного движения и подкатил к гостинице «Скрещенные ключи» на углу Вуд-стрит и Чипсайда, в Лондоне.

We Britons had at that time particularly settled that it was treasonable to doubt our having and our being the best of everything: otherwise, while I was scared by the immensity of London, I think I might have had some faint doubts whether it was not rather ugly, crooked, narrow, and dirty.

Как раз в то время мы, британцы, окончательно установили, что и мы сами и все в нашей стране – венец творения, а тот, кто в этом сомневается, повинен в государственной измене; если бы не такое положение вещей, вполне возможно, что улицы Лондона, испугавшего меня своей необъятностью, показались бы мне очень некрасивыми, кривыми, узкими и грязными.

Mr. Jaggers had duly sent me his address; it was, Little Britain, and he had written after it on his card, “just out of Smithfield, and close by the coach-office.”

Мистер Джеггерс, как и было условлено, своевременно сообщил мне свой адрес. Улица называлась Литл-Бритен, а от руки на его карточке было приписано: «Не доезжая Смитфилда, у самой конторы дилижансов».

Nevertheless, a hackney-coachman, who seemed to have as many capes to his greasy great-coat as he was years old, packed me up in his coach and hemmed me in with a folding and jingling barrier of steps, as if he were going to take me fifty miles.

Однако извозчик, чью засаленную шинель украшало, казалось, столько же пелерин, сколько ему было лет, так старательно упаковал меня в свою карету и загородил дребезжащей откидной подножкой, словно готовился везти меня за пятьдесят миль.

His getting on his box, which I remember to have been decorated with an old weather-stained pea-green hammercloth moth-eaten into rags, was quite a work of time.

Он бесконечно долго взбирался на козлы, покрытые старым, вылинявшим гороховым чехлом с бахромой, который моль превратила в сплошные лохмотья.

It was a wonderful equipage, with six great coronets outside, and ragged things behind for I don’t know how many footmen to hold on by, and a harrow below them, to prevent amateur footmen from yielding to the temptation.

Колымага у него была диковинная: с шестью большими коронами по бокам, с ободранными петлями сзади, за которые могли бы держаться хоть десять лакеев, и с целым частоколом из гвоздей над задними колёсами, чтобы любителям бесплатного катанья на запятках не вздумалось поддаться такому соблазну.

I had scarcely had time to enjoy the coach and to think how like a straw-yard it was, and yet how like a rag-shop, and to wonder why the horses’ nose-bags were kept inside, when I observed the coachman beginning to get down, as if we were going to stop presently.

Не успел я удобно усесться и решить, что карета сильно напоминает овин, но ещё больше – лавку старьёвщика, и подивиться, неужели торбы обязательно нужно хранить тут же, как заметил, что возница готовится слезать с козёл, словно мы уже подъезжаем.

And stop we presently did, in a gloomy street, at certain offices with an open door, whereon was painted MR. JAGGERS.

И действительно, очень скоро карета остановилась на мрачной улице, перед конторой, на открытой двери которой было выведено: «М-р Джеггерс ».

“How much?”

–Сколько с меня? –

I asked the coachman.

спросил я.

The coachman answered, “A shilling—unless you wish to make it more.”

–Шиллинг, – ответил извозчик, – если не пожелаете прибавить.

I naturally said I had no wish to make it more.

Я, разумеется, сказал, что не пожелаю.

“Then it must be a shilling,” observed the coachman. “

–Тогда, значит, шиллинг, – вздохнул извозчик. –

“I don’t want to get into trouble.

Не то с ним хлопот не оберешься.

I know him !”

Уж я его знаю! –

He darkly closed an eye at Mr. Jaggers’s name, and shook his head.

И, подмигнув на дверь конторы, сокрушенно покачал головой.

When he had got his shilling, and had in course of time completed the ascent to his box, and had got away (which appeared to relieve his mind), I went into the front office with my little portmanteau in my hand and asked, Was Mr. Jaggers at home?

Когда он, получив свой шиллинг, совершил в конце концов обратное восхождение на козлы и покатил прочь (от чего, казалось, сильно воспрянул духом), я вошёл со своим чемоданчиком в контору и спросил, у себя ли мистер Джеггерс.

“He is not,” returned the clerk. “He is in Court at present.

–Нет, – отвечал клерк, – он сейчас в суде.

Am I addressing Mr. Pip?”

Мистер Пип, если не ошибаюсь?

I signified that he was addressing Mr. Pip.

Я заверил его, что он не ошибается.

“Mr. Jaggers left word, would you wait in his room.

–Мистер Джеггерс просил вам передать, чтобы вы обождали у него в кабинете.

He couldn’t say how long he might be, having a case on.

Он сегодня занят в суде и не мог сказать, долго ли там пробудет.

But it stands to reason, his time being valuable, that he won’t be longer than he can help.”

Но, поскольку время ему дорого, он, очевидно, не пробудет там ни минуты лишней.

With those words, the clerk opened a door, and ushered me into an inner chamber at the back.

С этими словами клерк отворил дверь и провёл меня в соседнюю комнату.

Here, we found a gentleman with one eye, in a velveteen suit and knee-breeches, who wiped his nose with his sleeve on being interrupted in the perusal of the newspaper.

Здесь, углубившись в чтение газеты, сидел какой-то одноглазый субъект в плисовой куртке и штанах до колен, который при нашем появлении поднял голову и вытёр нос рукавом.

“Go and wait outside, Mike,” said the clerk.

–Ступайте, подождите в конторе, Майк, – сказал клерк.

I began to say that I hoped I was not interrupting, when the clerk shoved this gentleman out with as little ceremony as I ever saw used, and tossing his fur cap out after him, left me alone.

Я хотел было извиниться, что помешал, но клерк без дальнейших церемоний выпроводил посетителя из кабинета и, швырнув ему вслед его меховую шапку, оставил меня одного.

Mr. Jaggers’s room was lighted by a skylight only, and was a most dismal place; the skylight, eccentrically pitched like a broken head, and the distorted adjoining houses looking as if they had twisted themselves to peep down at me through it.

Кабинет мистера Джеггерса, куда свет проникал только сквозь стеклянный люк в потолке, оказался необычайно мрачным убежищем. Стекло, причудливо заклеенное в нескольких местах, точно разбитая голова, искривляло линии соседних домов, которые как будто вытягивали шею и изгибались, чтобы получше разглядеть меня сверху.

There were not so many papers about, as I should have expected to see; and there were some odd objects about, that I should not have expected to see,—such as an old rusty pistol, a sword in a scabbard, several strange-looking boxes and packages, and two dreadful casts on a shelf, of faces peculiarly swollen, and twitchy about the nose.

В комнате было меньше бумаг, чем я ожидал в ней увидеть; зато были всякие странные предметы, которых я никак не ожидал в ней увидеть: старый заржавленный пистолет, сабля в ножнах, какие-то странные ящики и свёртки, а на полке – два страшных гипсовых слепка, сделанных с лиц, безобразно раздувшихся и застывших в судорожной усмешке.

Mr. Jaggers’s own high-backed chair was of deadly black horsehair, with rows of brass nails round it, like a coffin; and I fancied I could see how he leaned back in it, and bit his forefinger at the clients.

Кресло мистера Джеггерса было обито жёсткой чёрной материей, с рядами медных гвоздиков по краям, точно гроб; я живо представил себе, как он откидывается на высокую спинку и покусывает указательный палец, сверля глазами клиента.

The room was but small, and the clients seemed to have had a habit of backing up against the wall; the wall, especially opposite to Mr. Jaggers’s chair, being greasy with shoulders.

Комната была небольшая, и клиенты, видимо, имели обыкновение пятиться к самой стене: вся она, особенно против кресла мистера Джеггерса, была засалена от соприкосновения с плечами и спинами.

I recalled, too, that the one-eyed gentleman had shuffled forth against the wall when I was the innocent cause of his being turned out.

Я вспомнил, что и одноглазый субъект пробирался к двери по стенке, когда я, сам того не желая, изгнал его отсюда.

I sat down in the cliental chair placed over against Mr. Jaggers’s chair, and became fascinated by the dismal atmosphere of the place.

Я сел на стул для посетителей, лицом к креслу мистера Джеггерса, и почувствовал, как меня охватила гнетущая атмосфера этой комнаты.

I called to mind that the clerk had the same air of knowing something to everybody else’s disadvantage, as his master had.

Мне вспомнилось, что у клерка, как и у его патрона, было такое выражение, словно за каждым человеком он знал какую-то вину.

I wondered how many other clerks there were upstairs, and whether they all claimed to have the same detrimental mastery of their fellow-creatures.

Я стал гадать, сколько ещё клерков работает наверху и все ли они притязают на такую тлетворную власть над своими ближними.

I wondered what was the history of all the odd litter about the room, and how it came there.

Я гадал, кому принадлежали раньше собранные здесь странные предметы и как они сюда попали.

I wondered whether the two swollen faces were of Mr. Jaggers’s family, and, if he were so unfortunate as to have had a pair of such ill-looking relations, why he stuck them on that dusty perch for the blacks and flies to settle on, instead of giving them a place at home.

Я гадал, не родных ли мистера Джеггерса изображают те два слепка, и если уж бог послал ему в наказание двух таких безобразных родичей, то почему он поставил их пылиться на эту закопчённую, засиженную мухами полку, а не приютил у себя дома.

Of course I had no experience of a London summer day, and my spirits may have been oppressed by the hot exhausted air, and by the dust and grit that lay thick on everything.

Конечно, Лондон в летний день был для меня внове, и возможно, что в моем угнетённом состоянии повинна была духота, а также пыль и копоть, густым слоем покрывавшие все вокруг.

But I sat wondering and waiting in Mr. Jaggers’s close room, until I really could not bear the two casts on the shelf above Mr. Jaggers’s chair, and got up and went out.

Но так или иначе я ещё посидел и подождал немного в душном кабинете, а потом, чувствуя, что гипсовые рожи, глядящие с полки над креслом мистера Джеггерса, сведут меня с ума, встал и вышел в контору.

When I told the clerk that I would take a turn in the air while I waited, he advised me to go round the corner and I should come into Smithfield.

Когда я сказал клерку, что хочу пока немного пройтись, он посоветовал мне завернуть за угол, на Смитфилд.

So I came into Smithfield; and the shameful place, being all asmear with filth and fat and blood and foam, seemed to stick to me.

Я вышел на Смитфилд, и мерзостная эта площадь словно облепила меня своей грязью, жиром, кровью и пеной.

So, I rubbed it off with all possible speed by turning into a street where I saw the great black dome of Saint Paul’s bulging at me from behind a grim stone building which a bystander said was Newgate Prison.

Обратившись в бегство, я свернул в боковую улицу, откуда увидел огромный чёрный купол собора св. Павла, выступающий из-за мрачного каменного здания; какой-то прохожий сказал мне, что это – Ньюгетская тюрьма.

Following the wall of the jail, I found the roadway covered with straw to deaden the noise of passing vehicles; and from this, and from the quantity of people standing about smelling strongly of spirits and beer, I inferred that the trials were on.

Мостовая вдоль тюремной стены была устлана соломой, чтобы заглушить стук колёс; из этого обстоятельства, а также из того, что у ворот толпилось множество людей, от которых сильно пахло водкой и пивом, я сделал вывод, что там идёт заседание суда.

While I looked about me here, an exceedingly dirty and partially drunk minister of justice asked me if I would like to step in and hear a trial or so: informing me that he could give me a front place for half a crown, whence I should command a full view of the Lord Chief Justice in his wig and robes,—mentioning that awful personage like waxwork, and presently offering him at the reduced price of eighteen-pence.

Пока я стоял, оглядываясь по сторонам, какой-то неимоверно грязный и изрядно подвыпивший служитель правосудия спросил меня, не желаю ли я войти и послушать одно-два дела, – за полкроны он берётся посадить меня в первый ряд, откуда мне будет прекрасно виден лорд верховный судья в парике и мантии; можно было подумать, что речь идёт не о грозном вершителе закона, а о восковой фигуре в паноптикуме, – к тому же мой собеседник немедленно сбавил цену до полутора шиллингов.

As I declined the proposal on the plea of an appointment, he was so good as to take me into a yard and show me where the gallows was kept, and also where people were publicly whipped, and then he showed me the Debtors’ Door, out of which culprits came to be hanged; heightening the interest of that dreadful portal by giving me to understand that “four on ’em” would come out at that door the day after to-morrow at eight in the morning, to be killed in a row.

Когда я отказался, сославшись на неотложные дела, он любезно пригласил меня во двор и показал, куда убирают виселицу и где происходят публичные наказания плетьми, после чего провёл к «двери должников», через которую осужденных выводят на казнь, и, чтобы повысить мой интерес к этому страшному месту, сообщил, что послезавтра, ровно в восемь часов утра, отсюда выведут четверых преступников и повесят друг возле дружки.

This was horrible, and gave me a sickening idea of London; the more so as the Lord Chief Justice’s proprietor wore (from his hat down to his boots and up again to his pocket-handkerchief inclusive) mildewed clothes which had evidently not belonged to him originally, and which I took it into my head he had bought cheap of the executioner.

Это было ужасно и преисполнило меня отвращением к Лондону; тем более что вся одежда на владельце лорда верховного судьи (начиная со шляпы, кончая башмаками и включая носовой платок) отдавала плесенью и явно досталась ему из вторых рук, а значит, как подсказало мне воображение, была куплена им по дешёвке у палача.

Under these circumstances I thought myself well rid of him for a shilling.

Я решил, что дёшево отделался, дав ему шиллинг.

I dropped into the office to ask if Mr. Jaggers had come in yet, and I found he had not, and I strolled out again.

Зайдя в контору спросить, не вернулся ли мистер Джеггерс, и узнав, что его ещё нет, я снова отправился гулять.

This time, I made the tour of Little Britain, and turned into Bartholomew Close; and now I became aware that other people were waiting about for Mr. Jaggers, as well as I.

На этот раз я прошёлся по Литл-Бритен и свернул в ограду церкви св. Варфоломея; и здесь мне стало ясно, что не я один дожидаюсь мистера Джеггерса.

There were two men of secret appearance lounging in Bartholomew Close, and thoughtfully fitting their feet into the cracks of the pavement as they talked together, one of whom said to the other when they first passed me, that “Jaggers would do it if it was to be done.”

Внутри ограды прохаживались с видом заговорщиков двое мужчин, аккуратно ступавших вдоль щелей между плитами; проходя мимо меня, один из них сказал другому, что, «если это вообще возможно сделать, Джеггерс это сделает».

There was a knot of three men and two women standing at a corner, and one of the women was crying on her dirty shawl, and the other comforted her by saying, as she pulled her own shawl over her shoulders, “Jaggers is for him, ’Melia, and what more could you have?”

В углу двора стояли кучкой трое мужчин и две женщины, и одна из женшин плакала, утираясь грязной шалью, а другая, поправляя на плечах платок, утешала ее словами: «Ведь Джеггерс обещал его выручить, Эмилия, чего же тебе ещё нужно?»

There was a red-eyed little Jew who came into the Close while I was loitering there, in company with a second little Jew whom he sent upon an errand; and while the messenger was gone, I remarked this Jew, who was of a highly excitable temperament, performing a jig of anxiety under a lamp-post and accompanying himself, in a kind of frenzy, with the words, “O Jaggerth, Jaggerth, Jaggerth!

Уже после меня в ограду вошёл щупленький еврей с красными глазами в сопровождении другого щупленького еврея, которого он тут же услал с каким-то поручением; и, оставшись один, этот еврей, личность весьма нервическая, от волнения пустился плясать вокруг фонаря под сумасшедший припев: «О Джеггерс, Джеггерс, Джеггерс! Нужнейший человеггерс!»

all otherth ith Cag-Maggerth, give me Jaggerth!” These testimonies to the popularity of my guardian made a deep impression on me, and I admired and wondered more than ever.

Эти свидетельства популярности моего опекуна произвели на меня глубокое впечатление, и он стал казаться мне ещё более интересной и таинственной личностью.

At length, as I was looking out at the iron gate of Bartholomew Close into Little Britain, I saw Mr. Jaggers coming across the road towards me.

Наконец, заглянув через прутья ворот на Литл-Бритен, я увидел мистера Джеггерса, – он переходил улицу, направляясь ко мне.

All the others who were waiting saw him at the same time, and there was quite a rush at him.

В ту же минуту его увидели все остальные и бросились ему навстречу.

Mr. Jaggers, putting a hand on my shoulder and walking me on at his side without saying anything to me, addressed himself to his followers.

Мистер Джеггерс молча положил руку мне на плечо и, увлекая меня за собой, стал тут же на ходу беседовать со своими просителями.

First, he took the two secret men.

Сперва он занялся двумя заговорщиками.

“Now, I have nothing to say to you ,” said Mr. Jaggers, throwing his finger at them. “

–Ну-с, с вами мне говорить не о чем, – заявил мистер Джеггерс, тыча в них пальцем. –

“I want to know no more than I know.

С меня достаточно того, что я знаю.

As to the result, it’s a toss-up.

Что же касается исхода дела, то я ни за что не ручаюсь.

I told you from the first it was a toss-up.

Я вас об этом предупреждал с самого начала.

Have you paid Wemmick?”

Вы Уэммику заплатили?

“We made the money up this morning, sir,” said one of the men, submissively, while the other perused Mr. Jaggers’s face.

–Мы собрали деньги сегодня утром, сэр, – смиренно сказал один из мужчин, в то время как другой старался прочесть что-нибудь на лице мистера Джеггерса.

“I don’t ask you when you made it up, or where, or whether you made it up at all.

–Я вас не спрашиваю, ни когда вы их собрали, ни где, ни вообще собрали ли вы их.

Has Wemmick got it?”

Уэммик их получил?

“Yes, sir,” said both the men together.

–Да, сэр, – сказали они в один голос.

“Very well; then you may go. Now, I won’t have it!”

–Ну и отлично; и можете идти.

said Mr Jaggers, waving his hand at them to put them behind him. “

Не желаю слушать, – закричал мистер Джеггерс, отмахиваясь от них рукой. –

“If you say a word to me, I’ll throw up the case.”

Ни слова больше, не то я откажусь вести ваше дело.

“We thought, Mr. Jaggers—” one of the men began, pulling off his hat.

–Мы думали, мистер Джеггерс... – начал один из мужчин, снимая шляпу.

“That’s what I told you not to do,” said Mr. Jaggers. “

–Вот этого именно я вам и не велел, – сказал мистер Джеггерс. –

You thought!

Вы думали!

I think for you; that’s enough for you.

Я сам за вас думаю; больше вам ничего не нужно.

If I want you, I know where to find you; I don’t want you to find me.

Если вы мне понадобитесь, я знаю, где вас найти; а вам за мной бегать нечего.

Now I won’t have it.

Не желаю слушать.

I won’t hear a word.”

Ни слова больше!

The two men looked at one another as Mr. Jaggers waved them behind again, and humbly fell back and were heard no more.

Мистер Джеггерс снова замахал на них рукой, и они, переглянувшись, покорно умолкли и отстали от него.

“And now you !”

–Ну, а вы? –

said Mr. Jaggers, suddenly stopping, and turning on the two women with the shawls, from whom the three men had meekly separated,—“Oh!

сказал мистер Джеггерс, внезапно останавливаясь и обращаясь к двум женщинам в платках, отделившимся от своих спутников, которые ждали поодаль. –

Amelia, is it?”

Ах, это Эмилия, так ведь?

“Yes, Mr. Jaggers.”

–Да, мистер Джеггерс.

“And do you remember,” retorted Mr. Jaggers, “that but for me you wouldn’t be here and couldn’t be here?”

–А помните ли вы, – продолжал мистер Джеггерс, – что, если бы не я, вас бы сейчас здесь не было и быть не могло?

“O yes, sir!”

–Ну ещё бы, сэр! –

exclaimed both women together. “

воскликнули в один голос обе женщины. –

“Lord bless you, sir, well we knows that!”

Да благословит вас бог, сэр! Как не помнить!

“Then why,” said Mr. Jaggers, “do you come here?”

–Так зачем же вы сюда ходите? –

“My Bill, sir!”

спросил мистер Джеггерс. – А мой Билл, сэр! –

the crying woman pleaded.

взмолилась плачущая женщина.

“Now, I tell you what!” said Mr. Jaggers. “

–Вот что, – сказал мистер Джеггерс. –

“Once for all. If you don’t know that your Bill’s in good hands, I know it.

Запомните раз и навсегда: если вы не знаете, что ваш Билл в надёжных руках, так я это знаю.

And if you come here bothering about your Bill, I’ll make an example of both your Bill and you, and let him slip through my fingers.

А если вы будете докучать мне с вашим Биллом, так и вам и Биллу не поздоровится: брошу с ним возиться, вот и все.

Have you paid Wemmick?”

Вы Уэммику заплатили?

“O yes, sir!

–Да, сэр!

Every farden.”

До последнего фартинга.

“Very well.

–Ну и отлично.

Then you have done all you have got to do.

Значит, вы сделали все, что от вас требовалось.

Say another word—one single word—and Wemmick shall give you your money back.”

Но скажите ещё хоть слово – хоть одно-единственное слово, – и Уэммик вернёт вам ваши деньги.

This terrible threat caused the two women to fall off immediately.

Страшная угроза подействовала – женщины тотчас отошли.

No one remained now but the excitable Jew, who had already raised the skirts of Mr. Jaggers’s coat to his lips several times.

Теперь около нас оставался только нервический еврей, который уже несколько раз успел схватить мистера Джеггерса за полы сюртука и поднести их к губам.

“I don’t know this man!”

–Я не знаю этого человека, – произнёс мистер Джеггерс убийственным тоном. –

said Mr. Jaggers, in the same devastating strain: “What does this fellow want?”

Что ему нужно? – Дорогой мистер Джеггерс!

“Ma thear Mithter Jaggerth. Hown brother to Habraham Latharuth?”

Вы не знаете родного брата Абраама Лазаруса?

“Who’s he?”

–Кто он такой? –

said Mr. Jaggers. “

сказал мистер Джеггерс. –

“Let go of my coat.”

Оставьте в покое мой сюртук.

The suitor, kissing the hem of the garment again before relinquishing it, replied, “Habraham Latharuth, on thuthpithion of plate.”

Проситель ещё раз поцеловал край одежды мистера Джеггерса и лишь после этого выпустил ее из рук и ответил:

“You’re too late,” said Mr. Jaggers. “

–Абраам Лазарус. По подозрению в краже серебра. – Вы опоздали, – сказал мистер Джеггерс. –

“I am over the way.”

Я представляю другую сторону.

“Holy father, Mithter Jaggerth!”

–Ой, боже мой, мистер Джеггерс! –

cried my excitable acquaintance, turning white, “don’t thay you’re again Habraham Latharuth!”

бледнея, вскричал мой нервический знакомец. – Это же значит, что вы против Абраама Лазаруса?

“I am,” said Mr. Jaggers, “and there’s an end of it.

–Совершенно верно, – сказал мистер Джеггерс. – И больше нам говорить не о чем. Дайте пройти.

Get out of the way.”

–Мистер Джеггерс!

“Mithter Jaggerth!

Минуточку!

Half a moment! My hown cuthen’th gone to Mithter Wemmick at thith prethent minute, to hoffer him hany termth. Mithter Jaggerth! Half a quarter of a moment!

Вот сейчас, только сейчас мой родственник пошёл к мистеру Уэммику, чтобы предложить ему любые условия.

If you’d have the condethenthun to be bought off from the t’other thide—at hany thuperior prithe!—

Мистер Джеггерс! Полминуточки! Если бы вы изволили согласиться, чтобы мы вас перекупили у другой стороны... за любую цену!.. Никаких денег не пожалеем!..

!—money no object!—

Мистер Джеггерс!..

!—Mithter Jaggerth—Mithter—!”

Мистер...

My guardian threw his supplicant off with supreme indifference, and left him dancing on the pavement as if it were red hot.

Мой опекун с полным равнодушием прошёл мимо незадачливого челобитчика и оставил его плясать на тротуаре, как на горящих угольях.

Without further interruption, we reached the front office, where we found the clerk and the man in velveteen with the fur cap.

После этого мы без дальнейших помех дошли до конторы, где застали клерка и одноглазого субъекта в меховой шапке.

“Here’s Mike,” said the clerk, getting down from his stool, and approaching Mr. Jaggers confidentially.

–Пришёл Майк, – сказал клерк, слезая со своего табурета и с доверительным видом подходя к мистеру Джеггерсу.

“Oh!”

–Вот как? –

said Mr. Jaggers, turning to the man, who was pulling a lock of hair in the middle of his forehead, like the Bull in Cock Robin pulling at the bell-rope; “your man comes on this afternoon.

сказал мистер Джеггерс, поворачиваясь к Майку, который стоял и дёргал себя за вихор на лбу, как бык в песенке про реполова – за веревку колокола. – До вашего приятеля очередь дойдёт сегодня, часов в пять.

Well?”

Ну?

“Well, Mas’r Jaggers,” returned Mike, in the voice of a sufferer from a constitutional cold; “arter a deal o’ trouble, I’ve found one, sir, as might do.”

–Да что ж, мистер Джеггерс, – отвечал Майк голосом человека, страдающего хроническим насморком, – с ног сбился, но одного все-таки разыскал, как будто подходящий.

“What is he prepared to swear?”

–Что он может показать под присягой?

“Well, Mas’r Jaggers,” said Mike, wiping his nose on his fur cap this time; “in a general way, anythink.”

–Да как бы это выразиться, мистер Джеггерс, – отвечал Майк, утирая нос теперь уже меховой шапкой, – вообще-то говоря, что угодно.

Mr. Jaggers suddenly became most irate. “

Мистер Джеггерс вдруг рассвирепел.

“Now, I warned you before,” said he, throwing his forefinger at the terrified client, “that if you ever presumed to talk in that way here, I’d make an example of you.

–Я же вас предупреждал, – сказал он, тыча пальцем в перепуганного клиента, – что, если вы когда-нибудь позволите себе здесь такие речи, вам не поздоровится.

You infernal scoundrel, how dare you tell ME that?”

Негодяй вы этакий, да как вы смели сказать это мне?

The client looked scared, but bewildered too, as if he were unconscious what he had done.

Клиент совсем оробел и растерялся; казалось, ему было невдомёк, чем он вызвал такой гнев.

“Spooney!”

–Болван! –

said the clerk, in a low voice, giving him a stir with his elbow. “

тихо сказал клерк, толкая его локтем в бок. –

“Soft Head!

Бестолочь!

Need you say it face to face?”

Кто же говорит вслух такие вещи!

“Now, I ask you, you blundering booby,” said my guardian, very sternly, “once more and for the last time, what the man you have brought here is prepared to swear?”

–Слушайте вы, тупица несчастный, – загремел мой опекун. – Я вас опять спрашиваю, и притом в последний раз: что может показать под присягой человек, которого вы сюда привели?

Mike looked hard at my guardian, as if he were trying to learn a lesson from his face, and slowly replied, “Ayther to character, or to having been in his company and never left him all the night in question.”

Майк внимательно посмотрел на моего опекуна, словно стараясь прочесть на его лице подсказку, и медленно ответил: – Либо то, что за ним отродясь ничего такого не водилось, либо, что он всю ту ночь ни на шаг от него не отходил.

“Now, be careful.

–Так. Ну, теперь думайте, что говорите.

In what station of life is this man?”

Какого звания этот человек?

Mike looked at his cap, and looked at the floor, and looked at the ceiling, and looked at the clerk, and even looked at me, before beginning to reply in a nervous manner, “We’ve dressed him up like—” when my guardian blustered out,—

Майк посмотрел на свою шапку, потом на пол, потом на потолок, потом на клерка, потом на меня и только после этого начал было, заикаясь: – Мы его нарядили... – но мой опекун грозно прервал его:

“What?

–Что?

You WILL, will you?”

Вы опять своё?

(“Spooney!”

(–Болван! –

added the clerk again, with another stir.)

добавил клерк, снова толкая его локтем.)

After some helpless casting about, Mike brightened and began again:—

Майк беспомощно умолк, но через некоторое время лицо его прояснилось, и он начал по-другому:

“He is dressed like a ’spectable pieman.

–Одет он прилично, как пирожник.

A sort of a pastry-cook.”

Вроде даже кондитера.

“Is he here?”

–Он здесь? –

asked my guardian.

спросил мой опекун.

“I left him,” said Mike, “a setting on some doorsteps round the corner.”

–Я его тут поблизости оставил, – сказал Майк. –

“Take him past that window, and let me see him.”

Сидит на крылечке, дожидается.

The window indicated was the office window.

–Пройдите с ним мимо этого окна, я посмотрю.

We all three went to it, behind the wire blind, and presently saw the client go by in an accidental manner, with a murderous-looking tall individual, in a short suit of white linen and a paper cap.

Мы втроём подошли к окну конторы, забранному проволочной сеткой, и вскоре мимо нас с независимым видом проследовал Майк, а с ним – зверского вида верзила в белой полотняной куртке и бумажном колпаке.

This guileless confectioner was not by any means sober, and had a black eye in the green stage of recovery, which was painted over.

Безобидный этот кондитер был сильно навеселе, а под глазом у него темнел замазанный краской синяк, уже позеленевший от времени.

“Tell him to take his witness away directly,” said my guardian to the clerk, in extreme disgust, “and ask him what he means by bringing such a fellow as that.”

–Пусть сейчас же уберёт прочь этого свидетеля, – с брезгливой гримасой сказал мой опекун, обращаясь к клерку. – Да спросите его, о чем он думал, что притащил сюда такую личность.

My guardian then took me into his own room, and while he lunched, standing, from a sandwich-box and a pocket-flask of sherry (he seemed to bully his very sandwich as he ate it), informed me what arrangements he had made for me.

Затем мой опекун пригласил меня к себе в кабинет и, не садясь, принялся завтракать сандвичами, которые он запивал хересом из фляжки (он, кажется, и на сандвич умудрялся нагнать страху, прежде чем съесть его), попутно сообщая мне о том, какие шаги им предприняты в отношении меня.

I was to go to “Barnard’s Inn,” to young Mr. Pocket’s rooms, where a bed had been sent in for my accommodation; I was to remain with young Mr. Pocket until Monday; on Monday I was to go with him to his father’s house on a visit, that I might try how I liked it.

Сейчас я отправлюсь в Подворье Барнарда, к младшему мистеру Покету, куда уже послана для меня кровать; я пробуду у младшего мистера Покета до понедельника; в понедельник мы с ним съездим к его отцу и посмотрим, как мне там понравится.

Also, I was told what my allowance was to be,—it was a very liberal one,—and had handed to me from one of my guardian’s drawers, the cards of certain tradesmen with whom I was to deal for all kinds of clothes, and such other things as I could in reason want. “

Узнал я ещё, сколько денег мне разрешается тратить ежемесячно (оказалось, довольно много), а также получил припрятанные в столе моего опекуна карточки с адресами портных и других торговцев, чьи услуги могли мне понадобиться.

“You will find your credit good, Mr. Pip,” said my guardian, whose flask of sherry smelt like a whole caskful, as he hastily refreshed himself, “but I shall by this means be able to check your bills, and to pull you up if I find you outrunning the constable.

–Вы увидите, мистер Пип, что кредит вам будет оказан самый широкий, – сказал мой опекун, торопливо глотая херес из фляжки, от которой пахло, как от целой бочки с вином, – а я таким образом буду следить за вашими расходами и одёргивать вас, если окажется, что вы рискуете наделать долгов.

Of course you’ll go wrong somehow, but that’s no fault of mine.”

Не сомневаюсь, что вы все равно свихнётесь, но это уж будет не моя вина.

After I had pondered a little over this encouraging sentiment, I asked Mr. Jaggers if I could send for a coach?

Поразмыслив немного над этим утешительным предсказанием, я попросил у мистера Джеггерса разрешения послать за каретой.

He said it was not worth while, I was so near my destination; Wemmick should walk round with me, if I pleased.

Он сказал, что не стоит, – идти совсем недалеко. Если угодно, Уэммик меня проводит.

I then found that Wemmick was the clerk in the next room.

Выяснилось, что Уэммик и есть тот клерк, которого я видел в конторе.

Another clerk was rung down from upstairs to take his place while he was out, and I accompanied him into the street, after shaking hands with my guardian.

Сверху вызвали другого клерка, чтобы временно заменить его, и я вышел следом за ним на улицу, предварительно распростившись с моим опекуном.

We found a new set of people lingering outside, but Wemmick made a way among them by saying coolly yet decisively, “I tell you it’s no use; he won’t have a word to say to one of you;” and we soon got clear of them, and went on side by side.

У дверей уже опять толпились просители, но Уэммик заставил их расступиться, сказав хоть и не громко, но решительно: – Не ждите, все равно без толку; он сегодня ни с кем больше не будет разговаривать. И очень скоро мы отделались от них и спокойно пошли рядом.

Get short URL

Text alignment